Полное собрание сочинений. Том 5. Произведения 1856–1859 гг. Альберт

Онъ думаетъ, в?рно, что я только притворяюсь поэтомъ,[6 - Зачеркнуто: мн? не могу такъ веселиться какъ онъ.] потому что н?тъ у меня другой дорожки. А может быть, думаетъ, что я теперь сочиняю что-нибудь, и что ему придется рассказывать через н?сколько л?тъ, что онъ ?халъ съ Крапивинымъ посл? ужина отъ Дюса, и что именно тутъ-то Крапивинъ сочинилъ свою изв?стную пьесу «Хоть сумракъ дней…» также какъ про Пушкина рассказывалъ недавно Алфонсовъ. Будетъ разсказывать, что онъ былъ такъ простъ, веселъ и вдругъ.... а может быть, и точно теперь вдругъ придетъ удивительная пьеса. Онъ попробовалъ продолжать, но дал?е 3-х словъ: хоть сумракъ дней, которыя Богъ[7 - На полях, против места, начинающегося со слов: Богъ знаетъ зач?мъ пришли кончая: выступиль на поэтическое поприще). написано: у него все есть и н?тъ поэзiи.] знаетъ зач?мъ пришли ему въ голову, ничего не выходило. – Ничего, ут?шалъ онъ себя, это придетъ завтра, я чувствую какую-то тоску ужъ н?сколько дней – это в?рный признакъ. (Онъ забывалъ, что эту тоску, будто бы предшественницу вдохновенiя, онъ чувствовалъ ужъ давно, почти съ т?хъ пор какъ выступилъ на поэтическое поприще).[8 - На полях, против места, начинающегося со слов: Богъ знаетъ зач?мъ пришли кончая: выступиль на поэтическое поприще). написано: у него все есть и н?тъ поэзiи.]

** № 2 (III ред.).

Но о чемъ и зач?мъ плакалъ тотъ, который лежалъ на диван?? Вотъ о чемъ и зач?ем онъ плакалъ. Ему теперь было 35 л?тъ, онъ былъ очень богатъ и ему давно ужъ всегда и везд? было скучно. Быть скучающим челов?комъ сд?лалось даже какъ бы его общественнымъ положенiемъ. И всегда особенно было ему скучно и вм?ст? грустно тамъ, гд? надо было веселиться. Кром? того у него была пл?шивая голова, и волосы продолжали л?зть, ревматизмы въ ногахъ и гиморой въ поясниц?. Каждымъ днемъ своимъ отъ утра до вечера онъ былъ недоволенъ, какъ будто раскаянье мучало его, и не только онъ, несмотря на доброе сердце, не могъ любить кого-нибудь, онъ самъ себ? былъ невыносимо противенъ. А было время, когда онъ былъ молодъ, хорошъ собой, когда он любилъ и другихъ и отъ себя ждалъ чего-то необыкновенно прекраснаго. Первые звуки Меланхолiи,[9 - В подлиннике: меланхолiи] но какому-то странному сц?пленiю впечатл?нiй, живо перенесли его къ тому славному старому времени. —

