Там, где проходит лисий след

– Зачем вы обучаете этому древнему искусству, Сохэй? Для чего ныне необходимы Оммёдо?

– Слишком много демонов стала на благословенной Ашихаре. Камакура не должна вспоминать то, как почти пала перед смрадом и чернью. Смертные изо дня в днем приходят к стенам Исиямы и просят о помощи. Миазмы проникают из Йоми.

– Мы пытаемся противиться этому.

– Нет, демон. Ты пытаешься, а твой брат наслаждается всякий раз, когда новый демон поглощает дрожащие души.

– О чем это вы?

Усмехнувшись, Сохэй встал. Подойдя к демону, он приложил к его лбу зеленый лист. Дурман постепенно проникал в сознание. Чуткое обоняние улавливало успокаивающие травы, пропитавшие собой лист. Куро обмяк в объятиях шикигами, краем глаза улавливая сожаление на лице смертной.

Вечер совсем быстро пришел на святые земли. Солнце постепенно пряталось за горизонт, а Итами, сменив одеяние на красные каригины, стояла подле высокой тории. С её рук стекали ледяные воды тэмидзуи, в широком поясе лежал сяку и несколько талисманов. Она ощущала себя странно, словно забытое за несколько месяцев чувство постепенно возвращалось. Хотелось подчиняться силе, мерно текущей внутри неё. Желалось вернуться к жестоким тренировкам, где изо дня в день страдало не только тело, но и душа. Отчаянные крики постоянно доносились из разных уголков храма. Итами помнила, насколько больно очищать тела от мешочков миазм. Шикигами вернулись их храма Аманавы и, склонившись перед вернувшейся госпожой, исчезли в дымке, что устремилась к пустотному талисману. Приятное тепло слегка согрело холодное тело.

Сохэй поравнялся с ученицей, смотря туда же, куда и она – на яркие огни прекрасной Камакуры. Он любил этот город и ненавидел также сильно. Большая часть прошлого устремляла его душу туда, но останавливая себя, монах то и дело ударял по усохшим рукам, которые всё ещё стойко удерживали не только сяку, но и катану.

– Почему ты так жесток с ним? Господин Куро желал помочь мне.

– Потому что демонам нет веры, Итами. Когда—нибудь ты поймешь, какую боль они могут причинить тебе, самой светлой душе, что есть на Ашихаре.

– Ты ошибаешься. Куда мне до такого света, если на душе есть пятна лиса? Его следы я запомнила так четко, учитель.

– Там, где проходит лисий след, ты найдешь погибель или ответ. Кто знает, моя дорогая. Может, эти демоны способны помочь очистить Ашихару и запечатать Йоми вновь.

Нахмурившись, Итами глубоко вдохнула. Когда наступало время средней крысы – каждый смертный обязан оказаться в доме своем и не выходить за его пределы. Наступало время демонов. Тех, кто становился уже привычным ночным жителем в каждом уголке Ашихары. Но Итами, ощущая тревогу где—то подле торговой площади, только глубоко выдохнула.

– Почему они не слушают нас, Сохэй?

– Потому что человек всегда будет веровать, что он умнее и опытнее другого. А когда дело доходит до истины – то он прогибается. С его глаз стекают горькие слезы, а на устах застывает сожаление, ведь по итогу правда не на его стороне.

– Ты накажешь меня, учитель?

– Ступай в Камакуру, Итами. Там сейчас есть те, кому ты необходима. Поговорим о твоем проступке позднее. Справься до среднего зайца.

– Я помню, учитель.

Склонившись перед Сохэем, Итами тут же выпрямилась и устремилась в город. Сяку в руке пульсировал, отказывался резонировать с её аурой, пытаясь показать обиду. То, что жило в защитных орудиях, всегда было живым, имело характер и злилось, когда Оммёдо терял сяку или долго не брал.

