Европа в войне (1914 – 1918 г.г.)

3 января пришли, наконец, в Сан-Джованни, совершив и последнюю часть пути в голоде и холоде, среди умирающих женщин и детей. В Сан-Джованни, где всего несколько домов, собралось уже великое множество народу: солдат, пленных, штатских, и каждый день сюда вливались новые человеческие волны. Из камыша сделали прикрытия и под ними скрывались от непогоды. Дни, впрочем, стояли хорошие, море спокойное. Было почти совсем тепло. Все были полны страшных впечатлений пройденной дороги, и не с кем было делиться ими, потому что все пережили одно и то же.

Десятки тысяч людей, изнывавших от голода и неизвестности, ждали итальянских пароходов, мечтая переехать на них через Адриатику. Жандармы уверяли всех, что никаких судов не будет, и посылали в Дураццо, только бы с глаз долой. На берегу стоял вой и плач: снова идти несколько дней до Дураццо – без хлеба, с умирающими детьми. Многие действительно отправились. Но большинство осталось. Хлеб у Тодора тем временем вышел. Он затосковал: что-то будет…

6 января, холодным ранним утром, собрались в кучу Тодор со своим верным Михелем, Иован Ходжикостич, тайный полицейский агент, и Обрад Пиляк, кожевенный торговец из Ужицы. Советовались, что делать, куда направиться. Уже склонялись к тому, чтобы уходить на Дураццо, как вдруг с возвышенного места раздались крики: «Пароход, пароход!» Вдали показались один за другим три корабля. Но как только суда приблизились, вся набережная была очищена и оцеплена солдатами и жандармами, которые пропускали на мостки только привилегированных.

Тодор целый день, пока стояли суда, бегал и хлопотал, чтобы попасть на пароход. Наконец, придумал план: позвал Михеля, взвалили с ним мешки себе на плечи, подошли к жандармскому офицеру: «Позвольте нам пройти с вещами полковника такого-то». Офицер кричит: «Проходи, проходи». Так и пробрались.

Но попали только на мостки. Оттуда на пароход перевозили на пяти челноках и в первую очередь опять-таки доставляли «интеллигенцию». Тодор, оторвавшись от Михеля, думал было пройти в числе студентов, но те крепко держали друг друга за руки и никого к себе не пропускали. К вечеру на пристани стояло полное отчаяние. Одни плакали, другие проклинали, третьи снова собирались идти на Дураццо… На пароходах больше не было мест.

Тодор предложил подъехавшему лодочнику 10 динаров с человека. Тот согласился: «Скорей!». Десять человек, как попало, свалились в лодку и поехали к пароходам. Но по дороге встретился морской офицер и приказал повернуть обратно. Полковник, бывший в числе запоздавших пассажиров, шепотом предложил лодочнику 50 динаров, если тот устроит на пароходе его и двух его дочерей. Это подействовало. После сложных маневров лодочник причалил к пароходу. Перекрестившись, Тодор вступил на борт. Верный Михель Резец остался в Сан-Джованни…

Париж, май 1916 г.

«Годы великого перелома (Бельгия и Сербия в войне)». «Гиз» М. 1919 г.

III. Германия в войне

Л. Троцкий. НЕМЕЦКАЯ ОППОЗИЦИЯ И НЕМЕЦКАЯ ДИПЛОМАТИЯ

В напечатанном у нас манифесте немецкой с.-д. оппозиции «Главный враг в собственной стране»[109 - Манифест социал-демократической оппозиции. – В конце мая 1915 г. оппозиционное меньшинство немецкой социал-демократической партии выпустило воззвание против империалистской войны. Выпущенное непосредственно после вмешательства Италии в войну (см. прим. 68) воззвание разоблачало империалистические стремления итальянского правительства, клеймя в то же время позором австро-германский империализм, и призывало рабочий класс всех стран выступить против своих империалистических правительств.Приводим отрывок из этого манифеста:"Интернациональная пролетарская классовая борьба против интернационального империалистического истребления народов – таков социалистический завет настоящего часа.Главный враг каждого народа – в его собственной стране. Главный враг немецкого народа – в Германии: это немецкий империализм, немецкая военная партия, немецкая тайная дипломатия. Долг немецкого народа бороться с этим врагом в собственной стране, объединяясь в политической борьбе против него с пролетариатом других стран, который должен направлять свои удары против своих собственных империалистов.Мы чувствуем себя едиными с немецким народом – ничего общего нет у нас с немецкими Тирпицами и Фалькенгайнами, с немецким правительством, – правительством политического угнетения и социального порабощения. Ничего для них – все для немецкого народа, все для интернационального пролетариата – во имя немецкого пролетариата, во имя растоптанного человечества.Враги рабочего класса рассчитывают на забывчивость масс, – заботьтесь, чтобы они основательно просчитались. Они спекулируют на долготерпении масс – мы же бросаем боевой клич:"Как долго еще азартные игроки империализма будут злоупотреблять терпением народа! Довольно, воистину довольно резни! Долой подстрекателей по ту и по сю сторону границы!Конец бойне народов!Пролетарии всех стран, следуйте героическому примеру ваших итальянских братьев!Объединяйтесь для интернациональной классовой борьбы против заговора тайной дипломатии, против империализма, против войны, за мир в социалистическом духе!Главный враг – в собственной стране!"] заключалось утверждение, что в марте английское правительство сделало шаг в сторону открытия мирных переговоров с Германией, но что германское правительство оттолкнуло протянутую руку. Германский официоз «Norddeutsche Allgemeine Zeitung»[110 - «Deutche Allgemeine Zeitung» – центральный орган народной партии. Газета основана в 1861 г. и принадлежала вначале группе Стиннеса. Впоследствии газета перешла в ведение консорциума, во главе которого стоит бумажный фабрикант Зелингер. Газета выходит с большим тиражом в трех изданиях – берлинском, франкфуртском и общегерманском. В настоящее время газета является официозом германского правительства.] поторопился опровергнуть это утверждение, заявив, что «действительно» некий «видный американец» зондировал почву, но должен был лишь установить, что «ни в Париже, ни в Лондоне не имеется никакой склонности к мирным переговорам».

По этому поводу в «Berner Tagwacht»[111 - «Berner Tagwacht» – бернская газета, орган левых социал-демократов. Во время мировой войны газета вела энергичную антишовинистическую кампанию.] от 17 июня напечатано очень интересное письмо из Берлина, которое, со всей категоричностью настаивая на правильности приведенного выше утверждения социалистического манифеста, пытается приподнять край завесы, скрывающей от непосвященных дипломатические кулисы. По словам письма, видный американец действительно установил, что ни в Париже, ни в Лондоне нет склонности к ведению мирных переговоров – «доколе Германия не обнаружит готовности очистить Бельгию и Северную Францию и вообще отказаться от аннексионных притязаний». Указанный «видный американец», доверенное лицо Вильсона, получил будто бы заверение, что в Париже и Лондоне охотно примут, на указанном выше условии, посредничество американской республики, но в Берлине будто бы наотрез отказались приступать к переговорам на основе отказа от аннексии.

По словам берлинского письма, одновременно делались и другие попытки, в одной из которых видную роль играли южно-немецкие политики. Автор не говорит, от кого в данном случае исходила инициатива. Зато он сравнительно с большими подробностями сообщает о третьей попытке, исходившей из Голландии, и предлагает германскому официозу попытаться опровергнуть его утверждения.

