Сквозь века. Первая часть. Занятие «не хуже других»

Дон Мигель, спешившись, пробирался вдоль Старой дороги к заброшенному трактиру. Сип, послушный знаку, неслышно, как тигр на охоте, крался следом.

У трактира пока никого. Немудрено, запас времени – больше получаса. Надо осмотреться и занять позицию. Трое наёмных – не главное. Тот, кто платит – вот, кто ему нужен.

Лейтенант Марес осторожно вышел на поляну. В темноте он видел, как кошка.

След от костра. Вот и верёвка, на дереве. Камень. Всё, как сказал этот… этот… негодяй! На камне засохшая кровь. Странно. Ещё кровь, целая лужа, уже впиталась. Размазанная кровавая полоса: тащили тело? И ещё пятно.

Следы копыт. Приметный след. Марес ощупал его рукой: так и есть, от подков крупного боевого коня.

А здесь конь ложился.

И ещё кровь.

Разрытая земля у кустов, куча веток… Снова кровавая полоса…

Что, чёрт возьми, здесь делается?

Картина произошедшего никак не складывалась – близость опасности отнимала внимание, не давала сосредоточиться.

Шорох. Шаги. Мигель взвёл курок и неслышно отступил в заросли, к Сипу. Оба затаились.

На поляну бочком-бочком выкатился Леваллеро. Воровато огляделся и стал разматывать верёвку, тянуть через тропу.

На дороге со стороны лагеря ненатурально заквакали лягушкой.

– Ты, что ли, Петерсон? – зашипел Леваллеро, тщась пронзить взглядом мрак.

– Да я, я, – гнусаво отозвалась дорога. – Шварцахер этот где?

– Сейчас будет. Ищет, наверно, на чём их утащить, – Леваллеро нервно хихикнул: – Зачем, интересно, они ему понадобились?

– Зелье варить, наверно, будет из них. Сердце заберёт или глаза, или ещё что… Я что-то слышал такое. Он же того, говорят, колдун или чернокнижник, или как его там.

Мигель силился связать в голове обрывки сведений: «Их», «Они». Значит там, в ветках и в земле кто-то уже есть. Кого-то припрятали, – понял Гарсиа. А ещё ему стало понятно, почему Рыжий Чёрт сюда не пошёл. Потому что дело тут нечисто. За такое не винят. Ну хоть сказал бы честно – колдовства, мол, боюсь, я бы понял, – думал лейтенант. Спасибо хоть так предупредил.

Опять заквакала, заскрипела лягушка.

– Да тут мы, тут, иди уже, – прошипел Леваллеро, – лезь давай на свой дуб. Давно там должен быть, с камнем со своим.

– Да куда спешить? Он после одиннадцати поедет.

– Он-то после одиннадцати, а Шварцахер сейчас уже тут будет, и чтоб все на местах уже, и чтоб всё готово!

– А ведь Гарсию этого, говорят, убить нельзя. Он, говорят, того, заговорённый. И лошадь его.

– Ты того, не начинай, не начинай, – дрогнувшим голосом отвечал Леваллеро: – Ты страху не напускай, ты не промажь смотри.

– Ага, – согласился Беррано. – А ты Харраду проверь.

– Чего? Ты что, дурак?! Ты чего страху нагоняешь? Что ему сделается?

– А ты проверь, проверь, а то если они друзья, так он тоже тогда, того, заговорённый. Вот как вылезет сейчас… или уже вылез. И, того, ходит тут.

– Вот дурак, сам трус и всех напугал! Да с чего вдруг они друзья?

– Да с того что он напал.

У дона Мигеля мутилось в голове. Кто напал? Кто друзья? Почему «потому что друзья»? И опять этот Харрада. Это что, Харрада на них напал? И они живы?! Непохоже на него. Или напал кто-то другой? А что если дон Михаэль не пошёл сюда совсем не потому что побоялся колдовства или чего угодно – а потому что не мог! И говорил лёжа – не из заносчивости, сквозь зубы цедил – от боли, и говорил кратко и мало – не от презрения. Строго по делу. Ни одного лишнего слова. Он же экономил слова! Экономил дыхание. А его – вооружил информацией – и быстрей выпроводил! Выпроводил, пока не…

Лейтенанта пробила дрожь. Бросать здесь всё к чёртовой матери и бежать быстрее к нему! Только бы ещё застать!.. Только бы не поздно!

Бесшумно отступил на шаг. И – остановился. Нет. Нельзя. Рыжий Чёрт, возможно, жизнь отдал за то, чтоб у него был теперь этот шанс. И он спросит. Имеет полное право спросить. Что тогда ему ответить?! И «бросить здесь всё» Гарсиа Марес не посмел.

Если возможно заорать шёпотом, то раздался именно истошный вопль Беррано:

– Харрады нет!

– Ты что дурак говоришь! – взвизгнул Леваллеро: – Там он, там.

Петерсон, истерично заикаясь, гнусавил, как заклинание:

– Я ж его добил, я ж его добил, – пытаясь руками раскидать землю: – Я ж добил его, добил… Я добил…

Подоспевший уже заказчик с остервенением тыркал рыхлый грунт своей шпажонкой, та не встречала ни малейшего сопротивления. Вся спесивая надменность с Шварцахера слетела. Он пятился, приговаривая:

– Я же попал в него, он упал, упал, я попал в него…

Больше не шептались. Орали в голос:

– Он выкопался. Он мёртвый выкопался!

– Они сейчас оба будут тут.

Негодяи метались, не зная, в какую сторону спасаться – а вдруг мёртвый Харрада именно там. Его и живого-то боялись до смерти – а уж теперь!..

– Надо было голову отрезать!

– Чего он вообще на нас напал?

– Он всё слышал, он подслушал, ты что, дурак! Он ему всё расскажет! Они сейчас оба тут будут!

Шварцахер развернулся бежать…

И очутился лицом к лицу с тем, на кого вёл охоту. Грохнули два выстрела.

Снова тянулись секунды ожидания. Секунды, похожие на часы. Вода вновь стояла рядом, но больной больше не пытался её взять – он совершенно изнемог. Он не мог даже поправить одеяло. Всё плыло. Как там дон Мигель? Один… Должно быть, перевалило заполночь. Время тянулось нескончаемо – и всё же его было слишком мало: оставалось мало. Харрада понимал, что дела его уже совсем плохи. Он боялся уснуть. Зажал в зубах палец и время от времени сильно сдавливал: помогало. Продержаться до лекаря! Время шло.

Вернулся слуга. Один.