Полное собрание сочинений. Том 13. Война и мир. Черновые редакции и варианты

– Врешь! Кто тебе сказал? Приказ вышел? – послышалось с разных сторон.

Офицеры сидели группами. У одного стола метался банк. Банк метал казначей Киевского полка, раненный в руку, понтировал сильнее всех гусарской офицер или юнкер, нельзя было разобрать, потому что шинель была на нем солдатская, с солдатским крестом, а сабля офицерская.

Гусар этот[402 - Зач.: с голубыми глазами и курчавой головой] был[403 - Зач.: невысок] запачкан и очень молод. Ему было лет шестнадцать на вид.[404 - Зач.: Он был даже не богат. Это все знали. Но во всей этой толпе офицеров, пехотных и кавалерийских, окружавших банкомета, этот гусар был заметен, как муха в молоке. Он стоял. Большинство офицеров] Игроки, кто лежал, облокотившись лежа на стол, пристально и тупо следя за банкометом записывающим и, придерживая левой рукой над столом колоду, правой загребающим деньги. Кто переминался на месте, кто, оправляя волоса и гладя лицо, отходил от стола и, шевеля губами, прохаживался по комнате, стараясь опомниться, кто рвал понтерки и бил кулаком по столу, кто считал на коленках деньги, кто шутил (как один высокой, старый уланской офицер) старой,[405 - Зач.: сто] десять лет повторяющейся шуткой, никого не смешившей. Кто требовал вина и в одно время, не глядя, выпивал и, загибая карту, ставил. Банкомет, с раздраженным вниманием собрав все силы, старался спокойно следить за всем. Молодой гусар, стоя у стола и поставив[406 - Зач.: стройную, маленькую] ногу на скамью, играл весело.[407 - Зач.: и казался свободен. Эй ты] Он играл счастливо, около него на столе лежала хорошая кучка золотых.

– Эй динер! – крикнул он, нарочно по-русски выговаривая ди с тем выражением покорителя, с которым военные любят обращаться к жителям. Банкомет ждал гусара.

– Что будете ставить граф? – спросил он. Гусар не отвечал и заметив, что[408 - Зач.: слуга] хозяин подошел не сейчас к нему, а к двум австрийским офицерам,[409 - Зач.: сидевшим за другим столом] которым он нес глинтвейн, он, не отвечая банкомету и не снимая ноги, повернулся к[410 - Зач.: слуге] хозяину и в смелых[411 - Зач.: глазах в слишком смелых, почти наглых] глазах его и в особенности в выражении сжатых губ[412 - Зач.: которые в углах всегда оставляли складку, черту насмешливости] блеснула та черта вспыльчивости и решительности,[413 - Зачеркнуто: ни перед чем не отступающая и перед которой всегда покоряются люди.] которая страшна очень у молодых людей.

– Динер, – закричал он. – Ну!……[414 - Зач.: и он испустил солдатское ругательство и гнев заблестел в его лицо и всей его фигуре. Слуга] Хозяин всем телом повернулся, расплескал глинтвейн и подошел к нему.

– Вот так то! – сказал он. И начал по немецки[415 - Зач.: отличным] вполне хорошим выговором. – H?ren Sie mal… bringen Sie mir… Nu, was soll ich nehmen… – Он видимо нарочно медлил – ну, ich will nichts. Gehen Sie.[416 - [Послушайте-ка… подайте мне… ну, что мне взять… мне ничего не нужно. Ступайте.]] – Хозяин ушел. В это время вошел офицер с известием о приходе гвардии. Опять банкомет ждал, потому что граф гусар прислушался и стал расспрашивать, где ночует гвардия и какие полки, пришел ли Измайловский. Банкомет раздосадовался.

– Я мечу. Готово.

– Измайловский пришел? Вы говорите, в стороне за городом? – расспрашивал он. – Атанде, – проговорил он, видимо на что то новое решившись. Гусар счел свои золотые. – У вас сколько в банке?

– Вот видите, – отвечал с досадой раненный банкомет.

– Сочтите, – повторил гусар.

– 2300 гульденов, да вот запись 1800… – сказал банкомет недовольный, но однако исполняя требование противника.

– Ну, запись… ваше дело, – сказал гусар, видимо практичный в игре, несмотря на свою молодость.[417 - Зач.: Ва банк] Он отсчитал из своих золотых столько, сколько было на столе, поднял с полу валявшуюся понтерку, это была семерка, и двинул всё на середину стола.

– Два с боку, – сказал он, оставшиеся от его денег два золотых положил в карман и надел фуражку.

– Бита, – сказал кто то. Граф повернулся и пошел в лагерь.

