В договор не входит

Сон, что я провела в мягкой постели отеля «Европа», был одним из лучших в моей жизни, даже несмотря на то, что ему предшествовала не самая лучшая ночь. Голышом в мягкой перине, под облаком тёплого одеяла я провалилась в бездну забвения и была удивлена и напугана, когда кто-то потряс меня за плечо. Прикрывая обнажённую грудь, спросонья попыталась сфокусировать свой взгляд на том, кто бесцеремонно вырвал меня из сладкой неги в реальный мир.

– Уже шесть вечера, – Марк с безразличием смотрел на меня сверху вниз. – Вы проспали часов десять. Одевайтесь и спускайтесь в ресторан.

Как только он вышел, я неохотно слезла с кровати. Немного пошатывало, а голова гудела от голода. Утренний кофе, который я перехватила в кафе, едва ли можно было считать за еду, и при мысли о предстоящем ужине потекли слюнки. От футболки и джинсов, в которых я разгуливала со вчерашнего дня, избавилась, кинув в мусорное ведро. Было ли это моё воображение или нет, но стоило мне дотронуться до одежды, как я ощутила мерзкий запах пота и алкоголя, от которого меня передёрнуло. Я выбрала во что облачиться из того немногого, что успела положить в рюкзак. Глянув в зеркало, привела в порядок волосы, расчесав их пальцами и пригладив. Косметики, чтобы замазать синяки под глазами, я не захватила, но радовало уже то, что от тяжёлой пощёчины не осталось следа.

За дверью номера меня терпеливо ждал Марк, проводив сначала до лифта, а потом и за уединённый столик. Мы сидели в просторном зале под витражами, в глубине звучала тихая приятная музыка и немногочисленные посетители были поглощены разговорами и едой. Я, чувствуя ароматы блюд, оглядывала помещение, ощущая себя не в своей тарелке. Мой вид не слишком подходил под здешние интерьеры. Растянутая футболка и джинсы с дырками на коленях очень контрастировали с как всегда безупречным видом Марка. Он выбрал блюда за меня и, пока мы ждали свой ужин, положил передо мной кожаную папку.

Я держала в руках свою судьбу. Несколько страниц, где сухим бюрократическим языком были прописаны обязательства «заказчика» и «исполнителя». Даты, сроки, условия – всё было описано так, будто клиент заказывал ремонт, а не эскорт. Все мои обязанности описывались одним словом «услуги».

«Заказчик обязуется оплачивать услуги в размерах и сроки, указанные договором…

возместить исполнителю расходы…

несёт ответственность за жизнь и здоровье исполнителя…

Исполнитель вправе требовать оплаты за оказанные услуги…

Запрещено передавать информацию третьим лицам…

Конфиденциальность…

Стороны могут иметь устные договорённости…

…добровольно…

…перечень услуг: сопровождение… услуги иного рода…

…выплаты не позднее трёх дней после расторжения…

Заказчик вправе расторгнуть договор в одностороннем порядке…

…может быть расторгнут по обоюдному согласию…

…исполнитель не вправе расторгнуть договор в одностороннем порядке…

… после расторжения договора стороны освобождаются от ответственности… не допускается предъявление претензий ни одной из сторон…»

Я будто читала обычный трудовой договор, если бы не одно «но».

– Здесь только моё имя, – я вопросительно поглядела на Марка, но он был абсолютно спокойным и уверенным в себе.

– Соображение безопасности, моя дорогая. Его имя будет вписано позже. Если вы внимательно прочитали условия, – он достал из внутреннего кармана ручку и протянул мне, – можем покончить с бумажками и приступить наконец к ужину. Не знаю как вы, а я чертовски проголодался.

Я помедлила, ещё раз пробежав глазами по строчкам. Никаких уточнений, всё было описано в общих чертах. Если такой документ попадёт в руки недоброжелателя даже доказать что-то будет сложно. Какого именно рода услуги я должна предоставлять не указывалось, претензий по истечении договора ни мной, ни заказчиком предъявлены быть не могут. Чёрт, что если я забеременею… даже так? Или он окажется садистом и любителем БДСМ?

Но все мои сомнения разбивались о моё обещание брату.

Быстрым росчерком я подписала бумаги в двух экземплярах, захлопнула папку и резким движением отдала Виардо, который не успел поднести вилку ко рту. Он спокойно принял у меня документы и не глядя положил их рядом на стол.

– А теперь, – он протянул руку над столом, – отдайте мне свой телефон.

Я отпрянула от его холодного тона.

– Зачем?

– Конфиденциальность для моего клиента превыше всего, – Марк держал меня взглядом, приковав к стулу. – Не беспокойтесь, со мной он будет в безопасности. Если вам понадобиться им воспользоваться, только попросите. Но во избежание утечки информации, я прошу вас дать его мне. На время, разумеется.