Вдругъ передъ нимъ явилась старая зала, съ досчатымъ поломъ, въ которой еще[10 - В подлиннике три последних слова по ошибке зачеркнуты] д?тьми они б?гали вокругъ стола, но въ которой столъ этотъ теперь разд?ленъ на дв? половинки и придвинутъ къ ст?нк?. Въ зал? теперь блеститъ 8 св?чей, играютъ 4 Еврея, и деревенской свадебной балъ кипитъ во всемъ разгар?. Вотъ старушка мать въ праздничномъ чепц?, улыбаясь и по-старушечьи пошевеливая губами,[11 - Зачеркнуто: по своей привычк?] радуется на красавицу дочь молодую и на молодца сына; вотъ красавица молодая, счастливая сестра, вотъ они вс? простые друзья и сос?ди; вотъ и горничныя, подгорничныя и мальчишки, толпящiеся въ дверяхъ и любующiеся на молодого барина. Да, былъ молодецъ, красавчикъ, весельчакъ, кровь съ молокомъ, и радовались на него, и онъ съ возбужденiемъ и счастiемъ чувствовалъ это. А вотъ и барышня и изъ вс?хъ барышень, она, Лизанька Тухмачева, въ розовомъ платьиц? съ оборками. Чудное платьице! хорошо и холстинковое дикинькое, въ которомъ она по утрамъ; но это лучше, вопервыхъ, потому что оно на ней, и вовторыхъ, потому что открываетъ ея чудную съ жолобкомъ сзади шею и пушистыя, непривычныя къ обнаженiю руки. Она не переставая почти безпрестанно улыбается, почти см?ется; но какой радостью и ясностью сiяетъ эта розовая улыбка на ея раскрасн?вшимся, вспот?вшемъ личик?. Блестятъ б?лые зубы, блестятъ глаза, блестятъ розы щекъ, блестятъ волоса, блеститъ б?лизна шеи, блеститъ вся Лизанька осл?пительнымъ блескомъ. Да, она вспот?ла, и какъ прелестно вспот?ла! <какъ пот?ютъ только деревенскiя барышни; отъ нея дышитъ силой и здоровьемъ.> Коротенькiя вьющiяся волосики на вискахъ и подъ тяжелой косой лоснятся и липнутъ, на пурпурныхъ щекахъ выступаютъ прозрачныя капли, около нея тепло, жарко, страстно. Онъ ужъ разъ дватцать танцовалъ съ ней вальсъ и все мало, все еще и еще, в?чно, в?чно чего-то отъ нея хочется невозможнаго. Вотъ онъ сд?лалъ шагъ отъ двери, и ужъ она улыбается, блеститъ на него горячими глазками, она знаетъ, что онъ идетъ опять обнять ее молодой и сильный станъ и опять понесется съ ней по доскамъ залы. А звуки вальса такъ и льются, переливаются, такъ и кипятятъ молодую кровь и нагоняютъ какую[-то] сладостную тревожную грусть и жаръ въ молодое сердце. – И какъ ей не знать, что онъ идетъ къ ней, тутъ хоть и 10 барышень, и 10 кавалеровъ и другiе еще есть, но в?дь это все вздоръ, вс? знаютъ, что тутъ только одна красавица Лизанька и одинъ молодецъ – онъ. Никого больше н?тъ, кром? его и Лизаньки, другiе только такъ, притворяются, что есть. – Одна есть моя моя Лизанька! и потому моя моя Лизанька, что я весь ее, что со слезами счастiя готовъ[12 - Зачеркнуто: чтобъ она истязала меня, била до крови, сдирала кожу,] сiю же минуту умереть, принять истязанiя за нее, за Лизаньку. Вотъ я подхожу къ ней, а первая скрипка жидъ выводитъ съ чувствомъ, подмывательно выводитъ тонкiя нотки вальса, а матушка и другiе, вс?, вс? смотрятъ и думаютъ: вотъ парочка, такой н?тъ другой во всемъ св?т?, и они думаютъ правду; я подхожу къ ней, она ужъ встала, оправила платьице; что тамъ таится подъ этимъ платьицемъ, я ничего не знаю и не хочу знать, можетъ быть ноги, а можетъ быть ничего н?тъ. Она подняла ручку, около локотка образовалась ямочка, и пухлая твердая ручка легла мн? на сильное плечо. Я дышу т?мъ горячимъ воздухомъ, который окружаетъ ее, тамъ гд?-то подъ платьемъ ея ножки зашевелились, и все полет?ло; вотъ жиды, вотъ матушка, вотъ сестра съ женихомъ улыбаются, а вотъ ея глаза, посмотр?ли на меня, не посмотр?ли, а что-то сд?лалось со мной и съ нею. Вотъ они. Сд?лалось что-то чудесное, въ этомъ взгляд?, сд?лалось то, чего я не см?лъ желать и желалъ <и я знаю, что это есть. Я бы хот?лъ ревновать ее и ревную ее воображаемо, тогда еще> вс?ми силами души. Ножки летятъ, ноги летятъ, рука, грудь, гд? она, гд? я? никто этаго не знаетъ. Мы летимъ, летимъ, что-то блеститъ, что-то двигается, что-то звучитъ, но я ничего не знаю и не хочу знать. – Но вотъ звучитъ ея голосъ, но я и того не слышу и не хочу слышать, и не голосъ, а шопотъ; она жметъ меня за руку, чтобы я опомнился, и повторяетъ: – Давайте прямо въ гостиную, говоритъ она, радостно улыбаясь. И чему она всегда улыбалась? Я понималъ однако тогда, чему она улыбалась. Нельзя было не улыбаться. Силы утрояются, удесятеряются въ ногахъ – всякая жилка дрожитъ отъ безполезнаго напряженiя, несемся, несемся кажется прямо на притолку, на горничныхъ, но ничуть не бывало, и гор[ничныхъ] и притолки мы не ц?пляя [?] проскакиваемъ въ гостиную. Звуки скрыпокъ чуть слышны, тихо, одна св?ча нагор?ла, стулья стоятъ, и я въ гостиной....... и она въ гостиной.