– Соколов, поедем к гвардии, – крикнул он одному Павлоградского полка офицеру.

– Поедем! – Они вместе стояли в палатке. Соколов согласился. Только что они вернулись в грязный лагерь в свою палатку, загроможденную двумя кроватями, одной на колушках, другой на вьюках, и Простой велел седлать лошадь, казачьего подъездка, как вошел вахмистр и доложил, что эскадронный командир велел готовиться к[418 - Зач.: на ученье] завтрашнему смотру.

– Нельзя ехать, Простой.

– Вздор, коли бы драться так так, а то смотр, чорт его дери, я поеду, ты оставайся.

– А спросят?

– Ну говори, что хочешь.

– Ну чтож, ты выиграл или проиграл?

– Вот, – сказал Простой, показывая, – два червонца только осталось. А много был в выигрыше, чорт с ним. Марков, – обратился он к вахмистру, – на, выпей водки.[419 - Зачеркнуто: Да смотри, приготовь мне к завтрашнему <мундир> смотру лошадь, как хочешь.] Коли я не поспею, скажи что болен. – Он сел на[420 - Зач.: плохую полковую лошадь и пустился] старую казачью лошаденку и нагайкой погнал рысью по каменистой, освещенной месяцем дороге к Ольмюцу.

В темноте приехал он к деревне, в которой стояла гвардия. Два раза его не хотели пропускать[421 - Зач.: сквозь цепь] часовые, но он объявлял, что он послан к великому князю, раз он наткнулся было на самого великого князя и наконец попал по. показаниям солдат на кашеваров Измайловского полка, узнал, где 4-я рота, и добрался наконец до[422 - Зач.: палатки] квартиры прапорщика князя Горчакова.[423 - На полях: – Где князь Горчаков? – спрашивал он.– Нет такого, в 3-м батальоне спросите, там князей много.– Э, Валенчук, – отозвался молодой солдат, – в 4-ой роте с капитаном стоит, князь никак?– И то кажись он, спросите [?].]>

** № 14 (рук. № 46).

Не один князь Андрей тогда простился с семьей, оставил беременную бесчувственную жену и весело и бодро скакал куда то туда, где ему казалось, что его ждет слава, а где его ждала может быть смерть. Много было семей, оплакивавших своих сыновей, мужей, братьев. Nicolas Простой, еще прежде князя Андрея, с свойственным ему несколько напыщенным энтузиазмом, в гусарском юнкерском мундире, как будто с болью отрываясь, перецеловал мать, сестру, Соню, Лизу и, гремя шпорами и содрогаясь мускулами сильных молодых ног под натянутыми панталонами, сбежал вниз и, говоря всем[424 - Зач.: дворовым] встречным кстати и некстати: «прощай, прощай!», вскочил в телегу и трагически махнул рукой и закричал: пошел!

В день его отъезда J[ulie] О[хросимова] как бы нечаянно случилась у[425 - Зач.: Простовых] Ростовых. Когда Nicolas прощался со всеми, она подошла к нему и с восторженной улыбкой подала ему руку:

– Желаю вам славы,[426 - Зач.: и поэзии] – сказала она ему. – Я понимала вас и надеюсь, что вы.

Nicolas был в восторженном состоянии, в котором ему хотелось всем говорить значительные речи. Сам не зная почему, он, целуя руку J[ulie], сказал ей таинственным тоном.

– Да, всё узнается, когда придет время. – Nicolas сам не знал, что означала его фраза, a J[ulie] поняла ее по своему и на основании этой фразы писала княжне, что при прощании с Nicolas Ростовым были сказаны важные слова.

Nicolas Ростов догнал полк в Радзивилове и уже с полком выступил за границу.[427 - Зачеркнуто: Много очарований перестали быть очарованиями, много столкновений и грязных и тяжелых испытал Nicolas, как и все молодые люди, из родительского дома поступающие в военную службу; зато он и много переменился за эти три месяца. Он убедился, что не все гусары рыцари, что есть между ними подлые люди. Он уже успел проиграться в карты и вызвать на дуэль одного корнета и нагрубить ротному командиру. Но натуры, подобные Nicolas Ростову, мало что милы, они понятны большей части людей, и его полюбили товарищи и нашлись покровители. Про дом он в это короткое время совсем забыл и писал только раз, прося поскорее прислать ему проигранные им пять тысяч и обещая не играть больше, но в тот же вечер он проиграл еще три тысячи и писал еще. Nicolas Ростову посчастливилось зато сделать весь знаменитый поход Кутузова, два раза побывать в деле с французами и быть произведенным в офицеры. При нем пришел слух о разбитии и полонении Макка и австрийской армии. Он даже сам видел Макка в Браунау; при нем пронесся слух о том, что Наполеон со всей армией наступает на русскую кутузовскую армию. Он был из первых, видевших в глаза врага при сожжении моста через Дунай.] Он, хотя и не участвовал, но от товарищей слышал о Кремском поражении Мортье и слышал канонаду, он под Шенграбеном с полком ходил в атаку и упал с убитой под собой лошади. Он испытал весь ужас ночного отступления и всю гордость сознания, что oн в числе четырех тысяч удержал сорокатысячную армию Наполеона.

