Мой любимый домовой

– А вы нас уже проверили на храбрость, – заявила она. – У меня даже мурашки по коже пробежали. А когда дверь заскрипела – волосы дыбом встали!

Она весело рассмеялась, и человечек тоже поддержал ее звонким и довольным смехом.

– Правда? Правда? Ну, я же стара-а-ался! Мне, конечно, далеко до моего деда, тот был великий мастер по страхам, – доверительно обращаясь к девочке, рассказывал домовой. – У него вечером по коридору никто не ходил спокойным шагом. Только перебежками: вжик – туда, вжик – обратно.

– Он злой, значит, был?

– Почему злой? Строгий, справедливый. Он терпеть не мог, когда младших обижали, а старших не уважали. А семейка ему досталась трудная…

Оля посмотрела на босые ноги домового и, заметив, как постоянно шевелятся чумазые пальчики его ног, подумала, что малышу, наверное, холодно. Девочка подхватила его, как куклу, и усадила на тумбочку.

– Простынешь босиком, – сказала она опешившему домовому, и тот улыбнулся довольно, видно, забота эта ему понравилась.

Толя подошел и бесцеремонно выдернул из-под домового одну из тряпок, сложил ее аккуратно, положил на пол, и, предложив сестренке сесть, пристроился рядом с ней. Домовенок одобрительно следил за ним.

– Там брат сестру все время норовил исподтишка обидеть, – продолжил он свой рассказ. – А отец постоянно мать унижал. Вот дед мой и учил их, как мог. Не совсем, конечно, педагогично, как сейчас говорят, но в шок умел ввести, чтоб знали: как аукнется, так и откликнется, Он однажды хозяину… – тут домовой стал так хохотать и дрыгать ногами, что чуть не свалился с тумбочки, – … хозяину в его отчет на первую страничку сюрпризик положил. Представляешь, пришел он на работу, подает своему начальнику папку, тот открывает, а там… огромный таракан полузадушенный лапками дергает!

Домовой опять залился звонким смехом, а Оля передернулась:

– Фу! Не смешно!

Домовенок сразу насупился:

– А пусть не обижает дома никого! Сова и та своих совят хвалит: головастые, да лупастые! А он на детей кричал, мать детей своих обзывал. Из дома надо уходить так, чтобы тебя ждали, а не углы искали. Зато на улице- дед говорил- хозяин, фу-ты, ну-ты, строил из себя!

Домовенок вскочил на тумбочке, гордо выпятил грудь и выдал басом:

– Р-р-разойдись, грязь! Навоз едет!

Это было так уморительно, что ребята, не выдержав, расхохотались. Домовенок уселся и, довольный, добавил:

– Ничего, дед его хорошо учил, как надо родину любить!

– Можно подумать, – сказал Толя, успокоившись, – хозяин после этого добрее стал!

– Не стал, конечно, – вздохнул домовенок. – Грубого учить – только время зря мучить. Ну, потом дед его из дома выжил. Сколько ж с ним возиться, коли у него глаза вразбежку, а мозги набекрень? А хозяйке и детям все время помогал. Даже в сны приходил и подсказывал, что делать нужно, когда трудно было…

– А вы и в сны можете приходить? – удивилась Оля.

– Я все могу… ну, почти все… – просто и без хвастовства сказал малыш. – На то я и домовой. Кто к чему родится, тот к тому и пригодится. Ну, будем считать, что я вас страхами проверил, какие вы, видел. Могу теперь и побаловать. Какое чудо вам подарить?

Олюшка посмотрела на брата. Тот молчал и рассматривал домовенка, улыбаясь. И Оля подумала, что если попросит что-нибудь несбыточное, а малыш не сможет это сделать, то будет его очень жаль. А еще жаль испортить сегодняшнюю сказочную ночь. И тогда она сказала:

– Вы говорили, что снами управляете. Вот здорово! Я хочу побывать во сне у мамы, узнать, что ей снится.

– Эй! – повернулся к ней брат. – Ты говорила, что подсматривать нехорошо, а сама в чужой сон лезешь!

– Только без ужасов, ладно? – не обращая внимания на возражения брата, сказала Оля. – Я знаю, что любой сон можно себе заказать. Я уже это делала. Тогда что захочешь, то и приснится. Ой, а может, у меня в роду домовые были, и я тоже могу снами управлять?

– Ну, болтуха… – покачал головой брат.

– Сам болтух, – беззлобно сказала сестренка. – Я просто фантазерка.

– Фу – ты, ну – ты, – нетерпеливо дрыгнул ногой домовенок, – мало говори, больше услышишь!

– Это я от страха, – призналась Оля. – Я, когда боюсь, много говорю. А страшных снов боюсь до ужаса!

– Не бойся, – серьезно сказал малыш. – Страхов много, а жизнь одна. Иди. Это будет сон на двоих.

Он соскользнул с тумбочки, взял Олю за руку и подвел ее к одной из дверей этой комнаты. Дверь медленно и бесшумно отворилась.

– Эй, без фокусов, пожалуйста, – подскочил к ним Толя. Если с ней что-то случится, то я могу… – и он угрожающе поднес кулак к носу домового.

– О, это хорошо! – улыбнулся человечек Оле. – Иди, не бойся, у тебя замечательный брат.

Оля удивительно спокойно и без страха шагнула в темноту комнаты. Дверь тихо прикрылась, и Толя услышал удивленный голос сестренки: «Мама?»

Он подошел к двери, прислушался к голосам, доносившимся из соседней комнаты, и удивленно оглянулся на домового:

– Ничего не пойму. Как мама туда вошла?

Толя с силой толкнул дверь, но она не открылась.

– Она и не входила. Это сон, – сказал домовенок и направился к своей тумбочке.

Он влез на нее, приудобнился и объяснил Толе:

– Сон на двоих. Они обе друг другу снятся. Да ты не переживай, впереди времени не мчись. Подождешь – услышишь, поживешь – увидишь…

Домовенок помолчал немного, наблюдая за Толей, который начал нервничать. Видно было, что он боится за сестренку.

Малыш глубоко и тяжко вздохнул:

– Вот бы мне такого брата… или друга, чтобы спас меня от беды… или от смерти…

– Ты что, болен? – спросил Толя, продолжая прислушиваться к голосам за дверью. – А чего умирать собрался? Сколько лет живут домовые?

– Обыкновенные могут жить лет семьсот, восемьсот.

– А необыкновенные?

– А необыкновенные – те бессмертны, – улыбнулся домовенок.

– А какие это – необыкновенные? – заинтересовался Толя и подошел к домовому.

– Это те, кто пережил свою смерть.

– Разве это возможно?