Как Вильсон, прежде чем сделать официальные или полуофициальные шаги от имени правительства республики, делегировал «видного американца», в качестве своего доверенного лица, так и голландское правительство, прежде чем сделать какой-либо ответственный шаг, прибегло к посредничеству частного пацифистского общества, председателем которого состоит доктор Дрессельгюис. Общество организовало совещание политических деятелей, с целью «штудировать основы длительного мира». Дрессельгюис пригласил двух немецких деятелей, профессора Шюкинга и Теппер-Ласки, и заявил им, что уже дважды к нему обращались политически влиятельные англичане, чтобы при его посредстве вступить в сношения с влиятельными политическими кругами Германии и обменяться мнениями о возможности мира. Дрессельгюис вступил после этого в сношения с руководящими кругами Англии и может де заверить, что Англия была бы готова заключить мир, если Германия очистит Бельгию; при этом может быть подвергнут обсуждению вопрос о компенсациях для Германии в виде расширения ее колониальных владений. Далее доктор Дрессельгюис предложил: если в Берлине имеется готовность вести переговоры, то он явится туда, чтобы в качестве совершенно частного посредника открыть ни для одной стороны не обязательное совещание и создать, таким образом, возможность для выступления голландского правительства с посреднической миссией. Во всяком случае он, Дрессельгюис, сделает этот шаг только в случае ясно выраженного желания руководящих кругов, так как от противной стороны у него уже имеются серьезные заверения. К этому нужно заметить, говорит берлинское письмо, что речь ни в каком случае не шла о сепаратном мире. Хотя голландский посредник и говорил только об английском правительстве, но из всей ситуации вытекало, что это последнее рассчитывало на согласие своих союзников. Два названных выше немца немедленно же сообщили об инициативе доктора Дрессельгюиса членам немецкого дипломатического корпуса. Им было дано понять, что германское правительство не склонно делать какое-либо употребление из этой инициативы. Чтобы показать, что дело шло о действительно серьезной попытке, берлинский корреспондент подчеркивает, что доктор Дрессельгюис занимает высокий пост в голландском правительстве, а его немецкие собеседники стоят в близких личных отношениях к правящим кругам Германии.

Решительный отказ немецкого правительства стоит, по словам все того же письма, в связи с тем, что в Берлине в тот период господствовало стремление добиться во что бы то ни стало сепаратного мира с Россией.[112 - Сепаратный мир с Россией. – С весны 1915 г. германское правительство делает ряд попыток заключить сепаратный мир с Россией. В марте 1915 г. германские власти обратились за посредничеством к влиятельной царской фрейлине Васильчиковой. Последняя написала ряд писем к царю, в которых говорила о надвигающейся революции и старалась доказать, что только заключение сепаратного мира с Германией может спасти положение. Она приводила, между прочим, слова, сказанные ей в личной беседе германским министром иностранных дел Яговым: «Россия много выиграет, если заключит сепаратный мир с Германией». Одновременно германское правительство пыталось действовать и через других лиц. Так, герцог эссенский в письме к А. Ф. Романовой предлагал «послать частным образом доверенных лиц в Стокгольм для встречи с русскими представителями». Летом 1915 г. директор германского банка пытался через русского посланника в Стокгольме склонить царское правительство к заключению сепаратного мира. Все эти попытки ни к чему не привели. Из страха перед буржуазной оппозицией, настаивавшей на войне с Германией, царское правительство не решилось начать официальные переговоры о сепаратном мире.Слухи о готовящемся заключении сепаратного мира снова усилились осенью и зимой 1916 г. В это время Бюлов и Штюрмер, встретившиеся в Швейцарии, пытались нащупать почву для переговоров. Найти такую почву казалось не так трудно, потому что союз России с западными державами, особенно с Англией, был далеко не прочен ввиду резких противоречий между русским и английским правительством в балканском вопросе. Эти противоречия и стремилась использовать Германия для заключения сепаратного мира. Однако, давление союзников и внутренней буржуазии помешало царскому правительству и на этот раз начать переговоры о сепаратном мире.В 1916 г. по вопросу о сепаратном мире Ленин писал:«Наряду со столкновениями разбойничьих „интересов“ России и Германии существует не менее, если не более глубокое столкновение между Россией и Англией. Задачи империалистской политики России… могут быть кратко выражены так: при помощи Англии и Франции разбить Германию в Европе, чтобы ограбить Австрию (отнять Галицию) и Турцию (отнять Армению и особенно Константинополь), затем при помощи Японии и той же Германии разбить Англию в Азии».] На этом, разумеется, настаивали самые реакционные круги. Главная причина отказа лежит, однако, по словам письма, в нежелании немецкого правительства отказываться от аннексионных притязаний. В связи с этим получает новое освещение заявление, сделанное 15 марта председателем прусской палаты депутатов, Ведель-Писдорфом: «Если бы мы не хотели ничего иного, как отбить нападение наших врагов, то, я думаю, не было бы слишком трудно достигнуть в течение короткого времени мира. Но этим Германия не могла бы удовлетвориться. После стольких чудовищных жертв, которые мы принесли людьми и достоянием, мы хотим большего». В свое время спрашивали себя, говорит берлинское письмо, какая муха укусила председателя? Теперь выясняется, что он явился представителем тех кругов, которые опасались успеха американской инициативы.

В середине апреля сделана была рассказанная выше голландская попытка. А 24 апреля «Norddeutsche Allgemeine Zeitung» излагала следующие соображения в высоко официозной статье: "С разных сторон мы слышим, что в стране распространяются слухи о подготовлении к мирным переговорам. Указывают, далее, что сделаны подготовительные шаги для достижения сепаратного мира с Англией на основе известных английских пожеланий и требований.

…Никакой здравомыслящий человек не может думать о том, чтобы отказаться от выгодного для Германии военного положения в целях преждевременного заключения мира. Согласно данной канцлером в его речи общей характеристики целей мира, – а только о такой характеристике сейчас и может идти речь, – мы должны использовать каждое преимущество военного положения, дабы добиться уверенности, что никто не отважится более нарушать наш мир. На этом мы должны стоять. Слухи о немецкой склонности к миру являются, ввиду нашей неизменной готовности к поражению врагов, вздорными или злостными, во всяком случае пустыми измышлениями". Правительственный официоз высказал после голландской попытки те же мысли, какими председатель прусской палаты депутатов ответил на американскую попытку.

В мае Бетман-Гольвег[113 - Бетман-Гольвег – германский имперский канцлер во время мировой войны. (Подробнее см. т. III, ч. 2-я, прим. 207.)] давал вождям политических партий более конкретные сведения относительно немецких целей мира. Вот что сообщает об этом берлинское письмо «из аутентичного источника»: на востоке хотят исправления границ из стратегических соображений; что касается Бельгии, то нет необходимости прямо аннексировать ее, можно создать себе и другие «гарантии», если, оставив стране ее самостоятельность, заставить ее примкнуть к немецкому таможенному союзу,[114 - Немецкий таможенный союз. – С начала мировой войны Германия фактически руководила всеми политическими выступлениями и военными действиями Австро-Венгрии. Без санкции со стороны Германии Австро-Венгрия не могла предпринять ни одного сколько-нибудь серьезного шага. В связи с этим германские империалисты выдвинули идею создания так называемого среднеевропейского таможенного союза, объединяющего в первую очередь Германию и Австрию. «Для Германии и Австро-Венгрии, – писал в 1915 г. немецкий профессор Герлофф, – возникает безусловная необходимость соединиться экономически для сильнейшего преследования своих интересов на суше и на море». Теоретики и практики австрийского капитала отнеслись крайне сочувственно к идее германских империалистов. Для австрийских крупных капиталистов и промышленников идея таможенного союза с Германией была весьма выгодной, потому что они предполагали, путем экономического объединения с Германией, получить крупные субсидии со стороны германских фирм. Идея таможенного союза с Германией получила в Австрии настолько широкое распространение, что собрание союза австрийских промышленников приняло резолюцию, в которой высказывалось за таможенное объединение. Большой успех имела идея таможенного союза также в Венгрии. Идеологи германского империализма стремились привлечь к идее таможенного союза и другие страны средней Европы.] вместо наполеоновского Code civil ввести гражданские законы Германии и заключить железнодорожную и военную конвенцию.