Мы останавливаемся, она см?ется, и грудь ея высоко поднимается отъ счастливаго вздоха. Глаза на мгновенье отрываются отъ моихъ, мои тоже смотрятъ внизъ и снова смотрятъ на нее. – Ея глаза говорятъ: Ну! Мои глаза говорятъ:[13 - Зачеркнуто: О!] Я? Неужели, это ужъ слишкомъ много, и въ то время какъ глаза, не теряя другъ друга, все бол?е и бол?е сближаются, такъ что странно становится, уста сливаются съ устами и руки невольно жмутъ другъ друга. Въ это время Осипъ серьезно проходитъ черезъ гостиную будто для того, чтобы снять съ нагор?вшей св?чи. Да что Осипъ? Она, см?ясь глазами, глядитъ на меня и идетъ въ диванную, я, <будто спокойно> нап?вая тройку удалую, иду въ залу. Отирая шолковымъ платкомъ потъ съ краснаго лица и откидывая назадъ, я знаю, густые и прекрасные волосы, я протискиваюсь черезъ горничныхъ въ залу. Матреша тутъ, и даже на самой дорог?, хорошенькое личико вызывающе смотритъ на меня, она улыбается; но я гордо прохожу мимо, и жестоко вопросительно смотрю на нее. «Не хочу понимать» и не дотрогиваюсь до нее. Лизанька возвращается и еще весел?й смотритъ на меня, и я тоже. Стыдиться? Чего? Мы гордимся, мы ничего лучше, никто въ мiр? ничего лучше, прелестн?е не могъ сд?лать. Можетъ быть Осипъ разскажетъ Агафь? Михайловн?, а А. М. матушк?, и матушка по секрету составитъ сов?щанiе съ сос?дями, и они будутъ ахать и заботиться, какъ скрыть. Да что он?? Да ихъ н?ту. Лизанька, вотъ она Лизанька, душка, персикъ, вонъ она, глазки, губки, зубки, которые я слышалъ и чувствовалъ нынче же вечеромъ. Я еще и еще иду танцовать съ ней. Н?тъ для меня кром? нея никого и ничего на св?т?. Но я вышелъ на крыльцо осв?житься и, проходя назадъ, нечаянно встр?тилъ Матрешу. Какiя тоже у нея прелести! Я постоялъ съ ней на крыльц?, держась за ручку двери, поговорилъ шопотомъ и потомъ постучалъ ногами, чтобъ думали въ передней, что я только что пришелъ и не останавливался. Матреша погрозилась, засм?ялась и уб?жала, а я опять вошелъ въ залу. – Боже, какъ мн? было хорошо, весело, какъ я былъ счастливъ, какъ я былъ забавенъ, какъ я былъ силенъ, какъ я былъ уменъ, какъ я былъ блаженно глупъ. <Вс? на меня смотрятъ, вс? на меня радуются. Да больше имъ и д?лать нечего.> Я перевернулся колесомъ, я будущаго зятя на рукахъ понесъ къ ужину, я перепрыгнулъ[14 - В подлиннике: перепригнулъ] черезъ весь столъ, я показывалъ свою силу. И вс? смотр?ли и радовались и главное, я самъ, не переставая, радовался на себя. Въ этотъ вечеръ я могъ сд?лать все, что бы не захот?лъ. Ежели бы я только попробовалъ, я бы въ этотъ вечеръ по потолку пошелъ бы, какъ по полу. Помню, зазв?н?ли бубенчики, Лизаньк? съ матерью подали дрожечки. – Какъ я чудесно огорчился! Какъ я р?шилъ: они не по?дутъ, и они не по?хали. – Мамаша, просите, – сказалъ я. Старушка поб?жала, хитро улыбаясь просила ихъ, и они остались. И гд? теперь эта прелестная старушка? Они остались, но зач?мъ-то пошли спать наверхъ, когда я находилъ, что спать совс?мъ никогда не надобно. Они пошли спать, а я, разгоряченный, облитый потомъ, снялъ галсту[хъ] и пошелъ ходить по морозной трав? по двору, глядя на ея окна; и все думалъ, что бы мн? теперь еще сд?лать: пойти купаться или по?хать верхомъ 20 верстъ до города и назадъ – или лечь тутъ спать на мороз? и потомъ сказать, что я это для нея сд?лалъ. Помню, караульщикъ тоже ходилъ по двору. Какъ я вдругъ сильно полюбилъ караульщика; онъ нашъ добрый мужичокъ, надо ему дать что-нибудь, сказалъ я самъ себ? и пошелъ говорить съ нимъ; глупо, но прелестно я разговаривалъ съ нимъ. И [?] Лизанька, и ночь, и я – все блаженство этаго [?] выражалось въ его добромъ бородатомъ лиц?.