Борис Горчаков стоял с Бергом. Гвардия, как известно, шла, как на гуляньи. Ранцы везли на лошадях, офицерам были готовы обеды везде. Полки шли в ногу и офицеры шли пешком. Так шел Борис с своим товарищем.[428 - Зач.: Бергом, ротным командиром Бергом. Они и стояли вместе.] В то время, как[429 - Зач.: Простой] Ростов, привязав лошадь, как буря ворвался к ним, они чистенькие, Берг в шелковом халате, а Борис в венгерской курточке, которую он купил дорогой, сидели в чистой квартирке, отведенной им, перед круглым столом. Борис на диване с ногами, Берг на кресле, пили чай и играли в шахматы.

– Нет, Юлий Карлыч, теперь я не поддамся, – говорил Борис, – ретируйтесь отсюда с царицей. – Юлий Карлыч держался за царицу и курил из длинной трубки, стоявшей на полу.

– Это что за гром! – сказал он, оборачиваясь, как влетел Федор Простой.

– Ты откуда?[430 - Зач.: Ах, чорт тебя возьми!]

– Гвардия? пети зенфан але куше дормир (это говорила дома барышня приживалка, обоим одинаково знакомая), – закричали они друг на друга, говоря глупые слова и помирая со смеху без смешной причины, но только от радости. Берг даже улыбался, хотя чувствовал себя чужим между этими двумя друзьями.

– Ах вы, полотеры проклятые! чистенькие, свеженькие точно[431 - Зач.: на Невском] с гулянья, – кричал[432 - Зачеркнуто: Простой] Ростов так громко, что хозяйка высунулась из двери посмотреть на крикуна. – Ну рассказывай, когда видел моих. <Проходили> через Спасское? Что Наташка моя милая?

– Какже мы дневали в[433 - Зач.: в Лысых Горах у князя Волконского] Спасском в вашем, – вмешался Берг, – какой прием был войскам от вашей маменьки.

– А, Берг, здравствуйте,[434 - Зач.: батюшка] – сказал Простой, протягивая покровительственно руку штабс капитану гвардии и ротному командиру.

– Видели всех, – отвечал Борис, удивляясь на свободу обращения и на мужественность лица своего старого товарища,[435 - Зач.: они не сердятся на тебя нисколько] – но давно, но вот письма и здесь получи, я привез тебе шесть тысяч рублей. А Наташа, Наталья Ивановна, – поправился он, – без тебя совсем другое стала…

Простой подвинул стул, сел верхом на него и рукавом сшвырнул на диван все шахматы.

– Ну их к чорту. Садись, рассказывай. – Борис удивлялся на это армейское молодечество, которое так усвоил себе Простой и которое он теперь перед гвардейцами, как ему казалось, нарочно утрировал. В сущности же теперь только в первый раз сам Ростов, примеряя себя к старым отношениям, чувствовал, насколько он вырос. Всё ему казалось ясно, легко. Он, заставляя удивляться своей развязности, сам в первый раз удивлялся на нее.

– Знают они об наших делах? Знают, что я произведен? – спрашивал он.

– Где же знать, мы только теперь узнали, – отвечал Борис, не переставая любуясь [и] улыбаясь на своего[436 - Зач.: героя и] друга. – Ты был в деле? – спросил он.[437 - Зач.: – А это что? Кремс, и отступленье. Нет, брат.]

Простой небрежным движением[438 - Зач.: старого воина] тряхнул по своему солдатскому Георгию, выдвинул свою подвязанную руку и улыбнулся.

– Энс, Шенграбен, корнет и представлен в поручики, – прибавил он. Но он тотчас же переменил разговор.[439 - Зач.: которым он любил всегда капризно руководить по своему. Он всегда начинал говорить об одном, и как только все следовали за ним, он вдруг бросался совсем на другой предмет, переводил всех за собой и опять тотчас же бросался в другое. Теперь он не ответил на поздравленье Берга и спросил о старом слуге Бориса.]

– Ну, а твой старый пес[440 - Зач.: Никита] Алексей тут?

– Тут.

– Эй! чорт[441 - Зач.: Никитка] Алешка!

Вошел добродушный и видимо хорошего дома слуга.