Семейные узы

– На этот раз помогла, даже не подозревая об этом, – ответил Влад. – Ты, можно сказать, спасаешь меня. Я два-три года не буду не видеть, не слышать того, что наблюдаете последнее время вы.

– Поговори с Громовым. Он же может отправить свою дочь за границу, где ее никто не знает. Пропадет женщина. Убеди.

– Поговорить-то я могу, только, кто меня послушает? Берегите себя и Никиту. Спасибо за кофе.

– Ты думаешь, он был с нами искренним? – спросила Даша Максима.

– Хотелось бы верить. Зато он и не пытался казаться любящим отцом, который не видел сыны почти год. Какой есть. Знаешь, мне кажется, что это родство с семьей Громова пошло ему на пользу, а Никита не купился на подарки отца. Обычно он проявляет хоть какой-то интерес.

Прошел месяц. Елена Громова не оставляла Максима в покое. Она звонила ему среди ночи, пока телефон не стали отключать на ночь. Она караулила его у офиса или дома, в котором была их квартира. Даша уже не искала работу и, освободив маму Максима, сама занималась сыном. Они гуляли на детской площадке, ожидая Максима с работы. На календаре было 19 апреля, и весна уже вступила в свои права. Гуляли мамы с колясками, детьми постарше, трое подростков оседлали низкий забор, который отделял дорогу вдоль дома от детской площадки. Даша обратила внимание на такси, из которого вышла женщина в темных очках и легкой куртке. Накинув капюшон на голову, она прошлась по площадке, как будто кого-то, высматривая или ища. Помогая сыну грузить песок в машину, Даша сидела на краю песочницы. Звонок ее телефона заставил ее подняться, чтобы достать телефон из брюк. Она ответила на звонок, отойдя на метр, давая возможность проехать коляске. Абонент молчал. Боковым зрением она заметила, как женщина в капюшоне хватает Никиту на руки и бежит в сторону такси. Даша побежала за ней следом с криком: « Держите! Украли!». Двое подростков 16-17 лет преградили женщине путь к машине. Ее с Дашей разделяло не больше двух метров. Женщина развернулась и бросила Никиту спиной вперед навстречу Даше. Даша, поймав сына, упала на спину, а подростки уже держали женщину за руки. Теперь уже и таксист вышел из машины, вынимая ремень из своих брюк. «Ах, ты, курва, песни мне пела, я чуть не прослезился», – говорил он, стягивая ее руки своим ремнем. Кто-то успел вызвать милицию и скорую помощь. Зеваки собрались быстро. Женщина молчала, не особо и сопротивляясь. Ее усадили на землю у забора со связанными руками. Даше помогли подняться и сесть, советуя пока не вставать. Болела спина и голова, но ее волновал Никита, которого она прижимала к себе с одним вопросом: – «Где болит, сынок?» Машина скорой помощи и наряд милиции приехали одновременно, а минутой раньше Даша увидела Максима.

– Дашенька, что случилось? Почему ты здесь? – взволновано спрашивал он.

– Она хотела украсть Никиту, – сказала Даша, показывая на сидящую женщину.

Максим подошел к ней и снял с головы капюшон, сдернул темные очки. Перед ним сидела Елена Громова.

– Девушке нужно в больницу: у нее голова разбита, возможно, сотрясение, мог от падения позвоночник пострадать. Она пока в шоке, боль придет позже. Давайте ее в машину вместе с ребенком.

– Вы ее знаете? – спросил следователь. – Надо написать заявление.

– Это моя бывшая жена, – ответил Максим. – Даша, я возьму документы и приеду следом за вами. Все будет хорошо, дорогая.

Они провели в больнице скорой помощи больше часа. По пути в больницу Максим позвонил Владу и рассказал о случившемся. Всю дорогу до дома они ехали молча. Все для Даши обошлось малой кровью. Небольшое рассечение мягких тканей головы, которое обработав, не зашивали, а наложили повязку, и легкое сотрясение мозга. У Никиты, кроме небольших кровоизлияний на предплечьях и ссадины на коленке, других травм не было. Даша почувствовала себя хуже, когда въехали во двор дома. У нее не было сил выйти из машины. Ноги, словно ватные, не держали.

