Рассказы 3

Рассказы
Яков Пешин

Владислав Костромин

Аргос Бигбаев

Дмитрий Николов

Лев Протасов

Крафтовый литературный журнал «Рассказы» #3
Есть люди, что рождаются с тьмой. За Ваней Рыбниковым тьма ходит по пятам, словно ожившая тень с большими зубами. У Андрея тьма забрала друга и теперь пришла за ним, скребется когтистыми лапами под диваном. Другим тьма проникла в головы… Говорят, все люди рождаются с тьмой. Но лишь у немногих она переходит в безумие.5 безумных историй в февральском, темном выпуске. Неофициальное название «Степень безумия».

Рассказы: Выпуск 3

Крафтовый литературный журнал «Рассказы»

Авторы: Протасов Лев, Пешин Яков, Николов Дмитрий, Костромин Владислав, Бигбаев Аргос

Редактор-составитель Максим Суворов

Корректор Дина Рубанёнок

Иллюстратор Skitski

Дизайнер обложки Skitski

© Лев Протасов, 2020

© Яков Пешин, 2020

© Дмитрий Николов, 2020

© Владислав Костромин, 2020

© Аргос Бигбаев, 2020

© Skitski, иллюстрации, 2020

© Skitski, дизайн обложки, 2020

ISBN 978-5-4498-2682-4 (т. 3)

ISBN 978-5-0050-8844-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Лев Протасов

Дефект

1

Когда я появился на свет, тьма уже существовала.

В раннем детстве мне чудилось, будто она появилась вместе со мной. Позже я стал воспринимать себя как ее порождение – настолько мы срослись.

Тьма была необъятной глыбой из мягкого тумана. Она перемалывала меня, как глину, вкладывала в мою бедную голову не мои мысли, заставляла хотеть то, чего я не хотел. Я не видел глаз, не знал лица, но помню, что у нее были руки цвета пережженного кирпича. Эти руки тянулись ко мне, липли к трясущемуся телу и искали горло, чтобы… но всякий раз приходили взрослые и отпугивали ее.

Тьма. Все дело в том, что у меня от ее вида темнело в глазах.

Врач моим рассказам не поверил. Сказал, что у меня чересчур богатое воображение и в придачу панические атаки. Подозревал и еще что-то более страшное, но более страшное не подтвердилось. Взрослые тогда шибко радовались, бабушка особенно. А мне-то было невдомек, чего все радуются, если меня никто не хочет спасать.

Я говорил, что у меня странный дефект? Его обнауржили потом, в школе. Я путал метсами буквы – чаще на письме, но и в речи тоеж проскальзывало. Особенно если было старшно. А на первом диктанте мне было ой как старшно!

Помню его до сих пор:

Онесь. Данва исечлиз стиржи. Оин весагд атраплявются в путь певрыми. Паследними утилают гарчи, жараванки, скавцыр, утки, кичай.

Любопытно, разобрала ли учительница хоть слово? У нее лицо было доброе. И очень худое.

Отвела к логопеду, вызвала родителей – у меня тогда от страха иголочки бегали по шее, будто сзади щекотал кто, и сама шея вся сжалась. Думал, что-то плохое натворил.

У логопеда узнали, что я в шесть лет ходил к тому самому «особенному» врачу, и направили к нему же. Что-то он мне поставил, я уж не помню. Мудреное что-то. Легастению, кажется. Со временем я научился это контролировать. Поначалу каждое слово перепроверял, вносил исправления, где нужно. Затем довел письмо до автоматизма. Если сильно нервничаю, то до сих пор буквы пляшут с места на место – не так сильно, как в детстве, и друзья по переписке обычно объясняют это банальными опечатками.

В школе, конечно, сразу не заладилось. Первоклассники знают слово «псих», а поиздеваться над психом для детишек – святое дело.

Врач не связывал мой дефект с рассказами про удушье. А я и теперь не понимаю, была ли тьма его причиной или виноваты мимолетные случайности и такая себе наследственность.

Помню день, когда впервые получил увечье. Я учился во втором и как раз пропустил занятия – вроде как болел, хотя больше, конечно, притворялся, чем болел. По телику шел «Спас» – родители частенько его смотрели, но меня богом особо не донимали. Я только знал, что крещеный, и два раза был в церкви. Мне не понравилось – страшно и громко. Хотя большой бородатый дед смотрел беззлобно и даже не ругался, когда я бегал – сказал только не кричать.

Шел «Спас» в большой комнате, и была поздняя осень, холодно – с отоплением беда, оттого я носом и шмыгал. Я играл в своей комнате, рисовал кривенького чебурашку. Уши уж очень разные получались.

Когда пришла тьма, у меня вновь мурашки по шее пополлзи – я ее спиной почуствоввал. Сразу серцде заколотило – в ушах, знаете? Лицо разгорается, сглотнуть не можешь, и сердечко в голову прыгает и там звеинт.

Глыба мягкого тумана вжала меня в стенку. А руки кирпичного цвета ухватили за лицо и начали его мять. Разве я мог бороться с непреодолимой силой, о ктоорой больше никто не знал? Сила эта некогда была одним огромным миром, а жизнь барахталась лишь набором единичных клеток. Клетки слепились воедино, создали живое, и тьма должна была уйти в тень.

Это я теперь придумал – что тьма мстила жизни, ее отвергнувшей, выбирая самых слабых и беспомощных, в том числе меня.

Тогда я не думал. Просто кричал. Крик родился сам собою и рвал мне глотку. Только потом пришло осознание, и я продолжил кричать – уже не рефлекторно, а чтобы призвать на помощь.

Тут же сбежались все взрослые в доме. Нашли меня орущим у стенки. На обоях красовался так старательно сделанный мной чебурашка, но на эту шалость, конечно, никто не обращал внимания. Бабушка охала, папа пытался кое-как меня успокоить, мама плакала и звонила в больницу. Под правым глазом у меня красовались три глубокие царапины, и щеке было липко. И больно.

Под моими ногтями оказалась кровь и кожа. Врач насоветовал кучу лекарств. А беленькие полоски под глазом у меня до сих пор остались.

Мне сказали, что я сам себя оцарапал.

2