И нас качают те же волны

– У тебя, Катя, прямо приемный день сегодня!

– Никого не жду!

– Ну, иди, встречай! Может, хорошего человека Бог послал.

* * *

Бог послал им Романцова с Салимгареевым. Удивление хозяйки при виде незваных гостей было вполне натуральным. При других обстоятельствах Катерина Ивановна была бы даже рада этому визиту. Уж она бы выжала из ментов максимум сведений: это у них нужда в ней, раз домой пожаловали, а не к себе пригласили на беседу! Но непринужденная дружеская обстановка, царящая сегодня в ее летней кухне, этой радости не способствовала. А куда денешься! Законы гостеприимства еще никто не отменял.

Хозяйка сделала приглашающий жест рукой, а ногой – слегка, для порядка – отпихнула захлебывающееся лаем рыжее недоразумение, путавшееся у нее в ногах. Недоразумение лаяло яростно, но от хозяйских ног не отлипало.

– Жулька, да ты уймешься, наконец! – прикрикнула хозяйка.

– Благородное имя! Почти Джульбарс.

– Так и был Джульбарс, пока первых кутят не принесла. Деду друг подсудобил, а он сослепу сплоховал. А я ему на слово поверила, когда принес, что кобелек.

– Не укусит?

– Да ну! Одна видимость, а не собака! Много шума, и больше ничего. Декоративная!

– Уж что шумная, так шумная!

– Зато с кутятами проблем нет – сразу разбирают. Большую собаку не каждый хочет держать, а маленькую да голосистую – многие. Вам не надо?

Взорам вошедших полицейских предстали три дамы за пиршественным столом. Несмотря на то, что стол был чайным, менты мигом уловили витавшее в воздухе алкогольное амбре.

– День добрый! – вежливо поздоровались.

– Добрый-добрый! – нестройным хором согласились пирующие.

Хозяйка представила гостей друг другу, участковый – своего стажера.

Романцов сразу признал в гостьях Катерины Ивановны «святую троицу», как окрестил их старший группы захвата Панасенко.

– Мир тесен! – констатировал Романцов.

– Еще как! – дамы были исключительно покладисты. Они тоже узнали в одном из новоприбывших гостей мента, из числа тех, что резвились сегодня в коридоре во время их визита в РОВД. Правда, был он на сей раз в штатском. Стажер, значит!

– И тонка прослойка! – решила блеснуть эрудицией самая габаритная – Людмила Ивановна.

– А жизнь полна пятен, – не совсем в тему, но, по большому счету, справедливо, включилась самая миниатюрная – Людмила Петровна.

– Что празднуем?

– Встречу друзей! – это взяла слово средняя по габаритам и объемам, имя ей было – Зоя Васильевна.

– Давно, наверно, дружите? – поинтересовался Романцов.

– Недавно, но дружба срока давности не имеет! – с пафосом сообщила Людмила Ивановна.

– Это преступления срока давности не имеют, – мягко поправил Игорь.

– Что ж, дружба, как и преступления, тоже срока давности не имеет! – на ходу подкорректировала Людмила Ивановна.

Тетки пребывали под хорошим хмельком.

– А вам можно? – выразительно щелкнул себя по горлу Романцов. – После сотрясения-то? – Он на автомате, как старший по званию, взял инициативу в свои руки, упустив из виду, что в данный момент является стажером. Старший лейтенант чрезмерной заботой допустил не просто бестактность, он совершил тактически грубую, непростительную ошибку. Не сумев сориентироваться в ситуации, он повел себя, как в своем кабинете, допрашивая подозреваемого. Полагая, что ирония его тонка настолько, что останется незамеченной, он задел самолюбие дам.

Дамы наши пребывали с алкоголиками и пьяницами на разных полюсах, но в силу возраста и традиционного, советского воспитания малейшее пристрастие к алкоголю считали пороком и позором. Правда, это не мешало им немножко быть приверженными этому позорному пороку, и они вполне отдавали себе в этом отчет. Но, даже встречаясь и вкушая по разным серьезным поводам в своем узком кругу, они про себя слегка совестились. Если же им случалось «посидеть» в более многочисленном коллективе, поднимая рюмки, немножко жеманничали. Потому намек старшего лейтенанта на то, что, едва выбравшись из больницы, они, немолодые тетки, немедленно бросились распивать спиртные напитки во вред своему здоровью, больно ранил их души.

