Ангел, потерявший крылья

Будущий папаша немного «сбавил обороты», а с мамочкой пришлось набраться терпения, пока в 04:30 она не родила дочь. В отделении наступила долгожданная тишина, все расслабились и с облегчением вздохнули. Часы показывали семь двадцать, когда в ординаторскую вошёл Виктор Алексеевич Климов.

– Разве ты не в отпуске? – удивилась Виктория. – Что-то случилось?

– Вика, я всё знаю, – он был взволнован так, что слегка заикался.

– Что ты знаешь? Говори яснее, я сегодня плохо соображаю.

– Вчера у нас состоялся разговор с дедом, он сам его начал. В результате его откровений, неотложка понадобилась нам всем, – присаживаясь к столу, говорил он. – Почему ты даже не намекнула мне ни о чём? Почему скрывала? Ты живёшь в городе шесть лет, и могла объявиться раньше.

– Витя, ты задай себе этот вопрос и попробуй сам же на него ответить. От меня, что хочешь услышать? Что я должна сказать? Когда я сюда приехала, я вообще о вас не знала. Через год у меня появился интерес узнать: кто такие Климовы. Только спустя пять лет, сложив все совпадения, я поверила в предполагаемое родство. Ты знал, когда и где я родилась. Если был разговор, то ты сделал и свои выводы. Во всей этой истории пострадали родители. Андрей Степанович сам начал разговор, в нём я и призналась, что знаю о его подлости в отношении твоей матери. Я дала слово, что не обнародую свою осведомлённость. Хочешь, осуждай меня, считай врагом, можешь ненавидеть, а можешь дружить – это твоё дело. Разговор между нами состоялся в феврале, сейчас у нас за окном лето, – Виктория подошла и положила свои руки ему на плечи. – Я дала ему возможность самому рассказать вам обо всём. Слишком много совпадений. Я готова сделать тест, и мы можем сделать это прямо сейчас. Как чувствует себя Светлана Андреевна? Не смотри на меня так. Мне тридцать один год и всё это время у меня была моя мама, которая меня вырастила. Ты смог бы признать другую мать, окажись на моём месте?

– А её ты не хочешь понять?

– Ты с головой дружишь? Я работаю в клинике десять месяцев и вижусь с ней два-три часа в день. Мы с ней в хороших рабочих отношениях, я сочувствую ей, но не нужно требовать от меня большего. В этой истории моей вины нет. Хочешь упрекнуть меня в том, что я не поделилась с тобой своими предположениями, когда ты за мной пытался ухаживать? Не объяснила причины? Виктор, я не просилась на работу в клинику, пришла по приглашению, пусть и с твоей подачи. В моих действиях нет ни корысти, ни намёков на месть, – теперь Виктория говорила на ходу, меряя шагами кабинет. – Ты думаешь, я готова к его откровению? Я волнуюсь не меньше тебя. Возможно, мне стоило промолчать, не говорить деду ничего, но такой грех за мной водится: говорю, а потом думаю. Возможно, нужно было сказать об этом мягче. В конце концов, я это сказала. И что? Я совершила преступление? Разве я, удочерённая чужими людьми, не могу знать своих биологических родителей, причину отказа, а главное, инициатора отказа? Если бы я хотела отомстить, чего бы я ждала больше пяти лет? Да и за что мстить? У меня прекрасные родители, которые дали мне хорошее воспитание и образование. Я стала тем, кем стала и ни о чём не сожалею.

– Ты должна была со мной поделиться. Для этого было и время и возможность.

– Если я кому-то что-то и должна, то только своей семье. Как ты себе представляешь моё «признание»? Броситься тебе на шею и сказать, что я, возможно, твоя сестра? А ты уверен, что тебе такая новость понравилась, и ты не счёл бы меня сумасшедшей? Я вам признания, а вы мне что? В лучшем случае тест ДНК, в худшем – обвинения в оскорблении памяти покойной. Нет, ни я эту кашу заварила, ни мне и расхлёбывать. Если для вас это важно, и без меня будет спокойнее – я уйду, написав заявление. Ответь мне только на один вопрос: для твоих родителей есть разница между живой дочерью, воспитанной другими людьми и покойной? Вы можете обсудить это в кругу семьи и забыть. Я не ищу с вами родства. Мы можем дружить, а можем и забыть друг друга. И ещё, к сведению, чтобы ты знал: я беременная. Срок 4-5 недель. Мне не хочется потерять ребёнка из-за семейных разборок.

Встреча Виктории с биологическими родителями состоялась через час в кабинете Климовой. Светлана Андреевна в пятьдесят один год выглядела как обычно, но без косметики и со следами слёз на лице. Её муж выглядел не лучше. Чувствовалось, что эта ночь далась им с трудом.

– Присаживайтесь, Виктория Сергеевна, – предложил старший Климов.

– Пап, давай по существу и без соплей. Вика беременная, ей нельзя нервничать.

– Это правда? – как будто обрадовалась Светлана Андреевна. – Ты теперь от нас не уйдёшь?

– Срок небольшой. Я была готова уйти после разговора с вашим отцом, но он меня отправил работать. Сказал, что найдёт в себе силы и расскажет обо всём сам. Вы на меня обижены?