Путь до Камакуры был быстрым, но Итами казалось, что она двигалась медленно, то и дело запинаясь о выпирающие корни или спотыкаясь об острые камни. Ей было стыдно за то, как она поступила с Куро. Единственным, кто относился к ней хорошо, стал тем, кто поддерживал, когда Акуто злился. Но противиться Сохэю – сродни наказанию или смерти. И, если бы Итами дали выбрать ещё раз, как правильно поступить, она сделала бы также. Смертная успеет извиниться, сможет найти храм Аманава среди непроходимой лесной чащи, но только тогда, когда учитель сжалится, вынуждая проходить древнее искупление. Дернувшись на повороте, Итами не сразу заметила, как кто—то пред ней стоял. Врезаясь в чужое тело, смертная почти упала на земь, как сильные руки, крепко перехватив её, удержали на весу. Акуто смотрел в глаза смертной и не верил происходящему. Мизинец неприятно пульсировал, а сердце почему—то забилось сильнее. Лис фыркнул и выпустил Итами из рук, позволяя до конца упасть. Не сильно ударившись, она потерла руку и, переведя взгляд на лиса, усмехнулась.

– Доброго вечера, господин Акуто.

– Что ты делаешь вне стен храма?

Не успев ответить, Итами дернулась вбок, когда в их сторону летел огромный валун. Камень разбился на множество осколков, которые летели в старые и новые дома. Итами видела, как Акуто глубоко вдохнул. Тонкие пальцы сжали рукоять клинка. Выудив катану из ножен, лис пытался уничтожить каждый камень, готовый отнять жизнь смертных. Он почти успел дотянуться до самого дальнего, но длинная шея вбила демона в землю, выбивая воздух из легких. Смертная вдохнула. Желая помочь, она спрятала за спиной руку с талисманом и, кинув его в сторону одного из домов, смогла призвать шикигами. Их быстрые и ловкие действия не позволили разрушить дом, отбивая осколок в сторону нарушителя. Спокойствие смертных всегда было превыше всего, хоть Акуто и не любил их за слабость. Видя искры, замечая, как лапа тянулась в сторону Итами, лис зашипел, с трудом пронзая плотную змеиную чешую. Рокурокуби взревел. Поднимая голову, демон пытался дотянуться короткими лапами до раны, желал стереть кровь и следы чужака, пока лис, добравшись до смертной, не помог той встать.

– Что ты делаешь здесь?

– Я думала, вы не любите смертных.

– Но и защищать обязан. Уходи.

Видя, как демон, переборовший боль, впал в ярость, Итами не верила, что делала. Крепко обняв лиса, она оттолкнулась от земли, заставляя два тела взмыть в воздух, пропуская прямую атаку раскрытой пасти. Вязкие слюни оставляли шипящий след, проникали сквозь одежды и дотрагивались до кожи, вынуждая демона и смертную зажмуриться. Они не понимали, кто сейчас первый получил ожог, но Акуто, не до конца осознавая, как Итами смогла сделать такое, прикрыл её тело спиной, когда острые когти желали пронзить смертное тело. Лисий огонь смог защитить господина, позволяя им твердо встать на загрязненную землю.

– Как ты…?

– Некогда, господин Акуто. Что здесь делает Рокурокуби?

– Пробрался из одной завесы.

– Так вы не ушли в Йоми из—за него?

– Только не говори, что ты тот потерянный монах?

– Хуже, – усмехнувшись, Итами вытащила сяку и сжала парочку талисманов в другой руке. – Я Оммёдо.