Таковы разоблачения, исходящие из кругов немецкой с.-д. оппозиции, ведущей непримиримую борьбу со всем правительством. У нас еще слишком мало данных, чтобы решать, в какой мере нарисованная здесь картина закулисных дипломатических шагов отличается полнотой. Но, как материал для ориентации, приведенные сведения очень поучительны.

«Наше Слово» N 121, 23 июня 1915 г.

Л. Троцкий. НА НАЧАЛАХ ВЗАИМНОСТИ

Мы прошли мимо одного отраднейшего для наших мрачных дней факта международной солидарности, и к этому факту мы считаем нашим, так сказать, нравственным долгом вернуться: агентство Вольфа сообщило всему миру за несколько дней до 19 декабря, что немецкие власти готовы не препятствовать русским пленным праздновать тезоименитство своего монарха, ежели русские власти дадут такую же льготу пленникам-немцам.

На началах взаимности! Немецкое и русское человеческое мясо разрывается и сжигается снарядами, замерзает в холодной грязи и разъедается вшами; но священное пламя монархического энтузиазма, несмотря на все, тщательно поддерживается в сердцах бронированными жрецами Берлина и Петрограда.

«Наше Слово» N 276, 28 декабря 1915 г.

Л. Троцкий. ПО ТУ СТОРОНУ ВОГЕЗ

Испанский журналист рассказывает, что Зюдекум[115 - Зюдекум, Альберт – один из руководителей немецкой социал-демократии, во время мировой войны занявший крайне шовинистическую позицию. (Подробнее см. т. VIII, прим. 48.)] устал от войны. И действительно, война оказалась гораздо продолжительнее, чем ожидали Зюдекумы в августе – сентябре 1914 года. Тогда лозунгом войны – для черни – была объявлена борьба против царизма. Но уже в первые недели лозунг «против Англии!» занял первое место – по крайней мере, в литературе тех классов, интересам которых служит война. Никто, конечно, не предлагал снять антицаристское знамя: все понимали, что оно крайне облегчает работу социал-патриотического развращения пролетариата; но уже тогда, в первый период, в среде посвященных имелись разногласия, против кого действительно нужно направить главные удары. Эти разногласия определялись различиями империалистических устремлений в среде капиталистических классов и противоречиями в оценках возможных последствий и результатов войны. Разногласия не успели вырасти до степени политических антагонизмов, как нашли уже свое временное примирение в самом ходе военных операций. Зомбарт[116 - Зомбарт, Вернер – германский буржуазный экономист. (См. т. XII, прим. 71.)] и те группы, идеи которых он выражал, могли считать, что «по существу» индустриальная Германия и земледельческая Россия дополняют друг друга, как мужское и женское начала, тогда как антагонизм с Англией требует борьбы не на жизнь, а на смерть; но и консерваторы и национал-либералы, в большинстве своем считавшие желательным сепаратный мир с Россией, именно под углом зрения такого мира благословляли спасительную работу Гинденбурга на восточном фронте, ожидая, что она в кратчайший срок развяжет им руки против Запада. С другой стороны, та часть связанных с Англией и Соединенными Штатами преимущественно финансово-капиталистических кругов, которая проявляла склонность видеть главного врага не в царизме, разумеется, а в завтрашней индустриализированной и потому военно-несокрушимой России, и считала долгом предусмотрительности прийти, в результате нынешней войны, к тому или иному соглашению с Англией, именно под этим углом зрения не могла не стремиться к решающим успехам на западном фронте. Империалистические противоречия, под которыми при более детальном анализе можно, несомненно, нащупать различие сфер приложения отдельных частей капитала, вспыхивали на разных этапах войны, но каждый раз снова преодолевались динамикой военных операций, восстанавливавшей круговую поруку всех фронтов: через Варшаву можно давить на Париж и Лондон, как через Ниш и Верден – на Петроград. Но чем более раздвигалось поле военных действий, тем яснее становилось, что экономический и политический (т.-е. империалистический) контроль над военными операциями становится все менее реальным, что политические цели и лозунги войны вынуждены, как тени, следовать за самодовлеющими передвижениями и столкновениями человеческих масс. Милитаризм, который должен был, по смыслу вещей, играть роль послушного и верного инструмента империалистических интересов, стал – логикой тех же самых вещей – почти совершенно «автономным», продолжая автоматически пожирать все силы и средства нации. Каждое новое возрастание общей линии фронтов, вызываемое почти исключительно военными успехами немцев, порождало вместе с патриотическим восторгом политическую оторопь в сердцах правящих клик, ибо все более растворяло «исторические» задачи войны в неопределенности военных и продовольственных возможностей. Вот почему на двадцатом месяце войны столь близкая к правящим сферам «Koelnische Volkszeitung»[117 - «Koelnische Volkszeitung» – немецкая газета, выходящая в Кельне, орган католической партии «центра». Близка к правительству. 2 марта 1914 г. поместила сенсационную корреспонденцию из Петербурга, в которой говорилось: «В данную минуту Россия не готова поддержать силой оружия политические угрозы… Непосредственной военной опасности с русской стороны не имеется…»] видит себя вынужденной воскликнуть: «Нужно дать немецкому народу идеал войны… Человек, который ему даст этот идеал, будет назван историей великим»…

Совершенно естественно, если это хроническое накопление успехов и ими же порождаемых трудностей должно было, вместе с ростом тревоги, вызывать обострение империалистических противоречий и оценок отдельных капиталистических и правительственных клик. Вот объективная основа того кризиса, который чрезвычайно обострился в самом лагере правящих и нашел недавно свое частное, но не случайное выражение в отставке адмирала Тирпица,[118 - Тирпиц, Альфред (род. в 1849 г.) – германский генерал-адмирал, один из создателей и руководителей германского военного флота. Последовательно занимал ряд морских должностей: в 1895 г. – контр-адмирал и начальник крейсерской дивизии, в 1897 г. – статс-секретарь морского ведомства, в 1899 г. – вице-адмирал, в 1903 г. – адмирал, в 1911 г. – генерал-адмирал. 14 июня 1900 г. Тирпиц провел первый морской закон, определивший на ряд лет программу судостроения, создание эскадр, их комплектование, снабжение и проч. Благодаря энергичной деятельности Тирпица германский флот занял второе место после английского. Морские успехи Германии возбудили тревожные опасения Англии и явились одним из поводов к мировой войне. С наступлением мировой войны Тирпиц настаивал на необходимости дать Англии решительное сражение на море. Однако, германское правительство не согласилось с предложением Тирпица и он вынужден был 17 марта 1916 г. подать в отставку. Считая главным врагом Германии Англию, Тирпиц во время войны высказывался за заключение мира с Россией.В 1924 г. Тирпиц избирается депутатом рейхстага от националистической партии.] воплощавшего в тесном правительственном кругу самые крайние антибритански-империалистические претензии. На языке придворно-бюрократических интриг это означает «победу» канцлера Бетман-Гольвега, политика которого сводится к выжидательному эмпирическому приспособлению к меняющейся военной ситуации. Если влиятельный кельнский орган тоскует по государственном человеке с «идеалом», то Бетман, отражая своей политикой то, что есть после двадцати месяцев бойни, представляет собою воплощенное отрицание «идеала», т.-е. определенного империалистического плана.

