Надежда оживает в преисподней

– Уйти?..

Он пресек попытку открыть дверь, оторвал девушку от пола и, дотащив до постели, повалил на нее. Надя больше не пыталась противостоять. Лишь сжалась в комочек, уткнувшись щекой в покрывало и поджав под себя руки.

– Уйти и оставить меня с этой белибердой, что ты мне написала? – генерал водрузился рядом – хозяин положения – и взял свое слово. – За кого ты меня приняла, девочка? Кто позволил тебе ломать мои личные файлы и путаться с этим клоуном?! Отвечай, рвань ты эдакая!.. Я вытащил тебя из лап извращенцев!.. Думаешь, они бы цацкались с тобой?! Думаешь, здешние оставили бы от тебя хоть кусочек?! Ты сейчас сидела бы в грязи, безумная и искалеченная, ты исполняла бы желания самых опустившихся демонов!.. Или ты сейчас этого захотела?!

Алан увидел, что тело ее дрожит, страшась избиения, его слов или же одного его присутствия. Как, он знал, дрожало всегда, когда происходили ужасные вещи.

– Почему ты молчишь?!

Надя почувствовала ладонь на своей пояснице. Его негодование слегка поубавилось, когда он высказал то, что столько часов копилось у него внутри.

Хотя бы ради этого стоило ее найти!..

– Я не могу… Пожалуйста, отпусти меня.

– Еще чего. Послушай меня, – он не допускал прекословия. Он говорил простые слова с нагой жестокостью, с которой мог разговаривать только он – вершина гордыни среди адского тщеславия. – Сейчас ты встанешь и вернешься в свою комнату. Вернее, это будет уже другая комната. Не жди, что она теперь будет хоть чем-то хороша. Тюремная камера и не должна быть такой. Ты будешь сидеть в ней до скончания века, взаперти. Будешь ждать меня, если я вдруг захочу прийти к тебе. Больше же к тебе никто приходить не будет. Ты не увидишь ни своих идиотских книг, ни вина, ни платьев, ни даже нормального халатика я тебе не позволю. И энергии у тебя будет ровно столько, чтобы ты могла с трудом дышать и не переставать думать о том, что ты сделала. Такого подарка, как забытье, я тебе не принесу. Я заставлю тебя наконец ощутить тот ад, в который ты пала со своих голубых небес. А знаешь почему? Потому что я так хочу. И я, поверь мне, детка, в твои игры больше не играю.

– Позволь мне уйти, – повторила Надя после длинной паузы.

– Не позволю.

Она молчала и была неподвижна. Взгляд, неподвластный ему, завис где-то на стене.

– У тебя нет выбора, – произнес Алан. Пальцы его сжали ее волосы, которые стали приобретать привычный оттенок и удлинились, рассыпаясь по красивой спине.

Надя собралась с силами и села на кровати, опираясь на ладони.

– Значит, нет… Дай мне… минуту.

– Ну и дыра здесь, – генерал огляделся, щурясь в полной темноте, слишком густой даже для преисподней. Он увидел, что Надя пытается собрать волосы в пучок. – Скажи: ты считаешь себя хорошей? По-прежнему думаешь, что та, кто любит, поступила бы так?

– Ты все прочитал в письме, – коротко ответила она.

– Да. И большей чуши я в жизни не видал. Подслушиваешь разговоры, «лечишь» мне душу, а потом еще и ставишь ультиматумы… И даже не можешь смотреть мне в глаза, потому что знаешь, что ты натворила.

– Могу, – она повернула к нему бледное лицо. Ему показалось, что в ее сознании он прямо сейчас избивает ее взглядом и словами. – Это не был ультиматум. Я не могу больше быть с тобой. Во всяком случае так, как раньше. Я была честна в письме. И честна теперь, даже если ты хочешь лишить меня свободы и последнего достоинства.

– Кто это тут заговорил о достоинстве?

– Я подчинюсь. Иначе ты казнишь меня или просто заставишь сделать, что велено, силой, верно?.. Какая же разница? Никакой. Хочешь – бери меня и издевайся, хочешь – выброси на помойку. Я уже в тюрьме.

– Скажи на милость!.. Может, ты разъяснишь, что изменилось с тех пор, как ты призналась мне в любви и нежилась в моих объятиях?.. Или тебе настолько не дает покоя, что она – королева, а ты – жалкая шлюха?

– Да, я женщина. И меня к земле клонит от ее великолепия. И… я когда-то спросила тебя, любил ли ты кого-нибудь.

– Я ответил, что любил.