Храм Исияма и лисье пламя

Храм Исияма и лисье пламя

Акуто пытался контролировать эмоции, рвущиеся наружу, но Рокурокуби, завидел смертных, что пытались протиснуться в узкие проулки. Длинная шея двинулась в сторону, широкая пасть разинулась как можно сильнее, а с острых зубов скатывался смрад. Миазмы скапливались на теле демона, создавали пустотные мешочки, наполнявшиеся желчью. Демон почти добрался до душ, отчаянно желающих спастись. Итами с трудом обхватила тело демона и, упираясь ногам в землю, потянула его на себя, вынуждая пасть. Тяжело ударяясь об осколки, Рокурокуби взревел. Одежда на нем разрывалась на части, обнажая изувеченное тело, полностью покрытое пустотными глазницами. Смертная из последних сил удерживала себя на ногах, пока Акуто, приблизившись к раскрытой пасти, занес руки для удара. Демон взревел. Звуковая волна оттолкнула от себя лиса и смертную, вынуждая тех тяжело удариться о здания. Камакура начинала просыпаться. Свет в окнах загорался с каждой минутой, все желали узнать о происходящем на улице, Итами и Акуто нахмурились. Понимая, что смертные не должны настолько тесно общаться с их миром, они переглянулись и кивнули, словно понимая друг друга без слов.

Достав четыре талисмана, смертная расположила их на каждом из полюсов, сев на землю в центр. Прижав к губам указательный и средний палец Итами глубоко вдохнула. Северный талисман воспарил. Темная нечистотная полуночная аура скапливалась на кончиках вытянутой бумаги. Восточный восход горел блекло, немного излучая свет концами, соединяя северную часть со своей. Южный полдень воссиял ярче солнца, очищая своим светом брата, напротив, борясь со скверной, соединяясь с восходом. Западный закат убаюкивал бушующую ауру, придавал блеск югу, полируя север. Четыре луча воссоединились в теле Оммёдо. Концентрируясь, Итами вытянула пальцы вперед, сквозь тьму пробираясь сутрой. Её голос звучал тихо, изредка меняясь высокой тональностью, когда звучали божественные имена. Переведя взгляд на изумленного лиса, смертная сплюнула кровь перед собой, привлекая внимание демона. Рокурокуби, ощутив знакомую ауру, прижал голову к земле и, прикрыв глаза, отступил, не позволяя силе Оммёдо изничтожить тело его. Акуто продолжал молча смотреть на ту, с кем заключил брачный союз. Вынужденные движения на века скрепили его жизнь с той, в чьих возможностях испепелить его темный нрав. Лис отступил, когда мизинец неприятно дернуло. Синие огоньки пламени будто обняли своего господина, унося того обратно в храм, подальше от смертной, из—за которой душа рвалась и металась.

Средний заяц явил лик свой спустя несколько часов. Сидя вокруг обожженных талисманов, Итами села удобнее и, обняв ноги, выдохнула. Жители Камакуры, одурманенные сутрой, вернулись в постели и продолжали спать, дабы не вовлечь души свои в новые беды, что постепенно надвигались на этот город. Оммёдо помнила учения, старалась не забывать о прошлом, где пало множество душ, которых отчаянно пыталась спасти один сильнейший мастер, способная подчинить воле своей Великую Каруру. Приподняв руку, Итами рассматривала свадебный отпечаток. Он постепенно проникал в кожу, где—то было не видно узоров, но то странное, что происходило с ней – пугало. Отторжение постепенно менялось сочувствием. Понимая, что рано или поздно Акуто узнает о том, кто она, Итами верила, что это поможет им найти способ разорвать прочные узы. Однако желание спасти потерянную душу брало верх.