Максим попросил помощи у подростков, которые так и сидели на заборчике. Один взял на руки Никиту, а Максим подхватил на руки Дашу.

– Все так хреново? – спросил один. – Какая у вас квартира, – обратился он к Максиму и, получив ответ, советовал своему другу: – Серый, ты слышал? Вызывай скорую.

– Будем надеяться, что все обойдется, – входя в лифт, сказал Егоров. Он открыл входную дверь, положил Дашу на диван, забрал Никиту с рук у парня и протянул ему деньги. – Спасибо, мужики.

– Пусть поправляется.

– Дашенька, ты переоденься, я помогу и ложись. Я маме позвоню. Мы с Никитой справимся, не беспокойся, – говорил он, набирая телефон матери и беря Никиту на руки. – В дверь звонят.

Бригада скорой помощи втроем вошли в квартиру. На площадке Максим заметил помогавших ему подростков. Бригада была в курсе случившегося.

– У нее давление поднялось, отсюда такой озноб. Лучше бы она плакала. Сделал три укола, ампулы на тумбочке. Сейчас она уснет, не будите и устройте ей постельный режим дня на два-три, – сказал доктор перед уходом. – Будут проблемы – вызывайте.

Даша минут через пять уснула. Галина Ивановна кормила Никиту и слушала рассказ Максима.

– Что теперь будет, сынок? Даша может это расценить, как угрозу с твоей стороны. Не будет рядом тебя, и ей ничего не будет угрожать. Отец не даст привлечь Елену за попытку похищения. Как можно было придумать такую глупость? Кто-то пришел, открой дверь.

– Как она? – спросил Влад с порога. – Как Никита?

– Даша спит. Была скорая, сделала уколы. Советовали дня три соблюдать постельный режим. Еще есть вопросы?

– Макс, ты теперь на меня всех собак будешь вешать? Я тебя предупреждал, что достанется не только тебе, но и Даше, а она пошла еще дальше. Я должен ее увидеть, – сказал он, глядя на Максима в упор и, без приглашения, проходя в спальню. – Дашка, – обратился он к ней, взяв ее за руку, лежавшую поверх одеяла и став на колени, – прости меня за все. Ты сильная, ты справишься ради Никиты, ради Макса. Я был тебе плохим мужем, но я был тебе неплохим братом. Ты главное поправляйся и будь счастлива, – голос его слегка дрогнул. – Живи, сестренка. – Он поцеловал ее ладонь, встал с колен и взглянул на Максима. – Пиши заявление на два дня, я утром отдам его Громову. Позвони мне, когда будешь свободен, проедем с тобой к нотариусу. Двадцать четвертого числа я улетаю. Не возражаешь, если я пришлю подарки ко дню рождения?

– Влад, что мне делать? Громов не даст дочери сесть в тюрьму. Где гарантия, что она не возьмется за старое? Как она вообще могла взять и швырнуть ребенка? А если бы Даша его не поймала? Господи, страшно подумать, что могло случиться.

– Как швырнула? – спросил удивленно Влад.

– Спиной вперед! Это я или ты могли его поймать играючи. А Даша, с ее ростом и комплекцией, поймала его и вместе с ним упала на спину. Она внизу, Никита на ней. Позвоночник, вроде, цел, а голове досталось. Будешь кофе или коньяк? Ты с ней развелся?

– Теперь – это мой крест. Громову нужен для дочери статус замужней женщины. О разводе я и не думаю, и отец ее дает мне возможность не видеть свою дочь. Вы, почему не женитесь?

– Даша не торопится, а я не настаиваю. Она сама должна решить. После сегодняшнего случая, она может прекратить все наши отношения. Как не крути, я причина всех ее неприятностей, – говорил Максим, включая кофеварку.

