Безумное пари

Бретт и Кейт выбежали из здания и забрались в ожидавшую их карету. Она тронулась в путь, не дожидаясь команды Бретта. В это время все были дома и ужинали: улицы были безлюдны, и карета проделала путь до порта всего за несколько минут.

Молодые люди сидели в тишине обнявшись: их сердца были до такой степени переполнены, что они не знали, как выразить свои чувства словами. Поэтому они сидели молча – Кейт свернулась калачиком в кольце рук Бретта, – позволив простому и понятному языку прикосновений говорить за них в эти чересчур короткие минуты.

Бретт и Кейт вылезли из кареты и торопливо направились к Чарлзу, уже ждавшему их в лодке, которая должна была доставить супругов на корабль.

– Который из них наш? – спросила Кейт, окидывая взглядом порт, полный судов.

– Тот, с поднятыми парусами, – показал Бретт. – Он уже отчалил. Нам придется грести изо всех сил, чтобы нагнать его.

Четверо гребцов погрузили весла в воду, и лодка рванулась с места. С моря дул легкий ветерок, и Кейт подставила ему лицо. Из ее груди вырвался смешок, и она смущенно зажала рот рукой.

– Над чем ты смеешься? – поинтересовался Бретт, невольно улыбаясь. – Мы были на волосок от смерти. В сущности, мы все еще в опасности, а ты смеешься, словно все это – всего лишь игра.

– Как можно не смеяться над такой нелепой ситуацией? – сказала Кейт, изо всех сил стараясь обуздать бурное веселье, Душившее ее. – Ты понимаешь, что если бы я начала потчевать людей невероятными рассказами о том, что случилось со мной за последние дни, то в Англии, наверное, не нашлось бы ни одного человека, который бы поверил хоть одному моему слову? Меня бы поместили в сумасшедший дом, приняв за помешанную, либо обвинили в том, что у меня не все в порядке с головой, и все, за исключением очень маленьких детей и слабоумных, избегали бы меня до конца моих дней. Подумать только, когда-то я сидела в Райхилле, сетуя, что со мной никогда ничего не происходит. После всего, что со мной случилось, я сочту за удовольствие вести хозяйство, присматривать за своими детьми и никогда не выходить за ворота собственного дома. И первый, кто заговорит о кораблях, гаремах, деях или Алжире, узнает, что такое настоящий истерический припадок.

– Ты знаешь, что это неправда, – сказал Бретт, устроившись рядом с Кейт и снова заключив ее в свои объятия. – В решающие моменты ты вела себя как прирожденная путешественница. Я никогда не встречал человека, который бы так быстро овладевал собой в непривычной ситуации. Бьюсь об заклад, через несколько недель тебе до смерти наскучит такая жизнь и ты загоришься желанием узнать, как выглядит страна Ибрахима.

– Тогда я напишу ему и попрошу прислать картину с ее изображением, – упорно стояла на своем Кейт. – Я не шучу, когда говорю, что больше никогда не уеду из Англии.

– Даже в Париж?

– Да, даже в Париж, особенно если придется переправляться через пролив в шторм. Мне в жизни не было так плохо и страшно. Можешь пригласить Валентину погостить у нас, и мы сможем походить по магазинам в Лондоне. Она все время жаловалась, что с тех пор, как она уехала из Парижа, в ее жизни не происходит ничего интересного.

– Ты представляешь, что скажут люди, если придут к нам и столкнутся с Валентиной?

На лице Кейт появилось злорадное выражение.

– Думаешь, мы могли бы это устроить? Это была бы превосходная шутка. Мне так не терпится увидеть их лица.

– Идея, конечно, заманчивая, но тогда мы будем в опале у света до конца наших дней.

Они приближались к кораблю, и Кейт внезапно посерьезнела.

– Я ничего не знаю ни о свете, ни о Лондоне, ни о том, как вести хозяйство в большом доме. Я вообще ничего не знаю. Если даже та ужасная женщина на Гибралтаре смотрела на меня свысока из-за моего невежества, то что скажут твои друзья?

– Они будут настолько потрясены твоей красотой, что не смогут вымолвить ни слова.

– Будь благоразумен, – раздраженно сказала Кейт. – Женщины не реагируют на других женщин так же, как мужчины. Они скорее станут завидовать и выискивать недостатки.