Внутренний кризис в среде правящих углубляется ростом недовольства в среде управляемых, – разумеется, только для того, чтобы уступить место единству эксплуататоров в тот момент, когда недовольство эксплуатируемых превратится в революционное наступление…

Но сейчас атмосфера нервности и неуверенности царит в имперском рейхстаге и в прусском ландтаге. Уставшие от войны Зюдекумы трусливо и подобострастно жмутся к канцлеру, в империалистическом поссибилизме которого они усматривают линию наименьшего сопротивления – для правящих и для себя, – и в последнем заседании рейхстага социал-патриоты снова спасли своего «антианнексионного» Бетмана. Наоборот, для левого крыла, политически питающегося непрерывно нарастающими настроениями рабочих масс, тревога и неуверенность правящих создают как нельзя более благоприятную обстановку. В стенах ландтага, этой твердыни немецкого юнкерства, Карл Либкнехт,[119 - Либкнехт, Карл – см. т. XIII, прим. 24. Политическую характеристику Карла Либкнехта читатель найдет в VIII т. Собрания сочинений Л. Д. Троцкого, стр. 82.] как телеграфирует сам Гавас[8 - Французское телеграфное агентство. – Ред.], «призвал сражающихся в траншеях направить свое оружие против общих врагов милитаризма и капитализма». Рабочие Эссена, города Круппа,[120 - Фирма Круппа – крупнейший германский металлургический концерн. С момента основания (в 1810 г.) фирма Круппа занялась производством орудий, брони, винтовок и других предметов военного снаряжения и приобрела в этой отрасли мировую известность. Постепенно расширяя свои предприятия, фирма создала мощное вертикальное объединение, включающее источники сырья и топлива, заводы полуфабрикатов и заводы, изготовляющие готовые изделия. Крупповскому концерну принадлежат угольные копи близ Эссена, железные рудники в Вестфалии, сталелитейные и машиностроительные заводы в Эссене, судостроительные заводы в Киле и др. В 1914 г. число рабочих и служащих, занятых в крупповских предприятиях, достигало 75 тысяч человек. До войны Крупп снабжал оружием, главным образом пушками, не только Германию, но и Австрию, Италию, Россию и др. страны. Крупп сыграл большую роль в развитии германского милитаризма и оказывал влияние на империалистскую политику Германии. Во время войны фирма Круппа достигла больших успехов в области военной техники и выпустила знаменитое 42-сантиметровое орудие. После войны, вследствие запрещения Германии производить оружие, фирма перешла к изготовлению других предметов: паровозов и вагонов, дизель-моторов и автомобилей, с.-х. машин, кино-аппаратуры и т. д. Собственная железнодорожная сеть фирмы равняется теперь 240 километрам, при 100 паровозах и 4 тыс. вагонов. На всех предприятиях Круппа работает теперь около 100 тысяч человек, сосредоточенных главным образом на заводах в г. Эссене, где построен рабочий городок на 12 тыс. квартир.] откуда рассылаются на все фронты адские машины истребления, присоединяются – через своих представителей – к оппозиции. Если сегодня на голос Либкнехта откликаются те, которые делают пушки и снаряды, завтра отзовутся те, которые приводят их в движение. Тогда развязка всех нагроможденных противоречий пойдет вперед семимильными шагами, и рабочие массы Германии – не одной Германии – найдут идеал для своей собственной войны.

Либкнехт и его друзья могут во всяком случае не сомневаться, что каждый революционный голос пробуждает в нынешних условиях двустороннее эхо…

«Наше Слово» N 72, 25 марта 1916 г.

Л. Троцкий. СЕРВАНТЕС[121 - Сервантес, Мигель де Сааведра (1547 – 1616) – знаменитый испанский писатель. В молодости служил в Риме, затем участвовал в морской битве с турками при Лепанто; позднее попал в плен к корсарам и был продан в рабство в Алжир, где пробыл 5 лет. Впоследствии Сервантес получил должность сборщика податей, а затем стал частным поверенным, уделяя большую часть своего времени литературе.Свою литературную деятельность Сервантес начал пастушеским романом «Галатея». Позднее он переходит к драматическим произведениям и пишет ряд комедий и трагедий. В 1605 г. Сервантес опубликовал свой роман «Дон-Кихот», доставивший ему мировую известность.] И СВИФТ[122 - Свифт, Джонатан (1647 – 1745) – знаменитый английский писатель-сатирик, автор романа «Путешествие Гулливера». См. т. XX, прим. 143.]

Исполнившееся в апреле 300-летие со дня смерти Сервантеса породило немалое число газетных статей об авторе Дон-Кихота в обоих воюющих лагерях. Можно было бы усмотреть в этом силу культурно-исторических запросов человечества, если бы… можно было. На самом деле отношение к Сервантесу обнаружено приблизительно такое же, как и к «высоким» памятникам искусства: их ныне оценивают, как известно, под тем углом зрения, пригодны ли они в качестве наблюдательного пункта или – для прицела.

Творец Дон-Кихота, умерший триста лет тому назад, был мобилизован газетчиками в качестве агитатора за интересы центральных империй или Согласия. Если христиане по сю и по ту сторону надевают каски на голову Христа, какое же может быть основание у историков литературы щадить Сервантеса? Но дело не ограничилось историками литературы. Германский министр иностранных дел провел бессонную ночь над похождениями рыцаря из Ламанчи и, призвав на другой день испанского корреспондента, сообщил ему свое авторитетное мнение о высоких художественных качествах этого произведения. Немецкий юнкер-дипломат, как видим, отнюдь не игнорирует значения субъективного фактора в истории и потому наряду с другими более материальными средствами обольщения считает нелишним пощекотать национальное самолюбие «гордого испанца». Узнав об этом литературно-дипломатическом интервью, французская пресса позеленела от зависти. Ведь среди «преклонных» министров без портфеля, необремененных работой, имеются и такие, которые достаточно еще сохранили твердой памяти для интервью о Сервантесе…

Поистине, нашему времени не хватает Джонатана Свифта, мизантропического сатирика человеческой низости. Господам дипломатам, да и не только им одним, было бы весьма ко времени освежить в своей памяти творения автора Гулливера. Для этого имеется достаточный хронологический повод, так как в ближайшем году исполняется 250 лет со дня рождения Свифта. Любознательные дипломаты и министры без портфеля припомнят при этом, что Свифт, борец за права Ирландии, родился и умер в Дублине. Это даст им повод навести через своих журналистов небезынтересные справки насчет того, вполне ли уцелели под артиллерийским обстрелом Ллойд-Джорджа те дома, в которых жил Джонатан Свифт. Мы не решаемся предсказывать, какое влияние окажут эти исследования на дальнейшую судьбу гомруля,[123 - Борьба Ирландии за гомруль. – Вся история Ирландии, начиная с момента завоевания ее Англией, представляет собою непрерывную историю борьбы ирландцев за свою политическую независимость. Борьба ирландских народных масс за гомруль (самоуправление) принимала различные формы, то утихая, то разгораясь с новой силой. С наступлением мировой войны борьба за гомруль принимает ярко выраженный революционный характер. К этому времени ирландское национальное движение разделилось на два лагеря: с одной стороны, на умеренных националистов, руководимых Редмондом и удовлетворявшихся обещанным английским правительством самоуправлением, с другой – на более революционные элементы, настаивавшие на полной политической независимости Ирландии. Еще в 1913 г. Джемсом Конноли (см. прим. 233) в Дублине была организована так наз. «гражданская армия», состоявшая в большинстве своем из рабочих и ставившая себе целью борьбу с Англией. С начала империалистской войны английским королем был подписан указ о введении самоуправления в Ирландии, фактически, однако, не проводившийся в жизнь. Умеренные националисты, удовлетворенные этим указом, стали вербовать батальон ирландских добровольцев для отправки их в ряды английских войск. Вскоре в рядах этих батальонов ясно определилось революционное ядро, требовавшее вооруженной борьбы с Англией за полную независимость Ирландии. Это ядро все более усиливалось и вместе с другими революционными организациями вело подготовку к вооруженному восстанию. Восстание вспыхнуло в апреле 1916 г. в гор. Дублине. В нем принимали участие ирландские волонтеры, «гражданская армия» и так называемая организация «синфейнеров», состоявшая преимущественно из радикальной интеллигенции. Против восставших была немедленно послана английская армия, под командованием ген. Максвела; после героической защиты Дублина, продолжавшейся около недели, восставшие были вынуждены сдаться. Правительство расправилось с восставшими крайне жестоко: многие были расстреляны без суда, другие казнены по приговору полевого суда. Кроме Дублина, во всей остальной Ирландии происходили отдельные вспышки, но все они были быстро подавлены английскими войсками] но мы зато не сомневаемся, что мизантропический дух Свифта найдет в них полное удовлетворение. Faites vos jeux, messieurs! Продолжайте вашу игру, почтенные.