– Даша умная женщина. Она понимает, что твоей вины в поведении Елены нет, что Громов не утопит дочь и, что она способна выкинуть еще что-то подобное в другом месте, в другое время. Выход в этой ситуации один – убить эту стерву! Беда в том, что ни ты, ни я этого сделать не сможем. Скажи: что в ней есть такого, что у нас с тобой, в свое время, крышу сорвало? Мы же добровольно сунули голову в петлю, думая другим местом, – говорил Влад обреченно. – Думаю, в этот раз, папаша постарается и упрячет ее за границей. Ты знаешь, я налаживаю отношения с отцом. С Санькой поговорил. Ему двадцать лет всего, а рассуждает он, как старик. В этом они с Дашей похожи.

– Даша мне не говорила, что вы помирились.

– А она и не знает. Я просил пока не говорить. Из-за ее спокойствия, семья может меня и отвергнуть. Да, Макс, я не знаю, что в отношении вас придумает Громов, но хочу сказать: будет давать деньги – берите. Все остальное, с его связями, пройдет мимо вас. Не мне тебе объяснять, что он может и как. Хорошо, если лично извиниться. Это контакты, куда Дашу могут взять на работу. Позвонить можно до понедельника. Ты не держи на меня зла, Макс. Не будь я идиотом, ты не получил бы того, что имеешь сейчас. Не забудь о нотариусе, у тебя три дня. Даше привет.

– Спасибо за совет. Ты считаешь, что мы сможем с тобой дружить? – провожая Влада, спросил Максим. – Это возможно?

– Главное, чтобы мы не стали врагами. Делить нам с тобой нечего, выбор сделан не вчера, а прощения нужно заслужить. Мне тридцать лет, пора браться за ум. Как считаешь? – спросил Влад, открывая входную дверь.

– Думаю, пора. Удачи тебе в поднебесной.

Следующий день для Даши и Максима начался с визита следователя. Проводив его, Максим уже встречал Александра.

– И как ты собираешься меня поздравлять? – спросил он, поцеловав сестру в щеку и присев рядом, держа на руках Никиту. – Как дела?

– Я могу и оклематься до твоего маленького юбилея, но я не пошла бы в клуб и будучи абсолютно здоровой. Вчерашний день из головы не выходит.

– Дань, ты знаешь, что многие умные люди становились безумцами, живя воспоминаниями? Вчерашний день прожит. Его больше нет. Все живы, правда, не совсем здоровы, но надо жить. Обещаешь?

– Обещаю, братец-кролик. Папе всего не докладывай. А, как ты узнал о вчерашнем дне?

– Мне Влад звонил. Он был у вас вчера, – честно ответил брат.

– Вы с ним общаетесь? – удивилась Даша. – Как давно?

– Скажем так: наши отношения в зачатке. Они никакие. Так бывает после ссор или драк, – усмехнулся брат. – Поправляйся. Я заеду вечером. Чем тебя побаловать на время лечения?

– Я не больна, но все равно, привези мне пломбир. Бери самую большую упаковку, и я с тобой поделюсь, – говорила Даша.

Максим проводил Саньку и впустил в квартиру нового посетителя.

– Даша, к тебе пришли, – сказал Максим, пропуская Громова вперед, в руках которого был букет и пакет.

– Здравствуйте, Даша. Как Вы себя чувствуете? Как сынишка? Что с головой? – спрашивал он, протягивая ей букет и оглядывая повязку на голове.

– Приземлилась неудачно и перенервничала сильно, со мной почти все в порядке. Не мне Вам объяснять, что значит переживать за своего ребенка. Я Вас ни в чем не обвиняю, хотя не оправдываю ни ее поведения, ни ее поступка. Вам стоит определить дочь в хорошую клинику.

– Значит, я могу вывезти ее из страны? – с надеждой спросил Громов. – Прости ее. Разве в здравом уме можно придумать такое?