Парадокс был в том, что они-таки их распивали, и всего спустя два дня после больницы. Правда глаза ох, как колет!

– Товарищ стажер! – с укором сказал Салимгареев вслух, а взглядом, обращенным на старшего лейтенанта, выразился крепче: «Гуманист хренов! Озаботился проблемой чужого здоровья!»

Сердечный порыв Романцова произвел обратный эффект.

Дамы скуксились, погасив радушные улыбки. Что этот мент себе про них вообразил? А ведь они ему в матери годятся! Ивановна решила, что самое время ей вмешаться.

– Проходите, проходите к столу! – засуетилась она. – Чайку?

– Спасибо, не откажемся. О, клубника! Своя?

– Да уж не с базара! Последняя, у меня поздний сорт.

– Как называется? – заинтересовался Азамат.

– Не знаю, поздний! Тортик, пожалуйста!

– Какая вкуснятина! А в чай, Катерина Ивановна, вы какую-нибудь травку добавляете? – усердствовал Романцов, стараясь исправить положение.

– Сушеную полынь, – почти про себя буркнула непримиримая Люся.

Если бы она знала чин и должность мужика в штатском, возможно, вела бы себя более сдержанно («В таком возрасте – и стажер», – саркастически думала она. – «Ни на что большее не годен, только бестактности ляпать при исполнении»). К тому же – пришли не вовремя, поломали такое душевное застолье! Катя еще могла бы рассказать что-то под настроение.

– Мы, собственно, к вам вот по какому поводу, – наконец решился Азамат изложить цель своего неожиданного визита. – Розыск вашего соседа, Екатерина Ивановна, пока не дал никаких результатов. Мы бы хотели, чтобы вы вспомнили прошлогодние события. Поделитесь тем, что знаете, помните. Вы дружили с Черновой, может, какие-то разговоры между вами были, чем-то она с вами делилась. Были же у Бельцова еще друзья, кроме Николая, знакомые, подруги, раз он детство здесь провел. Не все же связи порвались?

Если бы Ивановна какие-то полчаса-час назад не разливалась соловьем перед своими гостьями, она, пожалуй, могла бы позволить себе кое-что вспомнить. Но теперь? Чтобы новые подруги составили о ней неправильное мнение? Скажут, ну и трепло!

– Да ведь детство давно закончилось. Поразъехался народ, кого-то уже и на этом свете нет, многие поспивались. Вряд ли и сама Татьяна что-то особенное вам рассказала бы. Может, и ходил Сергей к кому, может, и к нему кто-то приходил, я того не знаю. А потом, лето, сами знаете, горячая пора, головы не успеваешь поднять, не до посиделок. Я и про отъезд Сергея толком ничего не знаю, болела в то время.

Странное дело: произнося эти слова, Ивановна не испытала болезненного укола самолюбия, как обычно. «Отпустило!» – подумала она, вздохнув облегченно. Похоже, ничего не ведавшие гостьи излечили ее душу.

Лукавила, ох как лукавила Катерина Ивановна, и Азамат это знал. Он жалел, что пошел на пару с Романцовым. Может, сыну своего одноклассника она рассказала бы что-нибудь интересненькое, отпечатавшееся в памяти. По рассказам отца, Катька Первухина еще в школе имела репутацию вездесущей сплетницы. Не помог он Игорю, но тут уж не его вина. Разве что сходить еще раз к старикам Любимовым? А когда выпишут из больницы Чернова, пусть уж Романцов сам к нему сходит, если ему нужно.

Когда, попрощавшись, вышли со двора Мокровых, Азамат сказал:

– Ты был прав. У этих теток дар появляться в ненужное время в ненужном месте. Но кажется мне, что от сегодняшнего их появления нам пользы никакой, один вред. Зря мы при них начали вопросы задавать! Навести Чернова в больнице, если невтерпеж! Или дождись его выписки.