Вотъ что напомнили звуки музыки тому, кто лежалъ на [ди]ван?, и отъ этаго онъ плакалъ. Онъ плакалъ не отъ того, что прошло то время, которое онъ могъ бы лучше употребить. Ежели бы ему дали назадъ это время, онъ не брался лучше употребить его, а плакалъ отъ того, что прошло, прошло это время и никогда, никогда не воротится. Воспоминанiе о этомъ вечер? съ мельчайшими подробностями мелькнуло въ его голов?, можетъ быть, по тому, что звукъ скрыпки Алберта похожъ былъ на звукъ первой скрыпки Жида, игравшаго на свадебной вечеринк?, можетъ быть и потому, что то время было время красоты и силы, и[15 - Можно прочесть: а] звуки Алберта были вс? красота и сила. Дальше скрыпка Алберта говорила все одно и одно, она говорила: прошло, прошло это время, никогда не воротится; плачь, плачь о немъ, выплачь вс? слезы, умри въ слезахъ объ этомъ времени, это все таки одно лучшее счастье, которое осталось теб? на этомъ св?т?. И онъ плакалъ и наслаждался.

* № 3 (III ред.).

– Разскажите пожалуйста, господинъ Албертъ, – сказалъ Делесовъ улыбаясь, – какъ это вы ночевали въ театр?, вотъ, я думаю, были поэтическiя, гофманскiя ночи.

– Ахъ, что говорить! – отв?чалъ Албертъ. – Я и хуже ночевалъ, и въ конюшняхъ, и просто на улиц? ночевалъ..... О! много я перенесъ въ своей жизни! Но это все вздоръ, когда зд?сь есть надежда и счастiе, – прибавилъ онъ, указывая на сердце. – Да, надежда и счастiе.

– Вы были влюблены? – спросилъ Делесовъ. —

Албертъ задумался на н?сколько секундъ, потомъ лицо его озарилось внутренней улыбкой блаженнаго воспоминанiя. Онъ нагнулся къ Делесову, внимательно посмотр?лъ ему въ самые глаза и проговорилъ шопотомъ: – Да, я люблю. Да, люблю! – вскрикнулъ онъ. —

– Вы мн? понравились, очень понравились, я вижу въ васъ брата. Я вамъ все скажу. Я люблю NN, – и онъ назвалъ ту особу, про которую разсказывалъ Делесову музыкантъ на вечер?. – И я счастливъ, мн? нужно ее вид?ть, и я счастливъ. Ее н?тъ зд?сь теперь, но все равно, я[16 - Зачеркнуто: сви[жусь]] знаю, что я буду ее вид?ть, и я вижу, вижу ее, всегда вижу, она будетъ знать меня, она будетъ моя, не тутъ, но это все равно.

