И нас качают те же волны

– Да разве дело в Шурмановой? – вздохнула Люся. – Не строй из себя блаженную. Теремок, конечно, тебя еще интересует, но уже постольку-поскольку. В большей степени тебя уже история с пропавшим хозяином теремка интересует. Романтическая история, а как же!..

– Ну… и это тоже, – честно призналась Мила. – Но я же не собираюсь его поисками заниматься! Этим полиция занимается.

– А чем ты собираешься заниматься?

– Как бы тебе объяснить… Слыхала же – «преданья старины глубокой»? Как в машине времени попутешествовать: в чужую жизнь заглянуть, в другом времени побывать… И вообще: любопытство – двигатель прогресса! Зайка, кто сказал?

– Я не знаю…

– Но ты пойдешь со мной завтра к Шурмановой?

– Одной тебе, я думаю, будет некомфортно…

– Это да. В чужом-то дому…

– Ну, посмотрим… Утро вечера мудренее, – энтузиазм в голосе Зои не присутствовал. – И, кстати: пора уже обсудить вопрос о встрече с мэршей – идем мы или не идем. Катя ждет звонка. И давайте уже, наконец, пообедаем!

– Ну как, то есть, не идем? Ты что? Но сначала определимся: вы идете со мной к Шурмановой? Люська?..

– Категорически – нет! – отрезала Люся. – Хватит уже идти у тебя на поводу! На поводу у твоих авантюр.

– Да не так уж часто ты у них и ходила на поводу. И сколько там тех авантюр было?..

– Последних пяти дней мне вполне достаточно.

– Люся, выключи народного судью, – встала, наконец, на защиту Милы Зоя. – Ну что ты бурю в стакане воды подняла? Вот уж страшное дело – сходить про репетиторство договориться!

– Лиха беда – начало! – вздохнула Люся. – И ты туда же! Я так понимаю, ты завтра пойдешь с этой авантюристкой. Дома дел мало?

– Делай, не делай – все дела никогда не переделаешь, а если б я Милку попросила куда-нибудь со мной пойти, или ты, она бы не отказалась. Так ведь, Мила?

– Само собой.

– Ну-ну. Одна голова – хорошо, а полторы – лучше, – съязвила Люся. – Дерзайте!

– А тебе ничего не расскажем! – пригрозила Мила.

– Сию минуту начинаю плакать.

* * *

В студенческие годы была у Зои однокурсница Таня Уткина. Коренная астраханка, а значит, для приезжих из маленьких окрестных городков и сел прочих своих однокашниц – столичная штучка, она была, к тому же, еще и дочерью чиновных родителей. Родители ходили не при больших чинах, но все же достаточных для того, чтобы жить не бедствуя, а единственную дочь, по достижении положенного возраста, пристроить в институт. Принять в обучение чиновничью дочку выпало на долю пединститута, еще конкретнее – филфаку.

Таня не была ни тупой, ни наглой, и тот факт, что в школьном ее аттестате тройки чередовались с нечастыми четверками, при почти полном отсутствии пятерок (музыка – рисование – физкультура), ни о чем не говорил. Таня была врожденной пофигисткой не без способностей, причем из любой ситуации умудрялась выходить без потерь. К тому времени Зоя уже понимала, что силы небесные почему-то испытывают слабость к пофигистам от рождения, и им все сходит с рук. Или просто дают избранным в дар при рождении эту способность.

Пофигизм же приобретенный формируется образом жизни – местом рождения, условиями близко окружающей среды, неумными или недальновидными родителями. Его можно разглядеть невооруженным глазом издалека, потому как рядом с ним и даже чуть впереди – неизменные спутники: наглость, хамство, чистоплюйство. Таким небеса не особо симпатизируют, и они довольно часто попадают впросак. Тогда на выручку чаду бросаются родители и используют все доступные резервы.

Родителей Тани за четыре года обучения в институте никто не видел ни разу. При систематических прогулах и случавшихся иногда стычках с преподавателями, в которых Таня блистала беззлобным юмором и тем их обезоруживала, экзамены она умудрялась сдавать хоть и без блеска, но с первого захода, и сессии завершала без хвостов. Преподавательница методики литературы говорила:

– В учителя вы, Уткина, разумеется, не собираетесь, но если, по стечению жизненных обстоятельств, окажетесь в школе, из вас получится неплохой учитель. Как ни странно.

Как-то, прогуливая зарубежку 18 века, Таня укрывалась от занудливого препода, по обыкновению, в туалете, и туда, как на грех, забрела преподавательница диалектологии Ортман. Вроде бы, преподавательский туалет на тот момент не функционировал.

Инесса Владимировна Ортман когда-то побывала в статусе замужней дамы, и, вроде бы, даже имела ребенка, но, по тогдашним студенческим понятиям, была злющей, как сто старых дев, вместе взятых. Легкомысленные девчонки, головы которых были заняты чем угодно, но не диалектологией, раздражали ее неимоверно. Сейчас Зоя Васильевна понимала, что она была просто очень строгим и принципиальным преподавателем.

Таня отмазалась не стандартным объяснением – голова болит, а двусмысленным – тошнит. Вернувшись на следующую лекцию, похвасталась перед сокурсницами:

– Девки, а я сегодня с Ортманихой в демократические игры играла.