Я нехотя достала из кармана телефон и взглянув последний раз на экран, отдала его Виардо. Он кивнул кому-то за моей спиной и через секунду к столу подошёл молодой человек, взявший папку и телефон. Я проводила взглядом незнакомца и вновь посмотрела на Марка.

– Попробуйте биск из лангустинов. Вам нужно взбодриться.

Официант поставил передо мной тарелку с супом, от аромата которого у меня тут же закружилась голова. Но я не спешила даже несмотря на то, что безумно хотелось есть.

– Вы даже не взглянули.

– А чего вы ожидали, моя дорогая? Что я досконально изучу вашу подпись на пример подлинности? – как ни в чём не бывало произнёс он. – Или затребую каплю крови вместо чернил? Это стандартный договор. Прошу вас, Мила, преступайте к еде. Повар сегодня в ударе.

***

Уволиться одним днём оказалось легче, чем я думала. Стоило только управляющей заартачиться, как я поняла, насколько мне надоело строить из себя послушную девочку и лебезить перед ней. Откинувшись на спинку стула, я перекинула ногу на ногу и смерила её холодным взглядом.

– И куда же это мы собрались? – Лариса снисходительно посмотрела на меня.

– Не твоё дело, – отчеканила я, и хитрая улыбочка тут же стёрлась с её лица. – По моим подсчётам за отработанные дни, дополнительные смены и неотгуленные отпуска за последние три года сумма выплат должна составить не меньше двухсот тысяч, – глаза Ларисы расширились ещё больше, а брови поползли вверх. – Если в течение десяти минут мне не будет выплачено положенное, на ресторан накинутся все – от пожарных до трудовой инспекций. А ещё нашему владельцу будет очень интересно узнать, что ты подправляешь бухгалтерию в свою пользу.

Я с удовольствием отметила, как искажается лицо моей начальницы. В ресторане давно знали о том, что она подворовывает, а те, кто шёл ей наперекор, тут же оказывались вышвырнуты на улицу. Но сейчас я сжигала за собой мосты.

– Воронова, ты ничего не путаешь? Две недели…

– Работник имеет право не отрабатывать установленные две недели, – перебила я, – если переезжает в иную местность для осуществления трудовой деятельности. Вот, почитай на досуге.

Я достала из-под куртки трудовой договор и бросила на стол. Видя её растерянность и раскрытый от такой дерзости рот, я получала самое настоящее удовлетворение. Это было куда лучше, чем заехать ей пощёчину, не сомневаюсь. Она даже не расспросила, куда я уезжаю, да, если честно, рассказывать ей что-то не было никакого желания. Через пятнадцать минут на руках у меня были деньги и трудовая книжка. У входа терпеливо ждал Марк и, подходя к нему и ожидавшей нас машине, я заметила, как из окна показалась фигура начальницы. Что она подумает, увидев, как я сажусь в шикарную тачку, мне уже было всё равно. Но вот, подъезжая к интернату, я всё же попросила притормозить за углом.

Сначала зашла к директрисе и объяснила, что не смогу посещать брата полгода. Анжелика Егоровна со злобной ухмылкой подняла одну бровь. Она сидела за своим столом с уже знакомым вавилоном на выкрашенной дешёвой краской голове, всё в том же унылом костюме, что и всегда, и зыркнула на меня жёстким взглядом. Женщиной она была крайне неприятной, для меня так точно. Высокомерие и снобизм сквозили в каждом жесте и реплике. Ни теплоты, ни ласкового слова. Как таких людей могут ставить работать с детьми?

Она не поверила мне, подумала, что я бросаю брата. Видимо, за всю жизнь уже повидала тех, кто клялся и божился, что не оставит ребёнка, а потом исчезал с концами. Но я себя знала, хотя и боялась, что непредвиденные обстоятельства могут мне помешать вернуться.

Я ворвалась к брату с пакетами, в которых лежало всё, чем я могла подкупить его, прежде чем сообщить новость. Игрушки, одежда, разнообразные вкусняшки, новое сиденье для кресла и прочие мелочи, что могли его порадовать. Но восторг на его лице быстро сменился недоумением.

Самым сложным было смотреть брату в глаза и лгать. Лгать с самой искренней улыбкой на лице в надежде, что он поверит. Не только в ложь, но и в меня. Я несла ту околесицу, которой меня научил Марк, и сама почти верила в чушь насчёт повышения и открытия ресторана в Европе.

– Надолго? – в глазах Пашки отразилась надежда.

– Ну, как посмотреть. Полгода – это всего двадцать шесть недель. Зато, когда я вернусь, у меня будет много денег. Мы купим отдельное жильё и тогда тебя точно отдадут мне.

– Целых двадцать шесть недель! – брат нахмурился. – Ты меня бросаешь?

– Ну что ты такое говоришь? – я постаралась придать своему голосу уверенность. – Как я могу бросить своего штурмана? Но это прекрасный шанс устроить нашу жизнь. Я обещаю, что буду часто звонить. Вот увидишь, ещё успею тебе надоесть.