«Наше Слово» N 114, 16 мая 1916 г.

Л. Троцкий. В АТМОСФЕРЕ НЕУСТОЙЧИВОСТИ И РАСТЛЕНИЯ

Смена Фалькенгайна[124 - Фалькенгайн, Эрих (1861 – 1922) – немецкий генерал. Окончив военную академию, Фалькенгайн участвовал в военной экспедиции в Китай в 1900 г. В 1913 г. он был назначен военным министром. 14 сентября 1914 г. Фалькенгайн становится начальником полевого генерального штаба. По его инициативе было предпринято наступление на Верден с целью принудить Францию к скорейшему заключению мира. Бои под Верденом, начавшиеся 21 февраля 1916 г. и закончившиеся лишь к осени того же года, не оправдали надежд Фалькенгайна; наоборот, германская армия потерпела под Верденом жестокое поражение и громадный урон людьми и снарядами. На других фронтах действия Фалькенгайна имели большой успех. Так, в период с мая по сентябрь 1915 г. под его руководством было произведено удачное наступление на русском фронте, а с октября по декабрь того же года по выработанному им плану была завоевана сначала Сербия, а затем Черногория. 29 августа 1916 г., после назначения Гинденбурга главнокомандующим, Фалькенгайн был смещен с поста начальника штаба. Назначенный командующим IX армией, он руководил походом на Румынию, закончившимся падением Бухареста. С марта 1918 г. Фалькенгайн командовал X армией. В 1919 г. Фалькенгайн вышел в отставку.] Гинденбургом на посту начальника генерального штаба, т.-е. действительного главнокомандующего всех германских армий, – Вильгельм II, фиктивный носитель этого звания, упражняет свой стратегический гений, главным образом, на произнесении пред немецкими пасторами благочестиво-солдафонских речей, – смена Фалькенгайна Гинденбургом есть один из многих симптомов не вчера начавшейся утраты равновесия по ту сторону Вогез. Немецкая пресса истолковывает эту смену на разные лады: органы крайнего империализма, главную цель войны видящие в низвержении мировой империалистической диктатуры Великобритании, опасаются, что Гинденбург окончательно перенесет центр тяжести военных операций на Восток. Наоборот, те элементы, которые считают необходимым ограничиться на сей раз более скромными задачами, как и те, которые все еще эксплуатируют лозунг «борьбы с царизмом», приветствуют смену, усматривая в ней победу своего героя Бетман-Гольвега над «экстремистом» Фалькенгайном. Каковы планы самого Гинденбурга – никто не знает. Заявляя себя «неполитиком», Гинденбург по возможности уклоняется от объяснений по поводу так называемых «целей войны». Весьма вероятно, что этому наиболее выдающемуся мясных дел реалисту двухлетний опыт военных операций достаточно ясно показал тщету великих планов, которые быстро истощаются в этой войне на истощение.

Руководящие круги немецкой социал-демократии, давно выбитые из равновесия движением низов, пустили в массовый оборот «петицию о мире», которая, под видом давления на правительство, имела своей задачей оказать поддержку «умеренному» Бетману против крайних аннексионистов. Но даже эта благонамереннейшая манифестация, вся целиком идущая под знаменем «национальной обороны», показалась опасной правящим верхам – и власти сплошь да рядом запрещают собирание подписей. Что, в самом деле, если полу-политическое, полу-интриганское петиционное предприятие, долженствовавшее сыграть роль вспомогательного фактора в борьбе полубогов гогенцоллернского Олимпа, даст непредвиденный толчок Ахерону рабочих масс?

Страх пред этим последним есть, несомненно, наиболее устойчивый момент во внутренней политике Германии. Аресты революционных социалистов идут непрерывно. Роза Люксембург[125 - Люксембург, Роза – см. т. XIII, прим. 25. Политическая характеристика Р. Люксембург дана Л. Д. Троцким в VIII т. Собрания сочинений, стр. 82.)] и Франц Меринг[126 - Меринг, Франц (1846 – 1919) – теоретик и историк германской социал-демократии. В период империалистской войны Меринг был одним из немногих деятелей II Интернационала, не изменивших революционному марксизму. (Подробнее см. т. XVII, ч. 1-я, прим. 171.] – в тюрьме. Карлу Либкнехту военный суд повысил первоначальное наказание до четырех лет. Этот новый приговор, который, по замыслу его авторов, должен был, очевидно, стать демонстрацией уверенной в себе силы, на самом деле произвел впечатление растерянного озорства. Тем не менее – а может быть, именно потому – он с успехом выполнил свою роль, твердо закрепив на экране народного сознания фигуру революционного борца.

