Очень большая игра

То, что вслед за парочкой увязались и два невнятных мужика осталось никем незамеченным. Во-первых, мужики те свое дело знали и ненужных взглядов избегать умели, а во-вторых… Каждого кочегара, тоже отпущенного немного пройтись по городу, не отследишь.

Удивительно, но Лит действительно получила от этой прогулки массу удовольствия: и от посещения руин старой крепости, откуда открывался потрясающий вид на залив; и от бесцельного вроде бы шатания по узеньким улочкам старого центра, пропахшим въевшейся за столетия солью, пыльной штукатуркой и… сбежавшим молоком; и от кофейни, по словам ее кавалера, той самой, где «ракушки» и придумали. Выпечка тоже оказалась на высоте – не сказать, чтобы сильно оригинальна, но булочка из нежного заварного теста, надрезанная почти пополам и наполненная взбитыми сливками, таяла во рту и была действительно недурна.

Увы, именно в кондитерской их идиллия и закончилась.

– Что это? – Лит покосилась на коробку с названием кофейни – яркий красный принт на фоне белого картона.

– «Ракушки». Прихватим несколько штук для моего друга? Его сегодня на берег не отпустили, а он эти пирожные обожает.

– Прихватим, – не стала возражать девушка, почуявшая, что вот сейчас ей врут. Абсолютно точно. Ну и зачем?

Вставая из-за стола, она невзначай приподняла коробку, сразу же и сообразив – зачем. Если какие пирожные там и были, то разве что куличики из песка – судя по изрядному весу упаковки. И хотя коробка была тут же поставлена на место, ее осторожный маневр без внимания, увы, не остался, это Лит тоже поняла. Чуть позже…

– Что ж ты такая любопытная, а? – совсем другим, резким тоном поинтересовался парень через пару кварталов от кофейни, когда они уже возвращались в порт. Вроде бы возвращались, хотя Лит поняла – свернули они немного не туда. Зато для разборок место, куда их занесло, выглядело чуть ли не идеальным – внутренний двор-колодец, старая кирпичная кладка почти без окон и зады какой-то лодочной мастерской со своеобразным маленьким доком, где ее потом и притопят. После того как прирежут.

– А ведь я на тебя действительно запал, – Шанли, или кто он там на самом деле, осторожно отставил коробку в сторону и полез за голенище сапога, вытаскивая нож. Хороший такой нож, добротный, без лишних финтифлюшек и прочего декоративного мусора. Реальный рабочий инструмент, да еще и любимый, наверное. И заточен наверняка как надо.

– Эй, ты чего? – Лит предприняла последнюю попытку обойтись малой кровью, хотя уже понимала – ничего не выйдет. Что-то слишком важное стояло у них на кону, чтобы отпускать даже случайного свидетеля. А жаль. В качестве э-э… друга парень оказался бы полезнее. – Что я тебе сделала?!

Изображать испуг было нетрудно. Ведь настоящий ужас – он обычно без слез и истерик. Просто ступор. И дрожь, которую не унять. И расширенные зрачки… С последним, конечно, сложно, но в этом укрытом тенью дворе мог помочь темно-серый цвет ее глаз. Глядишь, и не заметит.

– Что? – выдохнула Лит едва слышно, когда парень подошел совсем близко.

– Жаль, – судя по тону, он не врал, но это не помешало ему отвести руку для удара. – Напрасно ты в это влезла.

Да, ей тоже стало немного жаль, когда другой нож оказался чуть быстрее, пробив Шанли горло. Она лишь чудом успела отскочить в сторону и не изгваздать платье хлынувшей кровью – потом ведь еще на корабль возвращаться.

– Испугалась? – из подворотни показался Асти.

– Нет, – девушка уже склонилась над телом, обыскивая карманы. – Но валандался ты долго. И зачем сразу убивать?

– Извини, но обратно его отпускать было нельзя.

– Это понятно. А полиции сдать?

– На каком основании? Ты же не пойдешь рассказывать, как он тебя убивал и за что? К тому же Барчу местные блюстители закона чего-то не сильно глянулись. Как бы он сам нас им не сдал, живой-то.

– Даже так? – оторвалась она от своего занятия, чтобы бросить на напарника острый взгляд. – Барч в кофейне?

– Да. Решил там кое-что разнюхать насчет особенностей здешней кухни.

– Без полиции?

– Угу, – мужчина легко и словно бы нежно приподнял с мостовой коробку, осмотрел ее со всех сторон и осторожно потянул за красную ленточку. Убедившись, что все в порядке, также осторожно снял крышку и присвистнул:

– Н-да… Интересные у них тут пироги.

Глава вторая

До начала ее смены оставался почти час, когда Лит вернулась на судно. Поднимаясь по сходням, почувствовала, что ее жестко придержали за локоток:

– Привет, девуля. А кавалер твой где?

– Ты кто? – она постаралась сделать вид, что вздрогнула, хотя чего-то такого как раз и ждала. – Руки убери!

– Енси, я. Друг Шанлата, – руки он убрал.

– Шанлата?

– Ну, Шанли. Вы с ним встречались сегодня.

– Встречались, ага, – не стала та отпираться. – И что? Тебе-то какое дело?

– До тебя – никакого. Он где?

– А мне откуда знать? Мы с ним попрощались.

– И что, даже обратно не проводил? Почему?

– Какое твое дело?!

– Почему?! – ее опять больно ухватили за локоть.

– Тоже руки распускать любитель! Все, отстань!

Она вывернулась и быстро затерялась в потоке возвращавшейся из города обслуги. Чтобы спустя четверть часа, подгадав момент, когда коридор был пуст, осторожно открыть одолженным ей ключом ту самую каюту, где гостила вчера. И быстро захлопнуть за собой дверь, пока не засекли. Внутри никого не оказалось – значит, она пришла первая, как и задумывалось. Впрочем, скоро вернулись и хозяева – оба вместе.

– Ну как? – сразу поинтересовался Асти. – Встречали?

– Да, – подтвердила она.

– Запомнила кто?

– Шутишь? Или издеваешься? – Лит вскинула на него глаза.

– Шучу, – ухмыльнулся тот. – Кто?

– Некто Енси. Официант из второго ресторанного зала. Наверняка чуть позже разыщет меня снова. Исчезнуть бы мне к тому времени, а? Или сначала поговорить еще разок?

– Может, все-таки лучше было еще в городе исчезнуть? – полюбопытствовал Асти.

– Точно нет, – качнула та головой. – Тогда вопросов стало бы еще больше. А у вас какие новости? В коробке было именно то, чем оно выглядело?

– Разумеется, – мрачно буркнул ищейка.

– Два кило шикарного динамита, – гораздо веселее поддержал его напарник. – Марка – высший класс, пальчики оближешь!

– Ага, – подтвердил Барч, – наш Стрелок его прямо-таки с кровью от себя отрывал, когда отдать пришлось.