И грех, и смех

процедура.

Сейчас войдет мать в фартуке с подносом в

руке и улыбкой на лице. Она скажет: «Приятного

аппетита, мальчики. Что, проголодались?»

Но не тут-то было: она вошла молча и с треском

водрузила тарелку с яичницей перед Вовой. Это

стало для Вовы и тем более для мужа полной неожиданностью.

– Мама, ты что? – испуганно, с широко открытыми глазами проронил Вова, хлопнув глазами.

Отец выпрямился на стуле.

– Я – ничего, – громко произнесла мама. Ее голубые глаза сверкали, нежные черты напряглись. – А

вот ты что? Я тебя родила, вырастила, кормлю, а ты…

– Ма-ма, – протянул Вова в недоумении. – Что

случилось?

– Математика – пять, – продолжала Света. – Английский – пять, а русский – три. Можешь объяснить?

Вова поднял многозначительный взгляд из-под

длинных пушистых ресниц на отца, как бы выводя

его на чистую воду.

Светлана тоже переметнула взор на мужа, догадавшись, где собака зарыта.

– Подумаешь, русский – тройка, – начал оправдывать отец, заступаясь за сына. – Математика

нужна, чтобы считать деньги, английский – для

бизнеса. А русский, что его учить – он и так родной. Мой дед любил говорить: языком масла не

собьешь.

– Это, он, наверное, употреблял по другому

случаю, – съязвила Света. – Думать надо.

33

– Правильно, мам… – поворачивая голову вслед

за мамой, поддержал Вова, – дед мне объяснял значение этой поговорки. Это, когда человек много

болтает, а работать не хочет.

Отец через стол дотянулся до Вовы и слегка

шлепнул по головке со словами:

– Это дед имел ввиду тебя, сынок. Я никак не

могу приучить тебя убирать со стола твои школьные принадлежности, а то все мама, да мама.

– Да, ладно вам: один стоите другого, – сказала

Света.

Наступала весна, оттягивая полевые работы изза дождей. Саша нервничал – поле было готово, а

сеять не мог. А когда наладилась погода и ушли

сроки, его начали мучить сомнения – сеять или нет.

Посевная техника была собрана в углу большой

клетки. Рабочие беспечно сновали между тракторами и сеялками, резвясь как маленькие дети – им

было на все наплевать: проблемы вождя их не интересовали. Лишь Саша, одетый в резиновые сапоги и гимнастерку, уныло хранил молчание. Он

осматривал огромное поле, которое может преподнести сюрприз. Так что это было для него шекспировским вопросом – «быть или не быть?».

– Александр Николаевич, – обратился к нему

один из старых трактористов, сочувственно глядя

из-под насупленных бровей. – Что будем делать?

Саша тяжело вздохнул. Он нагнулся и взял горстку

чернозема, и начал катать между пальцами до тех пор,

пока она вся не просыпалась обратно на землю.

– Не знаю, – беспомощно признался Саша.

– Вы знаете, что, – посетовал тракторист, – надо

поинтересоваться у старика Дмитрия Яковлевича.