Там, где проходит лисий след

– Сегодня барьер не дрогнул. Смертная испустила дух свой?

– Вы ведь ощутили бы это, господин.

Фыркая, лис сжал пульсирующий мизинец, и стерев черную кровь с лица, сжег полотенца, оставляя катану подле ступеней. Замерев с вытянутой рукой, Акуто облизнул пересохшие губы. Смертная всегда встречала его с опущенной головой. Словно боясь заглянуть в его глаза, она постоянно одергивалась, когда горячие пальцы дотрагивались до ледяной кожи. Смертная стала для него чем—то непонятным. Словно поймав диковинку, лис заключил её в клетку, с радостью наблюдая, как душа стремилась вырваться из оков. Акуто громко смеялся, когда смертная молила о спасении, – то были первые месяца их совместного проживания. Но затем, когда Итами поняла и приняла своё заключение, она начала неистово злить, становясь желанной жертвой, над шеей которой постоянно мелькало острие катаны.

Отодвинув старые двери, Акуто не удивился, видя Итами в привычном поклоне, который, как ему казалось, был больше надменным, чем искренним. Ненавидя и желая разорвать связь со смертной, лис исчезал, пытаясь быть как можно дальше. Становилось нестерпимо тошно от одного только взгляда в сторону простой души, в которой не было ни капли той силы, что существовала в его мире. Пройдя мимо Итами, Акуто поманил её за собой, приглашая в покои для разговора. Смертная продолжила стоять неподвижно, когда лис с силой сжал дерево, что немного треснуло под его ладонью.

– Я попросил следовать за мной, смертная.

– Вы махнули мне, как скоту.

– Ты просто пустой сосуд, не смей порочить животных, которые являются священными.

Сжав руки, Итами сдерживала гнев. Вспоминая учения и наставления, она делала глубокий вдох, а затем медленно выдыхала, стараясь не слушать жесткий голос.

– Я всё ещё жду, смертная.

– Тогда не смею задерживать вас.

Повернувшись к двери в свои покои спиной, Итами не осмелилась оборачиваться к демону, дабы тот не пронзил тело рукой или клинком. Когда дверь перед ней закрылась, смертная выдохнула и осела на пол, ощущая мощный всплеск, слыша громкие крики и треск дерева, части которого ударились о стены, пронзая тонкие бумаги. Итами крепко обняла себя, дергалась от каждого слова, пока лис не затих. Падая на постели, Акуто прикрыл глаза ладонью, стараясь контролировать злость, постепенно окутывающую его душу. Не понимая, почему не отпустит смертную, демон то и дело наблюдал за ней, когда та впадала в дрему. Её тонкие пальцы дергались, крепко сжимая тонкие покрывала. Тело вздрагивало, а по лицу стекала испарина. С того дня, как Акуто запер Итами в храме, той снились кошмары.

Раскрыв ладонь, демон создал синее пламя, опутывающее его пальцы, согревающее и так разгоряченное тело. В такие моменты Акуто вспоминал, насколько ледяной была смертная. Постоянно кутаясь в свои одежды, не желая принимать дары от лиса, Итами начинала хворать, но еле заметные огоньки согревали продрогшее тело, позволяя душе излечиваться от любого недуга. Пламя постепенно отделялось, создавая искры, озаряя темную комнату ярким светом. Смертная могла выдохнуть и расслабиться. Господин потерял интерес к разговору и вернул покой в свою душу. Поднявшись и отряхнувшись от пыли, Итами села за стол, пододвигая к себе старую кисть и плотные чернила. Куро принес это на третий месяц пребывания в Аманаве. Тогда смертная желала испепелить себя, изничтожить каждый волосок, но всякий раз, когда над рукой появлялось пламя, мизинец начинал пульсировать. Тело сковывало, вынуждая пасть на земь от острой боли. Итами не знала, что в порывы слабости причиняла боль не только себе.

