Секреты управления по-русски

– Татьяна Эдуардовна…

– Подождите, даже если только на минуточку предположить, что покушение на него не связано с компанией, как вы сейчас утверждаете, то всё равно чисто по-человечески его нельзя бросать в такой ситуации. Ведь он столько сделал для «Гэ», ну не вам же про это рассказывать! У вас такие связи, у вас такие возможности, мы все вас просим, пожалуйста, подключите свои резервы, пусть найдут и накажут тех, кто это сотворил! Ну ведь вам ничего не стоит это сделать! Дело закрыли, никого не нашли, а человек теперь калекой, возможно, останется. Мы просим вас…

– Татьяна Эдуардовна, Таня, – откинувшись на спинку кресла и прикрыв глаза, молвил «европеец», – я предлагаю вам мысленно подняться на пару уровней выше и посмотреть на случившееся под иным углом. Если с человеком происходит нечто подобное, это может говорить только об одном…

– О чём же? – спросила Таня, превратившись в одно большое ухо.

– Это говорит о том, что его карма нечиста. Константин где-то нагрешил. Вот за это Высшие Силы ему урок и преподнесли. От меня-то вы чего хотите? Я не бог, я не царь, я такой же смертный, как и вы, точно так же ходящий под кармой.

В ноябре «Гэ» ушла с молотка. Июнь ознаменовался выходом Кривцова из больницы и его возвращением в родные пенаты. А Таня снова бегала по городу в поисках новой работы. Её ждали новые собеседования, заполнение анкет, выполнение кейсовых заданий и прохождение электронных тестов на время. И снова: «В случае положительного ответа, мы вам перезвоним».

По-настоящему хорошего специалиста, отработавшего на позиции главного бухгалтера в общей сложности порядка десяти лет, никуда не брали. И тому было вполне логичное объяснение. Татьяна Эдуардовна очень часто меняла место работы. О чём это могло говорить? Ну, как минимум о том, что она нестабильна и имеет большие проблемы с лояльностью. А лояльность, как известно – наше всё и даже больше! Всяк, ищущий сотрудника, страждет её уже на входе и требует, чтобы его уважали и любили по умолчанию. Просто так, ни за что, а зачастую – вопреки! Всяк, в компанию входящий, обязан позабыть о чувстве собственного достоинства – архаичном пережитке – если хочет, чтобы его называли «лояльным», впрочем, и эта добродетель сегодня, увы, ничего уже не гарантирует.

– Вот же ублюдки! Опять им три лопаты лояльности подавай! Социалки нет, зарплата «по договорённости», печеньки и стол со стулом! И это всё, на что они способны! – бунтовала Таня, общаясь к очередному тексту вакансии.

Шуршали месяцы. Давно отзвучали весенние капели, на горизонте маячила новая осень. Татьяна Эдуардовна, не желавшая прощаться с остатками собственных иллюзий, упорно изучала «перлы» работодателей. Правда, теперь она смотрела всё подряд, с единственной оговоркой: лишь бы от неё не требовали быть лояльной и не желали испытывать порог её стресса в первый рабочий день. С остальным она готова была жить. Дааа… а ведь ещё совсем недавно ей казалось, что карму свою она избыла до самого донышка, конечно, не столь радикальным способом, как Кривцов, но всё же. Ан нет, воз и ныне пребывал на старом месте. И всё же Татьяна с упорством осла стоически искала Того Единственного работодателя, который вернёт назад брошенный ею «мячик». Вернёт ли?

Одиннадцатая заповедь

Примерно полгода назад Марина Райс заметила: чем громче и чаще человек бьёт себя пяткой в грудь, заявляя о том, какой он порядочный, тем большим дерьмом он в итоге оказывается. А вот Антон Павлович Коморцев, переступая порог компании «Пис Дата» ни о чём таком не думал и опыта, подобного Марининому, ещё не имел. Однако жизнь непредсказуема. Сегодня опыта нет, а завтра его складывать некуда.

Оказавшись в богато убранной, хотя и скудно освещённой приемной генерального директора вышеобозначенной строительной компании, наш герой не смог не удивиться обилию плакатов, украшавших стены. «Ух ты! – не удержавшись, тихонько присвистнул Коморцев. – Смотри-кась, сколько лозунгов! С советского прошлого поди ещё остались»?

– Ну что вы, это всё день сегодняшний. Это наши заповеди, мы по ним работаем, мы по ним живём. Вы, кстати, пока ожидаете приглашения, можете тоже приобщиться, – промурлыкала секретарша.

– Я? А, ну так да! Конечно, я тоже приобщусь.

Водрузив на мясистый нос очки, Антон Павлович хотел было «приобщиться» в ту же секунду, да не смог.

– Ой, а огоньку можно немного поддать? Плоховато вижу, извините.

– Конечно-конечно!

Вслед за «конечно» в приёмной вспыхнули десятки огоньков, бесследно растворивших в себе богатство интерьера. При ярком свете директорский «предбанник», стены коего были изуродованы лозунгами, заиграл новыми нелепо-несуразными красками. Впрочем, при близком изучении выяснилось, что никакие это не лозунги, а библейские заповеди, адаптированные под требу дня сегодняшнего.

Первая (а всего их было ровно десять, Антон Павлович их специально пересчитал) заповедь гласила:

«Работник, помни, что только Господь Бог является источником всех земных благ. Стремись к Небу, стремись к Богу при жизни, чтобы получить вечную жизнь и после смерти своей».