С того времени как тюремщики Гогенцоллерна, текущие расходы которых патриотически покрываются Шейдеманами[127 - Шейдеман – см. т. XIII, прим. 8.] и Эбертами,[128 - Эберт, Фридрих – см. т. XIII, прим. 83.] заперли Либкнехта на замок, сервильные души штатных социалистов в Согласии решили, что настал час использовать имя Либкнехта для борьбы против его идей – на почве самого Согласия. В течение месяцев французская пресса, почерпая свою информацию из лжи «Humanite», рассказывает, что Либкнехт возлагал ответственность за войну исключительно на правительство Гогенцоллерна; что, считая страны Согласия находящимися в состоянии законной самообороны, он своей революционной оппозицией только дополнял освободительную работу Реноделей, Плехановых, Гайндманов[129 - Гайндман (1842 – 1922) – английский политический деятель, один из основателей с.-д. федерации (в 1881 г.) и британской социалистической партии (в 1911 г.). Гайндман был лично знаком с Марксом, оказавшим на него большое влияние. Изучая Маркса и распространяя его учение, Гайндман не уяснил себе, однако, до конца точку зрения марксизма на вопросы рабочего движения, на значение тред-юнионизма, роль реформистских партий и т. д., вследствие чего не мог практически связать деятельность с.-д. федерации с рабочим движением Англии. Этому же способствовало исключительное положение Англии на мировом рынке, приведшее к образованию аристократии рабочего класса, что крайне затрудняло проникновение революционных идей в среду пролетариата. В конце 1884 г. в с.-д. федерации произошел раскол. Из нее выделилась часть анархически настроенных лиц, основавших под руководством Морриса, Шея, Крена и др. недолго просуществовавшую «социалистическую лигу», которая отрицала парламентские методы борьбы и путь постепенных социальных реформ. Эта попытка образовать конкурирующую с Гайндманом организацию не дала положительных результатов. Гайндман остался верен старой тактике с.-д. федерации, опиравшейся на идею широкого использования парламента. В ноябре 1885 г. на выборах в парламент с.-д. федерация на денежные средства консерваторов выставляет несколько кандидатур своих членов. Получение денег на предвыборную кампанию от консерваторов, желавших выборами с.-д. кандидатур сломить либералов, вызвало взрыв негодования среди рабочих масс Англии. Когда в 80-х и 90-х гг. быстро начало развиваться новое тред-юнионистское (профессиональное) рабочее движение, которое в противоположность старому тред-юнионизму не ограничивалось чисто экономической борьбой, но ставило себе и политические цели, Гайндман отнесся к нему недоверчиво. Он не счел нужным использовать эту новую форму рабочего движения, находя, что борьба за мелкие частичные улучшения, ведущаяся тред-юнионами, несовместима с борьбой за конечные цели социализма и поэтому должна быть отвергнута. На XIV конференции с.-д. федерации он заявил о необходимости отмежевания последней от деятельности тред-юнионов, если они не признают немедленно социал-демократическую программу. Той же самой позиции Гайндман придерживался и на последующих конференциях с.-д. федерации. Гайндман оставался во главе британской социалистической партии, никогда, впрочем, не имевшей значительного влияния на рабочее движение, вплоть до войны 1914 г. В начале войны он вместе со своей партией занял антимилитаристическую позицию, но вскоре изменил ее в сторону открытого социал-патриотизма, тем самым поставив себя вне рядов партии, которая осталась верна принципам интернационализма и позднее свои левым крылом вошла в Коминтерн. Гайндман умер в 1922 г.] и прочих Муссолини.[130 - Муссолини, Бенито (род. в 1882 г.) – вождь итальянских фашистов. Родился в семье ремесленника-кузнеца. В молодости был преподавателем сельской школы в области Романьи. За связь с революционной организацией был преследуем полицией и бежал в Швейцарию. После амнистии возвратился в Италию и поселился в гор. Форли. Здесь он стал принимать энергичное участие в социалистическом движении и вскоре сделался секретарем местной федерации социалистической партии. Благодаря его стараниям к 1912 г. в гор. Форли была создана крепкая социалистическая организация, издававшая под редакцией Муссолини газету «Классовая Борьба». На съезде итальянской социалистической партии в Реджио-Эмилия (1912 г.) Муссолини возглавлял крайне левую фракцию «непримиримых». Благодаря требованиям этой фракции съезд исключил из партии правых реформистов (Биссолати, Бономи, Кобрика и др.). На этом же съезде Муссолини был избран редактором центрального органа итальянской социалистической партии «Аванти». Незадолго до мировой войны, в июле 1914 г., Муссолини руководил массовым восстанием в Форли и Равенне. В этот же период он настаивал на исключении из партии франкмасонов. Когда разразилась мировая война, Муссолини вначале высказывался на страницах «Аванти» за нейтралитет Италии. Однако, вскоре он стал склоняться к мысли, что Италия должна вмешаться в мировую войну на стороне Тройственного Согласия. В ответ на это итальянская социалистическая партия, оставшаяся верной принципам революционного интернационализма, в сентябре 1914 г. исключила Муссолини из своих рядов. Тогда Муссолини на средства группы итальянских капиталистов основал в Риме социал-шовинистическую газету «Итальянский Народ». Вскоре вслед за тем он отправился добровольцем на фронт, где был ранен. После окончания войны Муссолини стал организовывать первые фашистские отряды, выставив вначале для привлечения широких масс крайне левые демагогические требования: земля трудящимся, учредительное собрание, конфискация военных прибылей и т. д. В 1920 г., в разгар революционного движения в Италии, фашистские отряды получили сильную финансовую поддержку со стороны крупной буржуазии и аграриев, боявшихся усиления пролетарских выступлений, и Муссолини, отбросив демагогические требования, стал вести ожесточенную борьбу против коммунистов и революционных рабочих. В этот период фашистские отряды особенно усердствовали в деревнях, жестоко подавляя крестьянские восстания. В мае 1921 г. Муссолини был избран депутатом палаты. Поддержанный всеми слоями реакционной буржуазии, значительной частью интеллигенции, прельщенной лозунгом «великой Италии», а также некоторыми отсталыми слоями рабочих, Муссолини совершает свой знаменитый «поход на Рим» и 29 октября 1922 г. захватывает власть у недостаточно агрессивного либерального правительства Джиолитти.С момента завоевания власти фашистская партия под руководством Муссолини проводит режим железной буржуазной диктатуры в Италии: начинаются беспощадные гонения на рабочий класс, борьба против 8-часового рабочего дня и за снижение заработной платы и т. д. Не считаясь ни с какими парламентскими условностями, Муссолини проводит новый избирательный закон, по которому партия, получившая большинство голосов, получает 2/3 всех мест в палате. Эволюция Муссолини в сторону полной защиты интересов крупной империалистической буржуазии вызвала в среде фашизма процесс внутреннего разложения. В последнее время от партии откалываются мелкобуржуазные группы, разочаровавшиеся в политике Муссолини. В 1926 г. на Муссолини было произведено 4 неудачных покушения, на которые правительство всякий раз отвечало жесточайшим террором.В итальянском кабинете министров Муссолини занимает посты: премьер-министра, министра иностранных дел и военного министра.]

Но если сам Либкнехт – в каменном мешке, то его заявления и действия остались как исповедание его политической веры. "Мне трудно писать эти строки, – восклицает Либкнехт в письме к английским социалистам (декабрь 1914 г.), – в такой момент, когда лучезарная надежда прежних дней, Интернационал, лежит разбитым на земле, в момент, когда многочисленные социалисты воюющих стран – ибо Германия не исключение – в этой наиболее хищной из всех завоевательных войн добровольно впрягли себя в колесницу милитаризма… Но в то же время, – продолжает Либкнехт, – я счастлив и горд, посылая мой привет вам (Независимой Рабочей Партии[131 - Независимая рабочая партия Англии – основана в 1893 г. рабочими-социалистами и вождями профсоюзов Шотландии и Северной Англии. Первыми лидерами партии были Том Манн, Кейр-Гарди и Брус Глешер. Большое влияние на вновь организованную партию имело фабианское общество, возникшее в 1884 г. и проповедовавшее, что единственным путем к созданию нового общества является медленное постепенное врастание в социализм. Тотчас после своей организации независимая рабочая партия повела энергичную работу в тред-юнионах, привлекая широкие рабочие массы к политической деятельности. Наиболее сильного своего влияния партия достигла в начале 1900 г. С этого времени независимая партия фактически стала руководить деятельностью британской рабочей партии. С наступлением мировой войны большинство независимой рабочей партии заняло пацифистскую позицию. В состав партии в этот момент вошло большое количество представителей мелкой буржуазии. После окончания мировой войны в партии образовалось довольно сильное левое крыло, руководимое Ньюболдом и Саклатвалой. На партийном съезде в 1920 г. большинством 529 голосов против 144 решено было выйти из II Интернационала, без немедленного, однако, присоединения к Коминтерну. На съезде в Соутпорте в 1921 г. партия приняла более радикальную программу. На этом съезде был вновь поставлен вопрос о вступлении в Коминтерн. Однако, в пользу этого выступления было подано всего 97 голосов, против 521. В связи с этим от партии откололось левое крыло, вступившее в английскую коммунистическую партию. Независимая рабочая партия была одним из главных инициаторов создания венского 2 1/2 Интернационала. Социальный состав партии крайне неоднороден. Идеология независимой рабочей партии заключается в признании возможности постепенного перехода к социалистическому строю, без революции и насильственных переворотов. Лидерами партии в последний период ее деятельности являются Р. Макдональд и Ф. Сноуден. Во главе партии стоит ежегодно избираемый административный совет. В настоящее время партия насчитывает 30.000 членов.]), которые, вместе с нашими русскими и сербскими товарищами, спасли честь социализма среди безумия нынешней бойни… Все эти фразы, – пишет он далее, – как «национальная оборона» и «освобождение народов», при помощи которых империализм украшает свои орудия смерти, не что иное, как мишура и обман. Всякая социалистическая партия имеет своего врага, общего врага Интернационала, в своей собственной стране".

Разве это не ясно? Сам Либкнехт боролся с врагом, прежде всего, в своей собственной стране. Либкнехт наш, а не ваш. Во всей своей последующей деятельности он стоял целиком на почве Циммервальда, примыкая к революционной группе «Интернационала» (Люксембург – Меринг). И подумать только, что все приведенные выше заявления Либкнехта печатались в свое время в… «Humanite»! Но ведь память у людей коротка: отчего бы пленника Гогенцоллерна не превратить в союзника Романовых? Подлые души! Братание «Humanite» и «Призыва» с Либкнехтом войдет в историю этой проклятой эпохи как самый яркий пример социал-патриотического растления.

«Наше Слово» N 207, 8 сентября 1916 г.