– Как это?

– После нее в кабинку зашла и на унитазе посидела.

С тех пор Зоя Васильевна нечастые контакты с вышестоящими товарищами называла играми в демократию.

* * *

После недлительных переговоров встреча с мэршей была назначена на девятнадцать ноль-ноль на Зоиной территории. Раньше – никак. Оказалось, мэрша работает – после того, как муж пошел во власть, она возглавила его строительную компанию. К себе Альбина Вячеславовна не приглашала. Как и в любых играх, в демократических тоже существуют свои правила. Хождение власти в народ вовсе не предполагает хождения народа в гости к власти. Подруг это обстоятельство только обрадовало, они вздохнули с облегчением. У Кати в гостях дамы уже побывали, надо же и совесть иметь. Теперь им надлежало отдать Кате визит вежливости.

Мила успела испечь ватрушку, Люся по пути забежала в «Домовенка», купила зефир в шоколаде и баночку консервированного ананаса, у Зои в закромах нашлось клубничное варенье и баночка тыквенного, с лимоном и апельсином – предмет ее скромной гордости. Нарезали сыру. Получился пристойный, без изысков, чайный стол. По столь торжественному случаю не стали позориться перед гостьями пакетиками чая, употребляемого в своей обычной жизни», а заварили в чайничке дорогой. Долго думали, как решить вопрос со спиртным, решили – никак. Если высокой гостье угодно – принесет сама, а чайный стол подразумевает отсутствие спиртного. И, слегка притомившись от беготни, сели ждать, но Люся тут же вскочила.

– А Умка? – всполошилась она. – Вдруг они ему не понравятся!

Умка, Зоин песик, белой масти без единого пятна, за что и получил свое имя, характером обладал своенравным. Артюховцы своих собак на цепь сажали только в случае прихода гостей, в остальное время они не лишались свободы передвижения по двору. Умка обычно отлеживался в конуре, по причине своего преклонного возраста. Зоиных подруг он давно уже воспринимал как дополнительных хозяек: есть приходящие мужья и воскресные папы, а у него была одна постоянно пребывающая с ним хозяйка, кормившая его не всегда вкусным варевом, и две приходящих, балующих деликатесами – косточками, обрезками колбасы и сыра. Их визитам он радовался до неприличия! Если же Зое случалось провожать в дом от калитки гостей незнакомых, Умка дожидался того момента, когда гость миновал конуру, и шел за ним некоторое время, не обнаруживая своего присутствия. Как индеец, крался он бесшумно по следу, принюхиваясь и приглядываясь – определялся в своих симпатиях или антипатиях. Гость, не увидев во дворе собаки, беспечно шагал, ведомый Зоей Васильевной в дом. Умка, определившись, наконец, и решив, что гость ему антипатичен, молча вцеплялся тому в ногу. Его постоянной хозяйке уже пришлось пережить пару неприятных моментов из-за этой подлой Умкиной манеры.

– Умка закрыт в сарае, успокойся!

– Обиделся?

Это была еще одна Умкина особенность: если пес обижался, он прятался в какой-нибудь труднодоступной части двора и не подавал признаков жизни, даже когда наступало время кормежки. Он не реагировал на призывы хозяйки, на льстивые интонации и вылезал из своего убежища, только когда она уходила в дом – не пропадать же добру! Да и коты не дремали – мигом могли слопать его ужин. Халявщиков везде хватает! В те дни, когда Умка обижался, в Зоином дворе не слышался лай – он манкировал своими прямыми обязанностями.

– Даже доволен – там прохладно.

* * *

Гостьи были пунктуальны. Катя принесла к столу пластиковый контейнер с уже мытой клубникой, а Альбина Вячеславовна – коробку конфет, торт-мороженое и бутылку полусладкого с нерусским названием, тем самым разрешив мучительные сомнения принимающей стороны.

Разговор поначалу тек вяло, дамы присматривались друг к другу, нащупывали общие темы. Неестественно оживленная Альбина Вячеславовна никак не могла решить – с чего ей начинать, а остальные присутствующие стеснялись задавать вопросы. Поинтересовались, естественно, здоровьем сына. Спасибо, все хорошо, обошлось, Никита уже дома. Люся догадалась спросить про Дика, пошутила:

– Привет ему передавайте, мы, кажется, подружились.

Разговор оживился.

Лабрадор Дик у них не так давно, ему нет еще и двух лет. Щенка подарили друзья. Вообще-то, он – собака охотничьей породы, но муж ни охотой, ни рыбалкой не увлекается, а вот грибы собирать любит вся семья. Пса на дичь не натаскивали, но нюх у него развит прекрасно. Где-то они вычитали, что во Франции лабрадоров натаскивают на поиск трюфелей, и если семейство собиралось на тихую охоту, Дик был непременным ее участником. Но сбор грибов случается не часто, и любимая игра собаки – разыскать какую-нибудь вещь, которую от него спрятали. Поэтому он, понюхав сережку, сунутую ему Зоей под нос, с таким азартом кинулся выполнять задание.

– Надо же, – умилилась Зоя, – а я ведь просто так дала ему ее понюхать, безо всякой мысли. Очень уж он приставал.

– Он любит людей, но с ним мало играют, всем некогда. А вы ему, определенно, понравились.