– Нет, девочка моя, – сказала Климова, присаживаясь рядом с Викторией и беря её за руку. Это мы виноваты перед тобой, мы всё понимаем и хотим только одного, чтобы ты была рядом. Пусть наши отношения не станут ближе, но пусть останутся хотя бы на прежнем уровне. Отец совершил непростительную, чудовищную ошибку, но её уже исправить невозможно. Господи, тридцать лет мы даже не догадывались, что ты жива и здорова. Это невероятное счастье.

– Его нужно простить. Он признался мне, что пытался что-то исправить, но было поздно. Он вырастил вас один и, возможно, боялся, что двоих вы не потянете. В конце концов, он покаялся.

– Если бы не ты, он унёс бы эту правду в могилу. Как ты обо всём узнала?

– Мне было лет четырнадцать, когда я узнала об усыновлении. Был бунт на корабле, я на сутки сбежала из дому к друзьям отца. На больший срок меня просто не хватило. У меня хорошая семья. Когда мама впервые приехала ко мне в гости, оказалось, что я родилась в роддоме, куда устроилась работать. Оттуда меня и забрали. Через год я была в отпуске, и уже целенаправленно нашла документы по усыновлению. Климовы Светлана Андреевна и Алексей Иванович 1962 года рождения. Не знаю, для чего я это сделала, но за четыре года я почерпнула о вас информацию только из открытых источников. Случайно как-то призналась в роддоме, что принимаю роды там, где родилась сама. Стоило мне задать вопрос о случаях с отказниками, нашлись истории, о которых рассказывали так, как будто это было вчера. Там ещё работали те, кто помнил и вашу историю. Не из-за вас, а из-за вашего отца. Я не буду называть ни имён, ни фамилий, но они имели претензии к Андрею Степановичу. Да, совпадения были, но стоило ли ворошить прошлое? Я долгое время сомневалась: нужна ли эта правда кому-либо? Последним штрихом был рассказ Виктора. Он пожаловался, что ни один свой день рождения не отметил так, как это принято в других семьях, потому, что в этот день умерла его сестра близнец и мать проводит его на могиле. Я поняла, что виновники отказа не вы. Приняла ваше предложение поработать в клинике без всякой мысли, не пропустила ни одной операции профессора. Я оценила его опыт, но не собиралась общаться, а уж тем более помогать. Виною всему случай. Он сам вызвал меня на разговор, сказав, что ему знакомо моё лицо, и я рассказала всё, о чём знала. Позже вы интересовались нашей беседой, но я, дав ему слово, не могла сказать правды. Андрей Степанович должен был сам сделать этот выбор.

– Вика, а ведь вы действительно со Светой чем-то похожи, – волнуясь, сказал Климов старший.

– Глазами. Но с Виктором это ещё заметнее. Они у него тоже меняют цвет, когда он сердится.

– Вика, не волнуйся, тебе вредно. Обещаем, с нашей стороны никакой излишней опеки и вторжения в личную жизнь не будет. Считай, что ты просто приобрела новых верных друзей, – Климов взял Вику за руку. – Я рад, что ты с нами.

– Тебя что-то беспокоит? – Светлана Андреевна взяла её за запястье, проверяя пульс.

– Всё хорошо. Немного устала морально. Чета Морозовых оказалась на редкость несдержанной. Пришлось «поработать» ещё и психологом, но жена родила самостоятельно.

– Вика, останься на часок. Я тебя посмотрю, прокапаемся, мы с тобой поговорим, обе успокоимся, а потом Витя тебя отвезёт домой.

Виктория согласилась с предложением Климовой. Через два часа Виктор привёз её домой.

– Попробуй уснуть. Я посижу немного рядом и поеду. Когда вернусь из отпуска, мы поговорим. Пройдёт время, мы немного успокоимся, всё будет немного проще. Очень рад, что печальная история закончилась таким образом, – говорил Виктор, держа сестру за руку и замечая, что в комнату входит Илья. Он отпустил руку Вики, поцеловал её в лоб и на ходу бросил: «Я тебя люблю». Вика улыбнулась и махнула ему рукой.

– Вика, я не сплю? Тебе коллеги признаются в любви в нашей квартире, в моём присутствии, а я должен это слушать. Что он здесь делал?

– Привёз меня из клиники. Присядь, у меня для тебя две новости. Ты, надеюсь, помнишь, что Петровские меня усыновили?

– Помню.

– Вспомни, месяцев пять назад я тебе рассказывала о своём знакомстве с профессором Зиновьевым?

– Это история с операцией?

– Да. Я тебе не сказала всей правды. Возможно, профессор мой дед, Климовы – биологические родители, а Виктор – родной брат. Задавай свои вопросы.

– Откуда такая уверенность?

– Её на сто процентов и нет, но и таких совпадений не бывает. Пока я лежала под капельницей, Виктор сдал тесты на родство. Будем ждать результатов, – сказала Вика и поделилась своими догадками и разговором с Климовыми.

– Тебя это так расстроило, что уложило в постель?