Медленно натирая чернила, смертная переводила взгляд на дыру, что образовалась в стене. Она могла разглядеть движения демона, то, насколько грациозно двигался лис, когда игрался с собственным пламенем, что отражало его душу. В такие моменты Итами осознавала, насколько одинок хранитель храма. Положив руки на стол и опираясь о них щекой, Итами прикрыла глаза. Хотелось расслабиться, вновь ощутить себя под защитой монахов, с которыми жила Итами вот уже двадцать лет. Никогда не желая узнавать о том, кем были родители. Для неё не были важны корни и традиции тех, кто дал жизнь. Главное, насколько чисты помыслы монахов, как сильно полюбил её учитель и то, как долго воспитывалась эта душа.

Лис почуял безмятежность. Она всегда пахла кассией, полностью перебивая терпкость полыни. Скинув испачканные одежды, демон накинул на обнаженное тело тонкие халаты, туго затягивая те поясом. Черные одежды выделялись на фоне бледной кожи и синего пламени. Покинув свои покои, Акуто осторожно дошел до покоев смертной, пересекая черту, которую старательно воздвигала Итами. Он растворился в дымке и оказался подле смертной, беспечно уснувшей за рабочим столом. Демон лис старался игнорировать требования и желания Итами, посылая Чиё для воплощения чужих просьб. Стараясь отдаляться и не протягивать руку в сторону простых сосудов, которые ни на что не были годны. Усмехнувшись, Акуто подул на пламя, заставляя то отделиться от огромного сгустка. Искра кружила вокруг ледяного тела, позволяя смертной расслабиться. Лис впервые за несколько месяцев увидел улыбку и умиротворение на лице Итами, ощущая что—то непонятное на душе. Дернувшись, демон исчез из покоев и оказался на улице. Высокие и длинные ветви деревьев прогибались от ветра, пламя свечей давно потухло, а благовония всё ещё истончали тонкие ароматы женьшеня. Глубоко вдохнув, Акуто сел на земь, подгибая под себя ноги. Пытаясь успокоиться, лис не дернулся, ощущая позади мощную ауру, что постоянно источал его старший брат, что являлся перед ним не просто.

– Брат.

– Доброго здравия, Куро.

– Как долго ты ещё будешь пугать и держать эту душу?

– Но ведь тебе интересно с ней? Как я могу избавить старшего брата от такой прекрасной зверушки.

Топнув, Куро создал вокруг себя красное пламя. Лис не любил слышать от демонов такого отношения к смертным, пытаясь сохранять с каждым миром нейтральные отношения. Акуто усмехнулся.

– Ежели тебе так интересна эта душа – бери.

– Прекрати это, Акуто. Я пришел сюда не для этого.

– Не томи или ступай, брат.

– Демоны говорят, что в одном из храмов пропал монах, которого обучали древнему искусству.

Открыв глаза и обернувшись, Акуто с непониманием смотрел на старшего лиса.

– Но ведь его потомок пал в древние времена. Кто смел принести в мир смертных это учение?

Пожав плечами, Куро сел на деревянные ступени. Смотря на ночное небо, усеянное миллиардами звезд, лис словно не желал рассказывать младшему что—то. Ощущая злобу, хранитель храма громко простонал, падая спиной на землю.

– Я сдаюсь, Куро. Ты победил.

– Не понимаю о чем ты, брат. Но, поверь, Йоми, Майор Ками и Котоамацуками в таком же неведенье. И, ещё.

Ощущая напряжение старшего, Акуто нервно сглотнул, когда красное пламя вспыхнуло настолько сильно, что опалило верхушки деревьев, вынуждая гореть те в вечном пламени.

– Я не очень доволен твоим поведением, младший брат. Но даже это не столь важно, как возвращение твоего старого друга.

– Которого из, Куро?

– Именно это ты и выяснишь. Не забывай, брат, что я все таки представитель нашего храма и обязан подчиняться воле двух миров.

Фыркнув, Акуто отмахнулся. Он пытался понять, кто мог заставить демона говорить и быть столь серьезным, упоминая не только Майор Ками, но и Котоамацуками. Поняв, о ком шла речь, Акуто дернулся и осел.

– Он в Камакуре?

