Грэй

– Наш Рашид… поклонник Третьего рейха. И тут, Аня… я скорее на стороне Давида.

– А какое прозвище у Давида?

– А у него нет прозвища. Иногда называют «хирург» чисто по профессии, а иногда Дода. – ответила Катя, вставая и застегиваясь.

– Он и вправду… еврей, Давид Рафаилович?!

– Что? Нет! – Екатерина улыбнулась, – скорее грузин. Смесь русских и грузинских кровей. Христианин. Ещё увидишь у него огромный крест на груди. С евреями наш Мазик не общается принципиально, считает их «врагами человечества».

– А себя, конечно, «спасителем»?? – иронично поинтересовалась Аня, присев рядом с кустом можевельника.

– Ты лучше будь с ним осторожней. Мазика часто заносит. Он начинает нести любую ересь, демонстрировать «свой статус». Пусть Давид разбирается, а ты сиди тихо как мышка.

Это предложение очень не понравилось Ане. Она встала и натянула джинсы.

«Как хочу, так и буду себя вести!» – подумала она.

На место приехали уже в полдень и расположились рядом с двумя заброшенными хибарами на крутом берегу реки. Вокруг словно шли затянутые травой траншеи, кое-где виднелись следы свежей земли. В стороне от хибар был лес, состоявший из жиденького березняка вперемешку с соснами, и туда дальше шла целина бурелома.

– Вот здесь был курган и позиции наших войск в сорок первом! Вот тут немецкий полковник и дал дуба, – пояснил довольный Давид, объясняя всё Ане. – Мы потом нашли от него часть парадного костюма и его бесценные «дубовые листья»!

– Железный крест! – в восторге произнесла Звягинцева.

– Ну да, – с изумлением, согласился Хирург, – а накрыли его со всем его штабом, уже когда немцы взяли высоту. А похоронили вон… там, отдельно от остальных.

– Наши?

– Что?

– Ну, накрыли?

– Конечно, это были стопятидесятидвухмиллиметровки. Они там стояли, за селом на той стороне, – указал девушке позиции советских войск Жора.

– Фарш, Анька! – прокомментировал Матвей.

– То есть ничего не осталось, – испуганно и в то же время радостно произнесла девушка.

– Не-ет! Я вообще-то про другое. – Юноша наклонился к уху девушки и прошептал, – Три лимона выручили, представляешь? Это как минимум, что мне сказали. Я получил одну сороковую.

Изумленная бесстыдным бахвальством своего одноклассника, Аня посмотрела на юношу, и даже хотела отвесить пару ласковых слов, но вовремя спохватилась, увидев на себе острый взгляд Рашида.

«Они же грабят могилы! И зарабатывают на этом!?» – в ужасе подумала она.

Мазепа, держа в руке раскрытый планшет с картой, подозвал Доду, а в другую сторону грубо приказал подойти Жорке и Матвею.

– Ставьте палатки здесь, вон там, там и там. Костровище посередине, и обложить камнями. Поленницу во-о-от туда, вещи за поленницу. Все как всегда! Жопы в руки!

– Прямо се-ечас? – затянул жалобно Жора.

– Да, сейчас, скотина ленивая! Ножками шевелись, бегать, бегать, бегать…

– Понятно… – обреченно протянул юноша, – а новенькая нам в помощь?

– Новенькая будет твои носки и трусы стирать. Всё остальное пока не обещала.

Аня в изумлении и шоке посмотрела на руководителя и тяжело задышала от гнева.

– Шутка, Нюрка, не пугайся… – увидев, что отбрить в ответ на «шутку» она не сможет, произнес Рашид.

«Точно, целка. Чистая девка! Де-е-евка…» – продумал он, про себя, разглядывая, как мясник добротные коровьи окорока, её плечи и грудь под свитером. Затем вернулся к разговору с Давидом.

Аня, не сумев переварить пошлость Рашида, как в трансе подошла к ним поближе и услышала весь разговор. Говорил, в основном, сам Мазепа.

– В общем… Здесь что-то ещё осталось, я чую. Абориген говорил, что в километре есть старая пристань. От неё теперь одни столбы стоят. Так вот, под ней, если нырнуть, то можно выкопать закладуху времен Шемяки.

– Точно? Не верю! А «блины»? – спросил Давид.

– А в «блинах» нам уже рыть нечего. Пейзаж лунный. Отморозки зимой всё доделали, скоро красные приедут и флаг поставят. Так вот смотри, видишь… Вот она, квадрат. Понял? Десять на тридцать метров. Закладуха, вещают, огромная, но где…

– Здесь какие бояре обитали?

– Бояре… хе… тут другое. Под нами домонгольское городище третьего века, но это ерунда. Там искать, скорей всего, нечего. А вот закладуху положил кто-то из друзей Василь Василича, во время смуты, но это только слухи.

– Мазик, ты сам-то веришь в эти чудеса?

– Должен верить. И я, и ты. Все должны. А как иначе?

– Как же мы это сделаем?

– Для виду и понтов будем копаться здесь, а там проведем в этом году только разметку, но без следов. Пройдем пикалкой вправо-влево. Поныряем и всё, как есть, зарисуем… Я так думаю. Спешить не стоит. Ты какую пикалку взял?

– Ну нашу, «аську». Garret Ace 250. Ты же не дал на новую.

– Да, слабоватенько будет… может не прощупать.

– А нырять ночью, что ли, будем?

– Да можно и днем, как выйдет…

– Мазик. Сейчас май месяц. Пацаны тебя материть будут…

– Мне-то что до этого? Они посуточно по рублю имеют, а за спа-ванны с гидромассажем ещё полрубля накидываю.

– А девушки?

– А девушки будут здесь копать, и ты вместе с ними. Но так… не усердно… спокойно… разрой, что захочешь, и баста!

Аня медленно, как в трансе, отошла в сторону и посмотрела, как Матвей и Жора мастерят уже вторую палатку. Катя, тем временем, раскладывала вещи и разбирала очередной рюкзак. Звягинцева подошла и принялась помогать Матвею, натягивать канат к креплению, что вызвало у ребят воодушевление и даже радость.