– Постойте, постойте, – заговорилъ онъ, одной рукой дотрогиваясь до Делесова, а другой доставая что-то изъ кармана. —

– Вотъ оно! – сказалъ онъ, вынимая изъ кармана старую запачканную бумагу, въ которой было завернуто что-то. – Это она держала въ рук?, – сказалъ онъ, подавая свернутую театральную афишу. – Да. А это прочтите, – прибавилъ онъ, подавая запачканный пожелт?вшiй исписанный листъ почтовой бумаги. Уголъ листа былъ оторванъ, но Албертъ, приставляя уголъ, держалъ листъ такъ, что Делесовъ могъ прочесть все, что было написано. Онъ не хот?лъ отдать Делесову въ руки драгоц?нный листъ, а держалъ его самъ дрожащими руками.[17 - Точка переделана из запятой.] <такъ что онъ могъ читать, и съ блаженн?йшей улыбкой сл?дитъ за глазами Делесова, читавшаго сл?дующiя строки.

Ваше......... (Тутъ былъ титулъ особы). Ты думала,[18 - Переделано из: Вы думали.] что не знала[19 - а переделано из: и] меня: но ты[20 - Переделано из: вы] любила и будешь[21 - В подлиннике: любили и будете] любить в?чно меня однаго. Я умеръ, и понялъ, что ты моя, а я твой. Прощай, не в?рь несчастьямъ этой жизни, в?рь объятiямъ в?чнымъ, которыя тамъ ожидаютъ тебя. Твой Албертъ и зд?сь и тамъ будетъ ждать и любить одну тебя. Твой Албертъ.>

– Я хот?лъ послать ей это письмо еще сначала; но я думаю, лучше передать ей, когда я умру.

Делесовъ прочелъ сумашедшее н?мецкое любовное посланie. Въ заглавiи были полное имя и титулъ особы. Въ письм? соединялась чрезвычайная почтительность съ н?жностью счастливаго любовника. Упоминались обстоятельства, которыя не могли быть. Делесовъ почти съ ужасомъ посмотр?лъ на счастливое лицо своего собес?дника, который, осторожно уложивъ письмо, снова спряталъ его въ карманъ.

– Она получитъ это, – сказалъ онъ шопотомъ.

* № 4 (III ред.).

Но Албертъ еще не думалъ спать въ это время, хотя онъ съ девяти часовъ уже заперся въ своей комнат?. Онъ взадъ впередъ ходилъ по комнат?, разговаривая самъ съ собою, ударяя себя по голов?, останавливаясь, разводя руками, и только тогда[22 - На полях, против места, начинающегося словами: и только тогда кончая: на м?сто его стала написано: Удивляется нел?пости его холодной безлюбовной жизни.] замиралъ и бросался на диванъ, когда слышались шаги въ сос?дней комнат?.

Этотъ челов?къ перестрадалъ въ эти три дня больше, ч?мъ во всю свою жизнь. Тотъ свой внутреннiй благоустроенный мiръ, котораго не допускалъ Делесовъ, былъ у Алберта и даже этотъ мiръ былъ любезенъ ему такъ, какъ малому числу людей. Теперь же этотъ мiръ былъ разрушенъ, на м?сто его стала[23 - На полях, против места, начинающегося словами: и только тогда кончая: на м?сто его стала написано: Удивляется нел?пости его холодной безлюбовной жизни.] ужасная д?йствительность, <или скор?е то, что н?которые люди называютъ д?йствительностью, но то, что было пошлой мечтой для Алберта>. Уже давно онъ отвергъ отъ себя эту мечту, давно уже устроилъ свой особенный мiръ, въ которомъ онъ жилъ всегда съ любовью, всегда съ увлеченiемъ, всегда съ славой, всегда преклоненный передъ красотою. Гд? бы онъ ни былъ, съ к?мъ бы ни былъ, вс?хъ онъ любилъ, вс?хъ радовалъ. Пускай подъ влiянiемъ вина, но огонь безплотной страсти къ прекрасному, ни на минуту не угасая, гор?лъ въ немъ, такъ что всякая минута его была ему драгоц?нна. Мечты, невозможные мечты съ ясностью и силой д?йствительности, всегда тревожно радуя его, толпились въ воображенiи. Вся жизнь съ ея трезвой неуступчивой д?йствительностью была закрыта отъ него, только радость, восторгъ, любовь и веселье в?чно окружали его. И вдругъ насильно, желая будто бы добра ему, его вырвали изъ его мiра, гд? онъ великъ и счастливъ, и перенесли въ тотъ, гд? онъ самъ чувствуетъ себя дурнымъ и ничтожнымъ. Все забытое, занесенное восторгами, прошедшее вдругъ возстаетъ передъ нимъ. Прежде ежели случайно онъ и вспоминалъ, что онъ оборванъ, что онъ нищiй, что онъ бралъ и не отдавалъ деньги, кралъ, какъ это они называютъ, ему это только странно и см?шно было. Зач?мъ ему думать объ этомъ, когда онъ счастливъ <и счастливъ счастьемъ другихъ, онъ вс?хъ любитъ, готовъ все отдать для каждаго, и потомъ самъ Богъ устами красоты призываетъ его>. Теперь же самъ на себя онъ ужъ смотр?лъ невольно глазами другихъ, и Боже! какое ему ужасное представилось зр?лище, – нищiй, воръ, пьяница, развратный, отовсюду выгнанный, вс?ми брошенный, вс?ми презираемый. Все это вм?сто пожинающаго славу, счастливаго, генiальнаго художника. Выдти изъ этаго положенiя по дорог? д?йствительности, какъ ему предлагалъ Делесовъ, опять служить, работать, платить, брать деньги, считать, покупать, ?здить въ гости,[24 - Запятая переделана из вопросительного знака.] – онъ не могъ этаго сд?лать, деньги, начальники, товарищи – это было для него пучина, непонятная пучина д?йствительности. Нетолько выходить изъ этаго положенiя, онъ не признавалъ себя въ немъ.