Йоми и потерянный монах

Опирая ножны катаны о плечи, Акуто спокойно шел по длинной тропе, что вела глубоко в лес. Звуки постепенно оставались позади, а смертный облик стекал плотной жидкостью, что пропитывала собой не только землю, но и траву с листьями. Лисьи уши улавливали шепот духов и демонов. Уже прошло много столетий с тех пор, как врата в царство Йоми распахнулись, позволяя низшим демонам ступать на запятнанную Ашихару. Будучи прислужником Инари, Акуто неимоверно был доволен тем, что ему позволили взять под опеку один из храмов, что являлся печатью—основой, на которой держались приоткрытые врата. Именно он мог возвращать демонов обратно к Владыке, не сталкиваясь с ним лицом. Акуто не любил вмешиваться в дела верхнего и нижнего мира, беспечно существуя подле Камакуры, изредка усложняя смертным жизнь: одним взмахом руки, древний лис мог испепелить посевы, уничтожить дома или пропустить тех, чья жажда крови оказывалась выше его. Таким демонам удавалось сбежать не всегда. Котоамацуками, словно специально закрывали глаза на происходящее, не смея нарушать баланс природы и сил, вынуждая Майор Ками сражаться самостоятельно. В такие моменты, когда Великие божества сходили с пантеона, Акуто старался исчезнуть из Камакуры. Спрятаться как можно дальше, дабы не видеть надменные лица тех, кто, как он считал, незаслуженно восседали на своих местах. Исключением для него всегда была прекрасная, достаточно нежная, но справедливая Инари, власть которой распространялась во всех трех мирах.

Добравшись до пустотной поляны, Акуто ударил ножнами о землю. Синие огоньки пламени ярко засветились за его спиной, постепенно образуя восемь хвостов. Дуновение ветра принесло тонкую травинку, которой тут же были подвязаны длинные волосы. Полы черного кимоно обуглились, а воздух постепенно наполнялся тяжелыми миазмами. Здесь, среди его владений, была одни из приоткрытых завес, от которой просачивался удушающий зловонный запах. Нахмурившись и прикрыв нос рукой, лис ударил ножнами ещё два раза, вынуждая грань Йоми явиться перед его взором. Дугообразные волны расходились по воздуху, пространство искажалось от каждого громкого крика, что доносились из самого нутра нижнего царства. Множество маленьких глаз резко распахнулись, когда явились в мир смертных, дабы узреть того, кто посмел потревожить завесу. Ухмыльнувшись, демон задержал дыхание и, прицепив ножны к поясу, выудил плотную ткань, которой тут же перевязал половину лица. Он не желал надышаться нижним смрадом, не любил проводить время в обрядах очищения, но жжение по телу постепенно распространялось, образовывая плотные пузыри. Синее пламя приближалось к хозяину, испепеляло миазмы и очищало кожу. Лис стоял слишком близко, позволяя Йоми загрязнять его тело.

– Кто посмел явиться пред частью врат?

Голоса, что издавали глаза были тонкими. Их писк вынуждал прикрывать глаза.

– Хранитель этих земель явился, дабы встретиться с Владыкой.

– Владыка не желает видеть предателя.

Вскинув бровь, Акуто скрестил руки на груди, быстро постукивая пальцами по ткани. Он не любил, когда низшие демоны так его называли, стараясь напомнить тягостное прошлое. Однако, намереваясь пройти в пустотные владения, демон настойчиво создавал в центре ладони пламя, желая воздействовать на Они через силу.

– Умерь свой пыл, старый лис. Мы закроем врата и не пропустим тебя.

– Тогда потеряете доступ к Камакуре.

Писк заменился на громкий шепот, а рябь увеличивалась в объемах, словно кто—то пытался прорваться в средний мир из Йоми. Глаза начали закрываться и тут же открываться, закатываясь или становясь красными. Отпрыгнув, Акуто положил правую руку на ножны, совершенно не понимая, что за демон способен ввести в безумие назойливых Они. Вечно споря друг с другом, демоны повторяли одно и то же действие: глаза судорожно дергались, когда синее пламя приближалось к ним, Акуто довольно ухмылялся, спокойно проходя через врата. Но сейчас, когда нечто жестокое и кровожадное пыталось выйти, лис не мог понять, кому так сильно необходима очерненная Камакура.