– И что это было очень давно, закончилось и быльем поросло. Но тут… – она на секунду задохнулась. – Я поняла, что каждый праздник и каждый отчетный день ты смотрел на ту, к которой чувствуешь страсть, на единственную, кого хочешь обрести. А потом ты приходишь ко мне, и я… Когда у тебя в руках… твоя страсть – для нее, твои слова – для нее, твои мысли тоже только о ней. Я не присутствую даже в твоей постели – там только она!..

– Это не так, – Алан ответил после долгого промедления. – Я не думаю о ней, когда с тобой. С тобой я – с тобой, и так было всегда. Я бы не сделал по-другому, потому что… – он сжал губы, которые через мгновения прорвались новым гневом. – Дьявол, да ты меня ничуть не узнала за все эти годы! Ты всегда думала только о себе!

Они помолчали, и он заговорил быстро и зло:

– Да лучше бы ты провалилась сквозь все бездны и сгорела в геенне огненной! Диана – Княгиня ада, ее муж – сам Князь! Эта любовь не просто кончилась, она никогда не была возможна! Я отказался от нее, смирился с ней!.. Да я бы и забыл о ней, если бы не вы – две индюшки, которые постоянно напоминают мне!.. Что ты думаешь: она в любви мне хотела поклясться или переспать со мной?! Это игра! Здесь все игра! И все мы в нее играем!.. Она бы алтарь возвела своему архангелу, так она его обожает, бесценного! И ты думаешь, что любовь к ней правда горит и существует?! Ее нет, черт дери, я хочу жить так, что ее нет для меня!.. А ты… вымораживаешь просто!

Надя не произнесла ни слова в ответ. Сидела окаменевшая. Бесконечно долго.

– Возвращайся по своей воле, – вдруг промолвил он. – Я официально сделаю тебя своей любовницей.

– Это что-то изменит?.. – тяжело взглянула Надежда. – И вообще, что это за явление такое – официальная любовница?

– А что тебе нужно? Любовь? Возьми ее под мерзлым кустом, куда ее обычно тут выбрасывают. Я тебе предлагаю быть со мной, этого мало? Что я, не был внимателен к твоим потребностям?.. Да я даже письмо это глупое пять раз перечитал. Скажи, что это значит: «Не спрашивай меня, откуда…»? Ты же ушла и велела тебя не искать! Как я мог о чем-то спросить?!

– Я сделаю все, что ты хочешь.

– А то, что хочешь ты?..

– Не надрывай теперь мне душу. Дай захотеть хотя бы чего-нибудь.

Надя поднялась, вконец вымотанная. Алан встал следом и потянул ее за собой в коридоры улиц. Ослабевшей, ей думалось, что они никогда не придут, но вот уже его комната.

– Женщины, – ворчал он, укладывая ее в постель, снимая дешевую одежду и натягивая одеяло по подбородок. – У вас не может быть все просто. Вы норовите выгрести наши внутренности наружу. Вы не можете просто быть с нами. Вам надо объяснять все наши мысли… А их две: как бы вас раздеть и как бы не страдать потом от этого всю оставшуюся жизнь. Вам мало того, что мы совершаем… Вам нужны наши мотивы, наши мозги вам надо разглядеть под лупой. Да чтоб вы пропали вместе с оными. Спи. И ни звука больше не хочу слышать в ближайшую тысячу лет.

Она быстро провалилась в сон. Сначала в тревожный и страшный, потом в беспробудный и черный. Через энное количество часов Надежда приоткрыла веки: генерал спал рядом как сурок, уткнувшись носом в подушку. Сутки поисков не позволяли ему сомкнуть глаз, нервное возбуждение отпустило лишь сейчас.

Снова она проснулась от нестерпимой головной боли. Алан был уже на ногах. Он спросил, как она себя чувствует. Надя лишь слабо кивнула, и генерал протянул ей настойку. До вечера она провалялась в постели. А когда покинула ложе, тучи ее начали понемногу рассеиваться.

Надя набросила халат, который лежал для нее на тумбочке, и вышла в гостиную.

– Прошу прощения, – она замялась.

Алан оказался не один. Довольно тихо и немногословно он обсуждал нечто с Даном.

– Прекрасная. Я уже ухожу, – элитник искоса посмотрел на нее. – Генерал?

– Иди.

– Он меня ненавидит? – спросила Надя, когда дверь захлопнулась.

– Можно и так сказать. Я дал ему небольшую прибавку. За страдания.

– Сильно ему досталось из-за меня?..

– Он сам виноват. Если уж решил не удерживать тебя силой, должен был немедленно сообщить мне, а также проследить, куда ты ушла, – бесстрастно пояснил Алан. – Твои прелести полностью нейтрализовали его хватку.

– Почему же ты награждаешь его, раз он ошибся?..

– Он – ценный воин, не хочу его терять. Знаешь, в чем главная проблема моей армии?..