IV. Россия в войне

Л. Троцкий. ГРЕГУС[9 - Грегус – известный охранник, прославившийся истязаниями заключенных в Риге после революции 1905 г. – Ред.] ПО ДЕМОКРАТИЧЕСКОМУ СПИСКУ

Так как русская цензура стесняет русский либерализм в выражении чувств патриотического подъема по поводу освободительной миссии русской армии, то г. Милюков[132 - Милюков, П. Н. – см. т. II, ч. 1-я, прим. 89.] очень счастливо воспользовался интервьюером, чтобы довести до сведения европейского общественного мнения свои надежды и ожидания.

Настоящая война имеет своей задачей «уничтожение милитаризма» и «упрочение принципов демократии». Это мы слышали не раз и притом с разных сторон. Но полную уверенность в военном торжестве демократии получаешь только тогда, когда в защиту ее поднимается, как на этот раз, голос из утробы русского патриотизма. Старая парламентарная Англия располагает, в конце концов, как снова показывают события, слишком незначительными военными ресурсами, чтобы совершить освободительный поход по европейскому континенту. Вряд ли также можно отваживаться взваливать на республиканскую Францию, с ее 40-миллионным населением, задачу перестройки и перекройки Европы. Тем более утешительно услышать от г. Милюкова подтверждение той мысли, что царская Россия, с ее неисчерпаемым человеческим материалом, – несмотря, увы, на все финансовые затруднения, – взялась вплотную за «уничтожение милитаризма» и «упрочение принципов демократии». Та война, которою на русской стороне руководит великий князь Николай Николаевич,[133 - Николай Николаевич, великий князь (род. в 1856 г.). – Окончил военную академию в 1876 г. Участвовал офицером в русско-турецкой войне. В период от 1895 до 1905 г. был генерал-инспектором кавалерии. В 1905 г. был назначен главнокомандующим войсками гвардии и Петербургского военного округа. По своим политическим убеждениям Николай Николаевич – крайний реакционер-черносотенец. Немедленно после объявления войны 1914 г. Николай Николаевич назначается верховным главнокомандующим. 23 августа 1915 г. Николай II сместил Николая Николаевича с должности главнокомандующего и занял этот пост сам. После снятия с поста главнокомандующего Николай Николаевич назначается наместником Кавказа и главнокомандующим Кавказской армии. 3 февраля 1916 г. эта армия взяла крепость Эрзерум. 2 марта 1917 г. Николай Николаевич отправил Николаю II телеграмму, в которой писал:«Победоносный конец войны, столь необходимый для блага и будущности России и спасения династии, вызывает принятие сверхмеры. Я, как верноподданный, считаю по долгу присяги и по духу присяги необходимым коленопреклоненно молить ваше императорское величество спасти Россию и вашего наследника, зная чувство любви вашей к России и к нему. Осенив себя крестным знаменем, передайте ему ваше наследие. Другого выхода нет».В день своего отречения от престола (2 марта 1917 г.) Николай II вновь назначил Николая Николаевича верховным главнокомандующим. Однако, вступить в эту должность последнему помешала революция. В 1918 г. Николаю Николаевичу, проживавшему до того времени в Крыму, удалось выехать за границу на английском судне. В настоящее время он живет под Парижем и возглавляет зарубежную русскую монархическую контрреволюцию, выставляющую его кандидатом на российский престол.] есть в сущности «колоссальная революция – против милитаризма за национальность, против империализма – за демократию». Не совсем ясно, кому собственно принадлежит эта программа: г. Милюкову или великому князю? Если также и великому князю, то почему собственно Милюкову приходится об этой программе сообщать… на итальянском языке? Если пока что только Милюкову, то какими путями предполагается на службу ей поставить русскую армию и русскую дипломатию? На этот счет г. Милюков выражается невнятно. «После этого страшного кровавого урагана, – говорит он, – народы имеют твердое право на мир и на освобождение от невыносимого бремени вооружений». Мы, правда, не думаем, что «право» на мир и свободу от милитаризма должно быть укреплено за народами посредством «кровавого урагана». Но вопрос сейчас не в этом, а в том, какие реальные силы призваны осуществить платоническое право на мир? «Победившие демократии, – говорит либеральный политик, – должны принудить разоружиться не только страны, участвовавшие в войне, но и нейтральные». Это почти похоже на ответ, нужно только развернуть его содержание. «Победившие демократии» – это, стало быть, Франция и Англия. Но как быть с победившей автократией? Ясно: она должна быть принуждена разоружиться. Кадетский лидер призывает – иначе этого не поймешь – Францию и Англию насильственно разоружить царизм. Вот какую революционную программу развивает русский либерал… на итальянском языке!

Какими путями «победившие демократии» выполнят эту задачу по отношению к победившей автократии, это опять-таки не совсем ясно. Голыми руками они царизм не возьмут. Выполнение программы г. Милюкова предполагает, в сущности, войну Франции и Англии против России – в целях обеспечения «права на мир». Не ошибаемся ли мы, однако, коренным образом в нашем истолковании мыслей г. Милюкова? Не включает ли г. Милюков в число победивших демократий также и царскую Россию – по тому же самому методу, по которому некогда предтеча русского официозного демократизма, Собакевич, включал Елизавета Воробья[134 - Собакевич и Елизавет Воробей. – Собакевич – одно из действующих лиц поэмы Гоголя «Мертвые души». Тип помещика-крепостника, неотесанного и грубого человека, жадного, тупого и вместе с тем жуликоватого, сумевшего надуть Чичикова при продаже ему «Мертвых душ». В список «мертвых душ» мужского пола Собакевич занес крестьянку Елизавету Воробей, переделав ее имя на «Елизавет Воробей».] в список душ мужского пола? И не является ли эта собакевичская традиция основной предпосылкой всех либерально-патриотических спекуляций г. Милюкова на итальянском, как и на русском языках? Августейший Елизавет Воробей немало должен был бы смеяться по этому поводу себе в бороду, если бы жестокая природа не отняла у него, в числе многих других даров, и дар иронии.