За что оскорблять меня, исправлять какъ дурнаго? думалъ онъ. Ч?мъ я дуренъ? Я никому зла не д?лалъ. За что же? Онъ невольно чувствовалъ злобу на Делесова и говорилъ себ?: зa что, Богъ съ нимъ. Но потомъ опять приходилъ ему взглядъ общiй людской на себя, и онъ мучался, мучался, усиленно стараясь унизить себя въ собственныхъ глазахъ. И все мысль, что одно вино и съ разу перенесетъ его сейчасъ опять на тотъ апогей счастiя и величiя, на которомъ онъ былъ, заставляла его желать однаго, вина и свободы. Въ эту 3-ю ночь онъ долго одинъ мучался, ходя въ своей комнат?. Онъ плакать хот?лъ, но не могъ, тогда какъ звукъ [2 неразобр.], но когда вс? улеглись, онъ инстинктивно пошелъ искать вина. Опять буфетъ запертъ, прошелъ на кухню и тамъ нашелъ ц?лый графинъ водки. Онъ выпилъ, выпилъ еще и началъ опоминаться. Весь вздоръ заботъ понемногу слеталъ съ его души, онъ вернулся въ комнату, легъ на постель. Мечты, его любимыя мечты о жизни въ Италiи съ девицей Малеръ ясно пришли ему въ голову, онъ почувствовалъ себя счастливымъ. – Сыграй что нибудь, Францъ, – сказала ему она, и онъ, вспомнивъ, что скрыпка спрятана въ чулан?, пошелъ туда и, забывъ выдти оттуда, сталъ играть мотивъ, вдругъ пришедшiй ему въ голову.

Въ середин? ночи, еще во сн?, Делесовъ услыхалъ надъ головой музыку. Сначала музыка эта составляла понятное явленiе сна; но понемногу пробуждаясь, вс? прочiя вид?нiя сна изчезли, осталась темная комната, кровать, столикъ, полусв?тъ окна и надъ головой страстные звуки какого-то незнакомаго ему мотива. Звуки эти доставляли ему такое наслажденiе, что довольно долго онъ только слушалъ ихъ и не отдавалъ себ? отчета въ томъ, что это такое было. —

Догадавшись наконецъ, что это былъ Албертъ, онъ потихоньку всталъ и крадучись пошелъ по направленiю звуковъ. Они привели его къ двери чулана. Приложивъ ухо къ двери, съ замирающимъ дыханiемъ и дрожа отъ холода, но не зам?чая того, Делесовъ долго стоялъ и слушалъ. Это д?йствительно былъ Албертъ; хотя мотивъ былъ совершенно новый, Делесовъ узналъ эту н?жную и страстную игру, притомъ слышалъ тяжелое его дыханье, изр?дка радостный см?хъ и странныя н?мецкiя несвязныя восклицанiя. – Превосходно! Прелестно! Вы генiй! Ахъ Боже мой, я ничего подобнаго не слыхалъ! – говорилъ самъ себ? Албертъ и радостно чуть слышно смеялся......

8.