– Ты прекрасно справишься. Я никогда не встречал человека, который бы выпутывался из неприятностей так ловко, как ты.

– Я знаю, что рано или поздно всему научусь, но к тому времени я могу наделать кучу ошибок, а мне очень хочется, чтобы ты мной гордился. – Кейт умолкла, и на ее лице внезапно появилось такое выражение, будто ее только что осенило. – Это неправда. Я все время собиралась уйти от тебя, когда мы вернемся в Лондон. Я никогда не задумывалась о том, каково это – быть твоей женой.

– Что ты имеешь в виду? – потребовал ответа Бретт.

– Ты женился на мне не потому, что хотел этого, и в любом случае это произошло до того, как ты решил, что любишь меня. На самом деле я вовсе не хотела уходить от тебя, просто я не могла жить с тобой, любя тебя всем сердцем и в то же время понимая, что ты не любишь меня.

– Ты никогда больше не должна в этом сомневаться, – заверил ее Бретт. – Я знаю тебя всего несколько месяцев, а уже не могу представить, как я раньше жил без тебя. Мне кажется, что ты всегда была частью моей жизни.

Лодка поравнялась с кораблем, и Бретт с Чарлзом помогли Кейт взобраться на борт по веревочной лестнице, пока матросы в лодке держали конец лестницы, чтобы не отстать от плывущего корабля. Оказавшись наконец на борту, они обернулись, чтобы посмотреть на огни Алжира, мерцавшие на фоне ночного неба.

– Знаешь, стоя здесь, легко поверить, что все это мне привиделось, – вымолвила Кейт.

Бретт сомкнул вокруг нее кольцо своих рук, чтобы она не замерзла.

– Держа тебя в своих объятиях, я вспоминаю, что все это было на самом деле, – прошептал он, и Кейт еще крепче прижалась к нему.

– В это поверить еще труднее. Кажется, будто только вчера я была уверена, что умру в Райхилле, оставшись старой девой.

– А я всего неделю назад по-прежнему думал, что проведу остаток жизни, скитаясь от одной женщины к другой, так и не встретив настоящей любви и даже не предполагая, что хочу ее встретить.

– Пообещай мне, что это не изменится, когда мы вернемся в Лондон.

– Что не изменится?

– Мы. Что мы не допустим, чтобы люди, дома, министерство иностранных дел, и я не знаю что еще, встало между нами. Я чувствовала, что это произойдет, когда мы приближались к Алжиру, и я уверена, что это снова случится, когда мы приедем в Лондон.

– Кейт, ничто не изменит моей любви к тебе. Она часть моих мыслей, часть меня самого. Ничто не в силах этого изменить, но в повседневной жизни мы постоянно будем сталкиваться с какими-то проблемами. Мы не можем всегда жить так, как сейчас, когда нам нечего делать, кроме как любить друг друга. Но так и должно быть! Любовь – это часть жизни, но не сама жизнь.

– Но я не хочу, чтобы наша любовь угасла. Я не вынесу, если ты начнешь вести себя, как Мартин, и твои гости, лошади и азартные игры станут для тебя превыше всего.

– Я никогда не буду таким, как Мартин, и наша любовь никогда не угаснет. Она будет расти, пока не станет частью всего, что мы делаем. Мы можем делить все, из чего состоит жизнь: наших детей, работу, наслаждение, особенно наслаждение, – маняще прошептал он, покусывая ее ухо. – И она будет расти, несмотря ни на что.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Кейт снова прислонилась спиной к Бретту и задумалась. Внезапно она повернулась и посмотрела на него.

– Ты голоден?

– Я изголодался по тебе.

– Я говорю о еде.

– Ты единственная пища, которая мне нужна.

– Это очень романтично, но бросаться такими словами весьма неосмотрительно.

– У меня хватит сил, чтобы справиться с тобой, – сказал Бретт и, подхватив Кейт на руки, направился к их каюте.

– Как это по-мужски: всегда думать, что женщина хочет чего-то только потому, что этого хочет он.

– Разве ты не хочешь заняться со мной любовью? – спросил Бретт и, закрыв дверь, остановился в нерешительности.

– Конечно, хочу. Но на твоем месте я бы уже давным-давно перешла к делу.

Свирепо зарычав, Бретт набросился на Кейт, так что она захихикала от удовольствия.