Камбэк

Я знаю, что он привыкает ко мне, судя по тому, что заглядывает в мою комнату вскоре после шести утра и спрашивает, не хочу ли я позавтракать.

Я зарываюсь под одеяло, наслаждаясь обычной семиминутной дремой, но резко вскакиваю, когда слышу его голос у своей двери. Сдвигая маску для сна на макушку и зная, что мои волосы, должно быть, сильно растрепаны, хоть и заплетала их на ночь в косу, я изумленно таращусь на него. Даже Хана, спустя многие годы нашей дружбы, покоящейся на прочном фундаменте доброй воли, не осмелилась бы заглянуть ко мне в такую рань.

Джихун стоит на пороге в свободной черной рубашке и облегающих серых спортивных штанах – а что это, как не одеяние дьявола, склоняющее людей ко греху? – и смотрит на меня как ни в чем не бывало.

Срабатывает сигнал тревоги, и я заглушаю его резким движением – прикрываясь одеялом.

– Что? – рявкаю я.

Хотя мой голос далеко не ангельский, Джихун воспринимает это спокойно.

– Завтрак. Чего бы тебе хотелось? Я хорошо готовлю.

– Нет. Ничего. – Я потираю лицо. – Я не завтракаю.

Он хмурится.

– Это самый важный прием пищи за день.

Он что, нанят «Канадским кулинарным гидом»?

– Я в порядке.

– Что, даже хлопья не будешь? – Он делает паузу. – У нас их много.

– Боже, нет. – Я не настолько проснулась, чтобы проявлять вежливость или смириться с перспективой проглотить какую-нибудь отвратительную сахарную бомбу, которую он приготовит этим утром. Судя по количеству ярких коробок на кухне, он выкупил целый отдел хлопьев.

– Тогда я сварю тебе кофе.

Он исчезает, прежде чем я успеваю ответить.

Ясно, что Хана соврала. Несмотря на свою первоначальную сдержанность, Чхве Джихун в своем естественном состоянии – типичный Чхве, а вовсе не затюканный тихоня.

На кухне он оценивает свою коллекцию хлопьев, когда я собираюсь уходить на работу. Улыбка придает ему забавный, озорной вид, но на его глаза набегает тень, исчезая почти так же быстро, как появляется. Возможно, он ведет себя более непринужденно, но ясно, что испытания, выпавшие на его долю, оставили след.

– Вечером можем посмотреть фильм, – предлагает он, – если у тебя найдется время.

Я обдумываю его предложение. Звучит заманчиво и расслабляюще. Осмелюсь ли я сказать, что… весело? Жаль, что мне предстоит тяжелый день на работе.

– Я вернусь поздно. – Я знаю, что сожаление придает моему голосу резкости, но ничего не могу поделать.

– Я понимаю. – Он опускает глаза в пол. – Пока, Ари.

Я собираюсь сказать что-нибудь, что смягчит отказ и даст ему понять, что мне была приятна его компания прошлой ночью, но не знаю, как сформулировать, чтобы это не прозвучало бестактно и не выставило меня в глупом свете. Спасение приходит от сигнала моего телефона, поэтому я киваю Джихуну на прощание и убегаю. Непрерывный поток входящих электронных писем облегчает муки притворства.

Уже из офиса я отправляю Джихуну сообщение с адресом ближайшего кафе, которое мне нравится, в надежде частично загладить свою вину. Мы поздно легли спать, говорю я себе. Ему нужен кофеин.

Сосредоточиться на работе довольно проблематично: сказывается усталость, да я еще то и дело заглядываю в телефон, проверяя, нет ли новостей от мамы. Сообщения редкие и скупые, словно их пропускают через капельницу. Папа проснулся и чувствует себя лучше. Обследование продолжается. Папу переводят в другую палату. Фиби опоздала на поезд и приедет позже.

Иного я от нее и не ожидала.

Я собираюсь взяться за очередную сортировку электронной почты, когда приходит сообщение от Джихуна с фотографией капучино с корицей из кафе, о котором я упоминала.

Джихун: Я хотел принести домой круассан для тебя, но он выглядел так вкусно, что я его съел.

Чувство удовлетворения накатывает волной приятных мурашек.

Я: Наверное, это к лучшему. Мять в пакете столь идеальные круассаны – преступление.

Джихун: Ты часто сюда приходишь?

Я: Это худшая фраза для пикапа. Скажи мне, что ты никогда ее не используешь.

Возможно, это на грани флирта. Пульс учащается, пока я жду ответа. Не удается успокоиться, даже когда говорю себе, что это всего лишь шутка, так что ее игнорирование никак нельзя считать настоящим отказом.

Джихун: Я никогда не пользуюсь шаблонами.

Я: А ты уверен в себе.

А вот это уже определенно флирт.

Джихун: Не без этого. Готова?

Я: Скорее нет.

Джихун: Если бы я мог изменить алфавит, то поставил бы буквы U и I рядом[36 - Одна из популярных английских фраз для знакомства с девушками. «U» – сокращенный вариант «You» – «ты», «I» – «я».].

Я мысленно прокручиваю шесть разных ответов, которые могут либо пресечь это в зародыше, либо дать возможность посмотреть, куда это все приведет. Я останавливаюсь на своем самом выигрышном варианте по умолчанию, немного стервозном, но дразнящем. Флиртоплеуха, как называет это Хана.

Я: Ужас какой. Ты погуглил худшую фразу за всю историю пикапа?

Джихун: Нет. Я искал плохие, а не худшие.

Я не могу удержаться от смеха, когда телефон снова тренькает.

Джихун: Хорошего дня, Ари. Было приятно прогуляться с тобой прошлой ночью. Надеюсь, с твоим отцом все в порядке.

Вечером я добираюсь до больницы и первым делом захожу в примыкающий к ней сувенирный магазинчик. На полках – бахилы, связанные крючком волонтерами, открытки с приторными пожеланиями скорейшего выздоровления (никаких сочувствующих, замечаю я с нездоровым интересом). Меня мучают сомнения, стоит ли купить что-то в подарок? Цветы не годятся, поскольку оба моих родителя считают, что это пустая трата денег. Шоколад, возможно, не лучший выбор для человека, выздоравливающего после сердечного приступа. Книги безопасны, но, задерживаясь перед витриной с брошюрами о правильном образе жизни, вдохновляющими автобиографиями и подборкой романов и триллеров, я с ужасом ловлю себя на мысли, что не знаю предпочтений собственного отца.

Забудь. С пустыми руками я поднимаюсь в палату и нахожу его спящим. У кровати мама наполняет чашку водой. Фиби сидит в мягком пластиковом кресле.

Она реагирует первой:

– Привет, сестренка. Давно не виделись.

С трудом сдерживаю интуитивно напрашивающийся ответ, что-то вроде едкой банальщины «и чья это вина?».

– Привет, Фиби. Как поездка?