[25 - На полях, против места, начинающегося со слов: На другой денькончая: взглянулъ на Делесова. написано: Д прi?зжаетъ веселый, даетъ выпить и везетъ.] На другой день,[26 - На полях, против места, начинающегося со слов: На другой денькончая: взглянулъ на Делесова. написано: Д прi?зжаетъ веселый, даетъ выпить и везетъ.] вообще на четвертый пребыванiя Алберта у Делесова, они об?дали вм?ст? дома. Албертъ былъ также изнуренъ, бл?денъ и слабъ. Онъ ничего не ?лъ и, берясь за стаканъ, въ который Делесовъ налiвалъ ему вино, робко взглядывалъ на хозяина. Онъ, казалось, хот?лъ говорить, но не могъ. Начавши р?чь, онъ вдругъ останавливался.

– А я нынче ?ду въ Донъ-Жуанъ, – сказалъ Делесовъ, – по?демте право.

Албертъ ничего но отв?чалъ, а только изподлобья взглянулъ на Делесова.

– Право по?демте.

Албертъ взялъ бутылку вина, налилъ себ? полный стаканъ и вдругъ, р?шительно стукнувъ по столу, сказалъ: ?демте! Все остальное время до театра онъ молчалъ и, какъ казалось Делесову, насм?шливо, изр?дка поглядывалъ на него. Передъ театромъ онъ попросилъ еще выпить, потому что иначе, говорилъ онъ, музыка слишкомъ сильно на него под?йствуетъ. Въ карет? однако онъ держалъ себя смирно; только изр?дка Делесовъ зам?чалъ, что онъ вздыхалъ, пощелкивалъ языкомъ, производилъ губами звукъ челов?ка, сбирающагося говорить, но не произнесъ ни однаго слова. Входя въ театръ, онъ видимо такъ зароб?лъ (несмотря на то, что по старанiямъ Захара онъ былъ весьма прилично од?тъ въ барское платье), онъ такъ зароб?лъ, что Делесовъ долженъ былъ почти за руку ввести его. Это состоянiе бол?зненнаго испуга продолжалось до того времени, пока не заиграли увертюру. Тутъ онъ весь переродился, лицо его сд?лалось все вниманiе и радость. Онъ подпрыгивалъ на своемъ стул?, улыбался, слезы текли по его щекамъ, и никого для него не существовало. Въ антрактъ снова на него находила робость, онъ испуганно оглядывался, опускалъ глаза и не выходилъ никуда съ т?мъ, чтобы не встр?тить кого-нибудь знакомыхъ. Во второмъ и сл?дующемъ акт? было тоже, Албертъ бл?дный сид?лъ подл? Делесова и плакалъ и таялъ отъ счастiя. И страданiя и радость такъ и отпечатывались на его лиц?. Къ концу посл?дняго акта онъ такъ ослаб?лъ, что насилу могъ сид?ть на стул? и только бол?зненно улыбался. Делесовъ н?сколько разъ долженъ былъ подталкивать за руку, чтобы вывести изъ партера, когда все кончилось. —

Садясь въ карету, Делесовъ пропустилъ впередъ Алберта, но Албертъ, какъ бы изъ учтивости, отказывался. Делесовъ вспрыгнулъ въ карету и далъ м?сто; вдругъ Албертъ изчезъ куда-то. Онъ выглянулъ въ дверцу: черная худая фигура Алберта рысью б?жала по подъ?зду и скрылась за угломъ театра. – Албертъ, Албертъ! – закричалъ онъ, но Албертъ не оглядываясь б?жалъ ужъ по темному переулку.

– Н?тъ, онъ р?шительно сумашедшiй! – подумалъ Делесовъ.

Несмотря на вс? розыски, Албертъ нигд? не нашелся. Захаръ пожал?лъ очень о Н?мц? и о своемъ пальто, и Делесовъ, возвратившись къ своей прежней жизни, н?сколько дней чувствовалъ какую-то пустоту и недовольство; но скоро впечатл?нiе Алберта совершенно изчезло, и осталось холодное воспоминанiе.

9.