– В постели я оказалась по причине беременности. Климовы сами доктора и перестраховались. Какой не есть, а стресс. Ты не будешь возражать против ребёнка? Светлана Андреевна будет сама наблюдать мою беременность. Почему ты молчишь?

– Вторая новость мне нравится гораздо больше первой, – сказал он и поцеловал Вику в губы. – Как-то неожиданно, но я рад. Ты теперь просто обязана выйти за меня замуж, – он опять поцеловал её. – Я бы поднял тебя на руки, но тебе велели лежать, а лучше уснуть. Мало того, что ты с дежурства, ещё и после беседы с возможными родственниками. У меня появились неотложные дела. Я вернусь через пару часов, а ты отдыхай. Позже поговорим обо всём. Да, забыл спросить: откуда букет?

– Один ненормальный папаша преподнёс. Он принёс их жене, а медсестра не разрешила. Чтобы не выбрасывать деньги на ветер, он решил компенсировать букетом мои нервные клетки, которые он разрушил за ночь, – улыбнулась Вика. – Тебе это тоже на руку. Ты можешь сегодня вернуться без цветов.

Илья ушёл, а Виктории не удавалось уснуть после всего пережитого. Полежав «плюя в потолок» и «переваривая» утренний разговор больше часа, поднялась с кровати и прошла на кухню. Прожив в этой квартире четыре года, она теперь не представляла, как могла сомневаться в переезде. Жизнь с Ильёй была наполнена заботой и нежностью. Илья не настаивал на рождении ребёнка, а ей хотелось поработать лет шесть-семь, а потом думать о детях. У неё не было ни жилищных, ни финансовых проблем. Перейдя на работу в клинику, планы у неё несколько изменились после разговора с Зиновьевым. «Если меня и уволят, то только после декретного отпуска», – решила я и продолжала работать. Поговорила с Ильёй и через три месяца забеременела, – думала Вика, включая чайник и открывая холодильник, собираясь перекусить. С появлением в квартире Натальи Петровны, которая была прекрасным поваром, с обедами, да и с перекусами, проблем не было. – Дед выполнил своё обещание, не думаю, что это далось ему легко. Климовы оправятся от шока. А я теперь могу спокойно работать. Мне будет тридцать два, когда малыш родиться. Куда ещё тянуть? В отпуск я уйду зимой, а он родиться весной. Ты дружок не спеши раньше срока, а я обещаю быть ответственной, заботливой и внимательной мамой, – говорила она, положа руку на пока ещё плоский живот. – Как думаешь, мне стоит напомнить нашему папе о браке? Я особо на него не рассчитываю, но мне хотелось бы надеть белое платье, порадовать родителей и бабушку. Они у меня хотя и продвинутые, но в душе «советские». Её мысли прервал звонок в дверь. На пороге стояла сестра Ильи Ирина. И сразу же раздался звонок её телефона.

– Ира, проходи. Мама звонит, я должна ответить. – Да, мама. Я дома после ночного дежурства, – сообщила она и теперь слушала мать. – Мам, ты не волнуйся. Если Илья пообещал – он это сделает. Будут новости – я позвоню. – Ирина, что случилось?

– Случилось, но у вас. Второй час играем всей семьёй в игру «Испорченный телефон». Илья звонил отцу, тот маме, мама мне. Я хочу услышать всё от тебя. Услышать не о Климовых, а о твоём положении. Ты когда намерена идти в загс, на каком месяце?

– Ты сейчас спрашиваешь как подруга или как сестра жениха? Отвечу вам обеим: мне никто не делал предложения, а самой как-то не с руки, – улыбнулась Виктория. – Я не хочу шумной свадьбы, я хочу тихого семейного обеда или ужина, но обязательно в белом платье и где-нибудь на природе. Гостей не больше двадцати и только родные. Мне не денег жалко. Мне хочется быть собой, а не играть роли невесты, видеть лица, которые за меня искренне рады. Зачем мне компаньоны Ильи, нужные люди, лица которых я не вспомню на следующий день?

– Здесь я с тобой, пожалуй, соглашусь и возьму свою семью на себя. Что остаётся? Родители и дети парами, Ира Кострова с мамой, семья ваших друзей – четырнадцать. А Климовы?

– Думаю, если и придут, то только в загс, хотя Виктор может остаться ради Ирины. Ты забыла мою бабушку. Ей 78, но она вряд ли пропустит такое событие.

– Всё, как ты и хотела – человек шестнадцать-двадцать.

– Ир, тебе самой не смешно? Меня ещё замуж не позвали, а мы с тобой гостей считаем. Чего мелочиться? Поехали сразу и за платьем.

– Поедете, но только в выходной после дня рождения Вики, – сказал, вошедший незаметно, Илья. – Первого нас ждут в загсе, а двадцать четвёртого распишут. О чём ещё говорили? – продолжал он, доставая из кармана и открывая коробочку с кольцом, становясь на одно колено. – Ты же не откажешься стать моей женой? Иначе к чему все разговоры с моей сестрой?

– Назаров, я тебя очень люблю, – ответила Вика, принимая кольцо, надевая его на палец и обнимая Илью.

– Может мне уйти? – улыбнулась сестра Ильи.