Г-н Милюков как будто и сам почувствовал, что выходит как-то не кругло, а, может быть, его навел на эту мысль интервьюер Магрини. Кадетский лидер увидал себя вынужденным от перспектив международного пацифизма и международной демократии перейти к недостаткам внутреннего механизма… «Накануне войны, – признает г. Милюков, – русский народ был преисполнен недовольства, которое выражалось с большой энергией… На улицах происходили беспорядки, вызванные громадными стачками». Устранены ли причины этого недовольства? Милюков не решается это утверждать. Зато он утверждает – и с известным основанием – нечто другое: «Все недовольство России, которое накопилось против бюрократии, нашло общий выход против Германии: открылся как бы большой сток». Другими словами, Милюков признает, что война сослужила огромную службу делу реакции, позволив нашей постоянной внутренней опасности укрыться за внешнюю опасность и направив народное недовольство по ложному пути. Короче сказать, воинствующая реакция обманула народ. Правда, не весь народ. Мы знаем о поведении социал-демократических депутатов и трудовиков, о нелегальных прокламациях, ответе Вандервельде, аресте социал-демократической конференции.[135 - Ответ Вандервельде и арест с.-д. конференции. – В ноябре 1914 г. известный бельгийский социалист Вандервельде, с самого начала войны вошедший в состав бельгийского правительства, отправил социал-демократической фракции IV Государственной Думы телеграмму, в которой призывал ее единодушно высказаться за участие в войне против «прусского юнкерства». Ссылаясь на то, что: «демократы, республиканцы и социалисты Бельгии и Франции решили использовать во всей полноте свое право на законную оборону», и считая, что победа над Германией будет в значительной степени зависеть от «российского революционного пролетариата», Вандервельде призывал с.-д. фракцию «стать на общую точку зрения социалистической демократии в Европе», признающей, что «против опасности торжества германского империализма настоятельно необходима коалиция всех живых сил Европы»… Текст своей телеграммы Вандервельде редактировал вместе с русским послом в Бельгии Кудашевым. Телеграмма Вандервельде обсуждалась большевистской пятеркой с.-д. фракции (Петровский, Муранов, Бадаев, Самойлов и Шагов). От имени этой пятерки был составлен ответ Вандервельде, напечатанный в газете «Социал-Демократ».Приводим этот ответ целиком:"Дорогой товарищ!Ознакомившись из русских газет с вашей телеграммой, мы считаем нужным с своей стороны сделать вам следующее заявление:Великий конфликт, столкнувший между собой главные цивилизованные нации, не может оставить российскую социал-демократию безучастною. Эта война глубоко затрагивает интересы всемирной демократии: с одной стороны, ставит французскую республику, английскую и бельгийскую демократию под удары германского полуфеодального милитаризма и, с другой – ведет к росту политического влияния и усилению деспотической монархии Романовых.Учитывая в полной мере антидемократический характер прусской гегемонии и прусского милитаризма, мы, русские с.-д., не можем забывать и другого, не менее опасного врага рабочего класса и демократии, а именно – русский абсолютизм.В области внутренней политики он по-прежнему остался выразителем беспощадного угнетения и беспредельной эксплуатации. Даже и теперь, когда война, казалось бы, обязывала его к большей осторожности, он остается верным своей природе и продолжает политику подавления всей демократии, всех угнетенных национальностей и особенно рабочего класса.В настоящее время все социалистические газеты закрыты, рабочие организации распущены, аресты и ссылки без суда продолжаются. Если война закончится полным торжеством русского правительства, если не восторжествует демократическое движение, то это правительство после войны будет продолжать свою антинародную политику как внутри, так и вне, где оно может стать центром и оплотом международной реакции. Поэтому русский пролетариат не может ни при каких условиях идти рука об руку с нашим правительством, не может заключать с ним никаких перемирий, хотя бы и временных, и не может оказывать ему никакой поддержки. Здесь не может быть речи ни о какой лояльности. Напротив, мы считаем своей неотложной задачей вести с ним самую непримиримую борьбу, стоя на почве старых требований, столь единодушно выдвинутых и поддержанных рабочим классом в революционные дни 1905 года и снова встретивших широкое признание в массовом политическом движении русского рабочего класса за последние два года. Нашей (ближайшей) задачей во время войны, в которую втянуты миллионы крестьян и пролетариев, является только противодействие бедствиям, вызываемым войной, путем расширения и энергичного развития классовых организаций пролетариата и широких слоев демократии, и использование военного кризиса для подготовки народного сознания, облегчающего скорейшее осуществление народными массами задач 1905 г. Нашим очередным лозунгом остается созыв учредительного собрания.И это мы делаем именно в интересах той демократии, к поддержке которой вы приглашаете русскую социал-демократию в вашей телеграмме. Российская социал-демократия составляет далеко немаловажный отряд в рядах всемирной демократии, и, борясь за ее интересы, мы в то же время и этим самым отстаиваем интересы второй, расширяем ее базу и укрепляем ее силы.Вместе с тем мы не думаем, чтобы эта наша борьба шла вразрез с дорогими нам всем интересами европейской демократии. Напротив, мы убеждены, что именно существование в России абсолютизма, главным образом, и поддерживало в Европе реакционный милитаризм и сделало Германию гегемоном в Европе и опасным врагом европейской демократии.Кроме того мы не можем закрывать глаза и на будущее европейского социализма и демократии. После войны неизбежно наступит эпоха дальнейшего строительства европейской демократии. И тогда русское правительство, которое выйдет из победоносной войны с возросшими силами и престижем, явится одной из сильнейших преград и угроз для этой демократии.Вот почему всестороннее использование нами его затруднительного положения в интересах российской свободы составляет наш прямой долг и, в конечном счете, окажется выгодным как раз для того дела демократии, которое нам столь же близко, как и всем членам Интернационала. Действительные интересы европейской и всемирной демократии могут быть обеспечены не русским царизмом, а только ростом и укреплением российской демократии.Таким образом, со всех точек зрения история возлагает на нас задачу дальнейшей борьбы с господствующим в России режимом за очередные революционные лозунги. Только таким путем мы сослужим действительную службу и русскому рабочему классу, и всемирной демократии, и социалистическому Интернационалу, роль которого, по нашему глубокому убеждению, должна в ближайшем будущем, при подведении итогов этой ужасной войны, неизбежно возрасти, так как эта война непременно откроет глаза отсталым слоям трудящихся масс и заставит их искать спасения от ужасов милитаризма и капитализма единственно в осуществлении нашего общего социалистического идеала.Центральный Комитет Росс. С.-Д. Рабочей Партии".Интересно сравнить этот ответ с ответом Объединенного Комитета (меньшевистского; ответ был составлен Ю. Лариным), в котором говорилось: «Мы заявляем вам, что в своей деятельности в России мы не противодействуем войне…»Интернационалистическое поведение большевистской группы с.-д. фракции IV Думы, ее агитация против войны заставили царское правительство поспешить с репрессиями. Воспользовавшись, как предлогом, участием большевистских депутатов в с.-д. конференции от 4 ноября 1914 г., царское правительство 8 ноября арестовывает 5 большевистских депутатов: Петровского, Муранова, Бадаева, Самойлова и Шагова.Правительственное сообщение, выпущенное вскоре после ареста, гласило:"С самого начала войны народ русский, объединившись в сознании необходимости защитить достоинство и целость родины, дружно, с патриотическим подъемом помогал государственной власти в осуществлении ее задач, вызванных военными действиями.Совершенно особое положение в этом отношении заняли некоторые члены социал-демократических организаций, которые поставили целью своей деятельности поколебать военную мощь России путем агитации против войны, посредством подпольных воззваний и устной пропаганды. В октябре правительство получило сведения о предполагаемом созыве тайной конференции представителей социал-демократических организаций для обсуждения мероприятий, направленных к разрушению русской государственности и к скорейшему осуществлению мятежных социалистических задач.4 ноября полиция выяснила, что заседание упомянутой конференции происходит в одном из домов на Выборгском шоссе, в 12 верстах от Петрограда; прибывший на место наряд полиции застал там 11 человек, среди коих были, как потом оказалось, члены государственной думы: Петровский, Бадаев, Муранов, Самойлов и Шагов. Так как противогосударственное значение конференции не подлежал сомнению, то участники собрания, застигнутые на месте преступления, после обыска были задержаны, а члены Государственной Думы отпущены…Познакомившись с бумагами, найденными при обыске, судебный следователь постановил всех участников конференции привлечь в качестве обвиняемых в преступлении, предусмотренном ст. 102-й (ч. I) уголовного уложения, и заключить под стражу".В числе арестованных на с.-д. конференции от 4 ноября находился также и посланный ЦК РСДРП для работы в Россию Л. Б. Каменев.О суде над с.-д. фракцией и о приговоре см. прим. 185.] Наконец, и наш «Голос»[136 - «Голос» – русская ежедневная газета, выходившая в Париже начиная с сентября 1914 г.; орган группы социал-демократов интернационалистов. В «Голосе» принимали участие Аксельрод, Антонов-Овсеенко (Галльский), Лозовский, Луначарский (Воинов), Мануильский (Безработный), Мартов, Мартынов, Павлович (Волонтер) и Троцкий. Благодаря сотрудничеству Мартова, Аксельрода и др. интернационалистский характер газеты был недостаточно выдержан. В январе 1915 г., после выпуска 100 с лишним номеров, газета была закрыта по распоряжению французского правительства. Но уже в конце того же января 1915 г. она возобновилась под названием «Наше Слово».] не случайно возник, он отражает собою настроения и взгляды известной части народа. С кем же г. Милюков: с теми, которые обманывают, или с теми, которые разоблачают обман? Он с теми, которые хотят быть обманутыми, чтобы сохранить за собой возможность помогать обманывать. Ведь в этом и вообще состоит скромное историческое амплуа русского либерализма!