С громким воем демон разорвал завесу, вынуждая ту стать гораздо больше, заполняя собой всю поляну и небольшую часть леса. Акуто с трудом успел отпрыгнуть вбок, дабы не быть поглощенным тьмой, смрад которой выливался жидкостью из Йоми. Мощные лапы с грохотом ступили на Ашихару. Из широкой пасти стекала вязкая слюна, а острые когти пронзали землю, когда демон, упираясь лапами, пытался вытащить тело наружу. Шепот глаз пропал. Хранители боле не двигались и были закрыты, словно тот, кто только что явил свой лик – впитал их небольшую силу, не желая встретить сопротивление. Вздох облегчения разнесся по всей горе. Высокие ветви деревьев прогнулись от такого потока, земля очернилась, пропитываясь миазмами, а Акуто, взобравшись на дерево, скрылся под плотной листвой и огненным облаком, способным сокрыть его присутствие. Демон принюхивался. Яркие солнечные лучи едва коснулись его тела, как существо взревело, прижимая свою длинную шею к земле. Демон принял смертный облик, когда небесное светило полностью озарило собой средний мир. Боясь такого света, Рокурокуби возжелал спасения и, выбрав женский лик, ухмыльнулся. Лицо исказилось, демонстрируя длинные клыки. Острые ногти почти раздирали тонкую плоть, но демон, поправив длинные старые одежды, направился прямиком в сторону Камакуры, заставляя Акуто тяжело выдохнуть.

Приоткрыв окна в покоях, Итами подвязала длинные подолы верхних халатов, что всегда мешали ей справляться с утренними делами. Постепенно очищая храм, смертная не понимала, как такой могущественный лис не мог совладать со старой древесиной. Аккурат дотрагиваясь до трещин, Итами проводила по ним подушечками пальцев, словно желая залечить каждую рану, считая все храмы живым организмом. Монахи учили, что всяк живой должен защищать и оберегать природу, и тога она ответит взаимностью: одарит хорошим урожаем, поможет справиться с засухой или же взрастить полезные травы, не потратив на это множество лет и сил. Тогда, Итами молила Великую Инари о плодородии, дабы не посещать торговую площадь столь часто. Теперь она не понимала, к кому должна обращаться. Подле неё находились белые лисы, что всегда шли бок о бок с Владычицей полей, но, сбившись с пути, один из них решил найти собственный путь. Итами не могла понять, отчего услышала чужое пение и разглядела лисий след в тот день, ведь дождь всегда оберегал демонов от любопытных глаз смертных.

Открыв главные двери, Итами вдохнула приятную свежесть. Ночью шел проливной дождь, а капли всё ещё мерно спадали с крыши, попадая на волосы смертной. Она любила такую природу. Готова были бросить все дела и просто сесть, вдыхая дикие ароматы трав, что усиливались из—за влаги. Захватив деревянное ведро, Итами направилась к тэмидзуе и, с легкостью окунув руки в ледяную воду, простонала. Освященные воды обволакивали, очищали неприкаянную душу, сбившуюся с пути. Еле—еле дотронувшись до водной глади старой парчой, Итами удобно перехватила рукоять ведра и, дойдя до половиц, поставила его на земь. Встав на колени, смертная огляделась, не замечая Кицунэ. Прикрыв глаза и сжав все пальцы, кроме указательного и среднего, Итами начала шептать выученные сутры:

– Даруй омовение, даруй очищение. Я есть проводник между мирами. Позволь очистить храм этот от смрада миазм, да закрой глаза на грубость хранителя его, ибо он сбился с праведного пути.

Кончики её пальцев на миг засветились, пока не были смочены холодными водами тэмидзуи. Учитель ей говорил, что так можно прогнать злую ауру с любого жилища. Полностью смочив парчу, Итами принялась вытирать лестницу, что являлась первой подступью к небольшому, но удивительному храму. Смертная постепенно смирилась с тем, что не смела покидать это место, приняла игру демона и отвечала тем же, желая показать свою непокорность. Не смея склоняться пред демонами, Итами кусала губы до крови всякий раз, когда вынужденно встречала Акуто. Лис всегда менялся, когда их взгляд встречался. Злость и ярость одолевали его душу, было видно, как вместо ногтей появлялись острые когти. Итами думала, что лис желал вонзить их в её шею, дабы проверить действенность красной нити. Но всякий раз, когда кто—то из них поранился – страдал другой. Смертная любила попадать в неприятности, Акуто ненавидел этого неуклюжего человека.