За горизонтом постепенно появлялись солнечные лучи. С каждым пройденным часом Камакура пробуждалась от терпкого сна, ощущая неприятное жжение на глазах. Купцы и торговцы, что прибыли из других городов, возвращались к своим лавкам, где было полное изобилие товаров. Старые купцы пытались выторговать что—то необычное из древней утвари, ушлые торговцы отказывались и дурили народ. Каждый смертный мог сегодня попрощаться со спокойной и размеренной жизнью, но благодаря старшему лису, что вернул Итами в храм – город продолжает стоять на ногах. Где—то скапливались частицы миазм, но незаметные, для простого взгляда лисы, затаптывали пушистыми лапами чернь, пропитывая ей свои тела. Талисман призыва сгнил от обилия скверны. Шикигами исчезли, когда настало время дракона. Тяжело поднявшись и отряхнувшись, Итами стрела почти застывшие капли крови, желая как можно скорее оказаться в постели. До храма идти долго. С трудом удерживая себя на ногах, мастер Оммёдо дергала головой, стараясь прогнать тонкую пелену с глаз. Руки подрагивали от перенапряжения. Шаркая ногами, Итами всё чаще запиналась о себя или о камни, почти падая, но тут же хватаясь за длинные ветви деревьев. Дыхание участилось, в голове ощущались сильные пульсации. Смертной хотелось испить ледяных вод тэмидзуи. Опоясывающая боль сковала движение, вынуждая Оммёдо осесть, обвивая руками живот. Она вдохнула слишком много миазм после того, как прекратила ежедневные молитвы и очищения. Организм не справлялся со скверной, что выходила наружу плотной жидкостью. Прошипев, Итами через силу поднялась, продолжая идти. Перед плывущим взглядом возникали следы, что менялись с каждой минутой, становясь похожими на лисий отпечаток. Ухмыльнувшись, она осознала, что ненароком свернула не в ту сторону, сходя с праведного пути, ведущего в Исияму. Барьер, что запрещал ей покинуть Аманаву, исчез и боле не появлялся, Итами смогла разглядеть Чиё, заботливо собирающую травы. Кицунэ обернулась на шорох и, завидев смертную, не двинулась, пока тело не упало.

Синее пламя медленно витало в воздухе. Казалось, что сотня маленьких светлячков окружила широкую постель и тело той, что вернулась в храм. С недоумением осматривая смертную, братья то и дело вздрагивали, когда с уст её срывались отрывки сутры. Их демоническое нутро откликалось на зов, желало защищаться до последнего, но лисы, взяв себя в руки, отошли подальше от постели. Сев на стул и скрестив руки, Акуто разделял эмоции брата: удивление сменялось злостью, а злость постепенно перетекала в непонимание. Как столь хрупкое тело способно выдерживать многочисленные тренировки, сражаться с жителями Йоми но, самое главное, удерживать внутренний свет. То, что поддерживало в Итами жизнь – было ярким, будто бы мягкое облако, энергия мерно протекала по всему телу, теплая аура оберегала и воодушевляла. Эта смертная способна вести за собой, направлять воина или душу, наставляя тех на праведный путь. Акуто вдруг подумалось, что злосчастная судьба решила, что он должен исправиться.

– Куро, как давно ты узнал?

– Думаешь, я бы врал тебе, брат? Хотя, я начал подозревать что—то неладное, когда завидел сутры на её столе.

– И молча уходил всякий раз, оставляя меня наедине с Оммёдо.

Красное пламя вспыхнуло за страшим лисом. Ощущая враждебность от брата, Куро не желал уступать тому просто так, веруя, что поступал правильно. Зная их сущность, но не причиняя вреда, мастер Оммёдо самостоятельно вернулась в их храм. Пришла не в Исияму, где её всегда оберегали, но не защищали, отправляя сражаться с кровожадными демонами. А пришла в Аманаву, где под одной крышей жили три демона, два из которых знались самыми сильными, что жили в среднем мире. Умерив пыл, Акуто расслабился. Всё ещё ощущая боль и слабость во всем теле, он даже не представлял, насколько сильным и мощным было древнее заклинание.

– Ты что—то видел, Акуто?

– Скажи, каковы шансы спуститься в Йоми вместе с ней?

Дернув младшего лиса за плечо, Куро не знал, как ответить или правильно подобрать слова. Он знал, что его брат не такой глупый, каким его считали Боги из Майор Ками, но услышанное изумило.

– Не заставляй веровать, что старшие Боги правы. Зачем ей спускать? Что она должна найти там, где тело смертного просто изничтожится.

– Каждый в трех мирах знает, что нынешний Владыка был из среднего мира. Возможно, эта смертная сможет закрыть проходы в Йоми.

– Думаешь, Майор Ками позволит? А Котоамацуками? Акуто, не просто так они позволяют вратам Йоми быть открытыми.