Подумал я: «А почему и нет?!»
И на лице вдруг вспыхнула улыбка!..
Но вот насчёт того, что я – поэт, –
То, несомненно, – явная ошибка!
Ведь я смотрел – совсем не сквозь неё, –
Её, красотку, раздевал я взглядом.
Воображенье пылкое моё
Мне всё сказало точно, – буду гадом!..
Но, если хочет, – что ж мне отрицать?.. –
Ответил ей, что я – поэт, известный!
И предложил ей, нагло, – номер снять,
Не где-нибудь, – в гостинице, на месте!..
Я умолчу о наших с ней делах, –
Хоть не поэт я, но и не скотина.
Вот только после – в зеркале была
Моя совсем не радостная мина.
Мне стало ясно: в жизни всё – враньё!
И я плевался, думая при этом:
Уж лучше я – смотрел бы сквозь неё!..
Ах, почему рождён я – не поэтом?..
В глубоком чёрном небе
В глубоком чёрном небе звёзды светят,
гуляет по балкону лёгкий ветер.
И, глядя на рассыпанные свечи,
тоскует одинокий человечек.
И думает чудак – вполне серьёзно, –
о том, что под ногами – тоже звёзды,
и в центре бесконечности хрустальной
быть одиноким – вовсе не печально.
От этих странных мыслей человечку
вдруг снова почему-то станет легче.
К тому же, очень близко, по соседству,
Земное неустанно бьётся сердце.
Опять представив, как оно красиво,
вбирает человек Земную силу.
На звёзды глядя, он простится с болью, –
наполнив душу нежностью, любовью…
Растаяли меж звёздами заботы.
А утром человечку на работу.
В неё уже не в первый раз влюблённый,
уходит он с балкона обновлённый.
И думами полны о том же точно
другие человечки этой ночью.
И кто-то вывод сделает несложный:
быть одиноким – просто невозможно!..
В глухомани под Норильском
В снегах колючих протоптали путь неблизкий,
судьба незрячая с конвоем нас вела.
И вот осели в глухомани, под Норильском,
и нету света с неба, в душах нет тепла.