Прошло бол?е м?сяца; наступали красные весеннiе дни, на улицахъ сн?гъ счищали, въ полдень было ясно, не холодно и весело. —

Делесовъ выхлопоталъ себ? пашпортъ за границу и съ первымъ пароходомъ сбирался ?хать. Въ одинъ изъ такихъ красныхъ, но еще холодныхъ весеннихъ дней онъ въ 12-томъ часу утра вышелъ на улицу. Д?ла его устроились хорошо, денегъ было достаточно, желудокъ въ исправности, апетитъ хорошiй, солнце св?тило ярко, платье, сапоги и чистая рубашка ловко, легко, прiятно сид?ли на т?л?, вс? хорошiя воспоминанiя и счастливые планы сами собой л?зли въ голову. – Онъ испытывалъ холодное самодовольство челов?ка, удобно и изящно устроившаго свою жизнь. – Онъ сбирался сд?лать н?сколько прощальныхъ визитовъ, выбралъ получше извощика и по?халъ. И въ саняхъ было славно, высоко и покойно сид?ть, народъ все попадался такой красивой и веселой, знакомые кланялись особенно прив?тливо и радостно.

– Право, отлично можно жить, – подумалъ онъ, – только бы не д?лать глупостей.

Вы?зжая изъ Гороховой, на правомъ тротуар? онъ зам?тилъ совс?мъ не веселую и не красивую фигуру, которая показалась ему знакома. Худая фигура съ согнутой спиной въ одномъ каричневомъ пальто и измятой шляп? шла впереди его.

– Неужели это Албертъ? Онъ, онъ! д?йствительно это онъ.

Албертъ, засунувъ руки въ штаны подъ пальто, надвинувъ выл?злую съ широкими полями шляпу на нечесанные засоренные волосы, на согнутыхъ ногахъ, торопливо и робко оглядываясь, шибко пробирался около самой ст?нки.

Делесовъ соскочилъ съ саней и поб?жалъ всл?дъ за нимъ. Тутъ только онъ зам?тилъ, что два мальчишки, что-то говоря ему, б?жали за Албертомъ, и что на противуположной сторон? улицы извощики см?ялись, глядя на уб?гающаго и оглядывающагося Н?мца. Еще не усп?лъ Делесовъ догнать его, какъ вдругъ Албертъ ускорилъ шаги и, отчаянно оглянувшись, повернулъ и скрылся въ отворенные ворота. <Делесову невольно вспомнилась травленая собака.>

– Вотъ такъ нарядный Н?мецъ, – проговорилъ одинъ извощикъ, возвращаясь къ своимъ санямъ. —

– Принцъ! Принцъ! купи пряниковъ! – кричали мальчишки, остановившись у воротъ. Делесовъ тоже остановился и, в?роятно, не увидалъ бы больше Алберта, ежели бы на середiн? двора не остановила его кухарка. Албертъ благодарно пожималъ за локоть улыбавшуюся кухарку и что-то живо бормоталъ ей.

– Здорово, Албертъ! – сказалъ дворникъ, несшiй дрова на л?стницу и остановившiйся на минуту: – что давно ночевать не приходилъ?

Албертъ улыбнулся и дружелюбно закивалъ головой и дворнику.

Делесовъ незам?ченный подошелъ къ нему сзади.

– Здраствуйте, Господинъ Албертъ, – сказалъ онъ по-н?мецки.

Албертъ оглянулся съ радостной и покорной улыбкой на лиц?, но увидавъ красивое новое платье и наружность, казавшуюся ему незнакомой, онъ испугался и, что-то несвязно пробормотавъ, хот?лъ уйти. Лицо Алберта было еще бол?е бол?зненно и изнуренно, ч?мъ м?сяцъ тому назадъ, онъ видимо давно ничего не ?лъ и не пилъ, платье оборванно, движенья слабы. Онъ вынулъ изъ кармановъ руки, они были сизо-красны – и об?ими приподнялъ шляпу, съ недоум?нiемъ и робостью вглядываясь въ лицо Делесова.

– Я тутъ къ знакомымъ об?дать иду, это ничего, – сказалъ онъ по-н?мецки.

– Вы меня не узнали, а помните, съ м?сяцъ тому назадъ вы пробыли у меня три дня. Какъ я радъ, что встр?тилъ васъ опять, – говорилъ Делесовъ. <и думалъ самъ съ собой: не позвать-ли его об?дать? Нет, р?шительно невозможно, онъ такъ грязенъ!> – Что вы никогда не зайдете ко мн?? вотъ бы нынче вечеромъ.