«О как, – прочтя «плакат», многозначительно подытожил Коморцев, поднимая левую бровь.

Во второй и последующих заповедях речь шла о бренности бытия, о тяжести грехов наших и необходимости почитания не только боженьки, но и начальника своего. Впрочем, судите сами:

«Сильная привязанность к каким-либо мирским делам, любое твоё увлечение, ставшее страстью – есть большой грех»!

«Работник, знаю, что Имя Господа Бога нашего есть Святая Святых! Не произноси его всуе, просто так, ибо это великий грех»!

«Шесть дней Господь велел посвящать трудам праведным, а седьмой день – Воскресный, он подобен малой Пасхе – потратить на почитание Господа Нашего и на отдых. Так ты сможешь сделать гораздо больше тех, кто прозябает в праздности».

«Работник, помни, что ты должен чтить не только родителей своих, но и начальника своего. Уважай и проявляй послушание своё, помогай и заботься о нём, молись об его здравии и спасении, так получишь ты награду и в Царствии Небесном, и на грешной земле».

«Работник, помни, что оскорбления, ненависть, гнев, злословие, злопамятство, зложелательство, проклятия и непрощение обид руководству компании „Пис Дата“, а также любой вред, нанесенный компании „Пис Дата“, – все это грехи против заповеди „не убий“».

«Работник, не забывай, что всякая попытка похитить радость и доверие, которые предполагает трудовой союз, – тягчайший грех, который, лишает человека Царства Божия».

«Работник, помни, что присвоение собственности компании „Пис Дата“, любые виды воровства, подкуп, взяточничество, уклонение от работы, а кроме этого ложь, лицемерие, подхалимство – есть величайший из грехов».

«Работник, всегда помни о грехе праздности и празднословия. Нет ничего хуже пересудов и сплетен, нет ничего хуже клеветы и наветов на руководителя своего. Держи язык свой (первейшего врага своего) за зубами и тогда попадёшь в Царствие Божие».

«Раб божий, не ропщи! Отринь мысли греховные, не завидуй имуществу руководителя компании „Пис Дата“ и деньгам его, ибо мысли эти порождают в сердце помыслы украсть добро у брата своего. Помни, что зависть убивает в тебе любовь к Господу Богу нашему и словно ржа разъедает твою душу».

«Вот это даааа… Первый раз вижу подобное, – прошептал Антон Павлович, вытирая носовым платком лоб, покрывшийся испариной. – Дааа, хорошо было б в такую компанию попасть …Кругом благочестие, богобоязнь, а это хорошооо…».

Что ж, как мне кажется, самое время немного рассказать о нашем герое, прибывшем рано утром в миллионник R-ск из небольшого провинциального городка, расположенного в самом сердце Сибири. Приезду главного инженера Коморцева предшествовало увольнение господина Иванова и приглашение, которое Марина Райс (менеджер по персоналу) прислала ему вместе с железнодорожным билетом от лица генерального директора и собственника (в одном лице) компании «Пис Дата». Антона Павловича призвали на финальную теперь уже личную встречу, которая (если пройдёт благополучно) обещала закончиться его утверждением на должность главного инженера.

Предыдущий «главный», отработавший в «Пис Дате» около года и побивший все рекорды долгожительства, был объявлен мракобесом и изгнан с позором. Причиной радикального решения стало нарушение той самой заповеди, кажется, девятой, в которой говорилось о целесообразности контроля собственного языка. Увы, но язык главного инженера Иванова в самом конце совещания, возглавляемого Сергеем Петровичем Мураковым (собственником компании), словно конский хвост, пытавшийся отогнать навязчивых осенних мух, дал лишку.

– Коллеги, а мы с моим соседом по даче Константин Степанычем вот уже третьи выходные подряд такую великолепную ушицу из свежепойманной рыбки организовываем, мммм… пальчики оближешь! Моя уже почти как месяц на учёбе в Питере, так я свободен, словно пташка в небе, – радостно сообщил Иванов.

– На учебе? В Питере? Ты мне ничего про это не говорил, да и про рыбалку тоже. Чего меня не позвал? – тут же отреагировал Мураков.

– Дааа, ну как-то не знаю, – растерялся Иванов, мгновенно покраснев словно рак, – простите меня грешного, Сергей Петрович. Я и не ведал, что вы тоже рыбалку уважаете.

– Я не уважаю, но с удочкой в руках на благодатной природе всегда побыть благостно. Зови меня в другой раз. А жена на кого учиться поехала?

– Да, она школу астрологии заканчивает. Последний модуль остался, и экзамен будет ско…, – не закончив фразы, запнулся Иванов.

Метаморфоза, запечатлевшаяся на лице генерального, заставила язык главного инженера окаменеть. А в голове его больно щёлкнуло: «Ё.. жеж! Да как жеж»!

Мураков не просто отрицательно относился ко всякого рода гадалкам, экстрасенсам и астрологам – будь его воля, он лично бы возглавил комитет по делам Инквизиции, открыв новый сезон демонстративным сожжением сотни-другой «нечестивой падали». При упоминании о целителях, астрологах, просвещённых и предсказателях у главы «Пис Даты» начинались припадки, перетекавшие в многочасовые конвульсии.

Сказать что-либо в своё оправдание, как и в оправдание великой грешницы жены, Иванову возможности не дали. Выдворение из эдема состоялось в тот же час под громогласные «песнопения» главного поборника заповедей Христовых. Сергей Петрович Мураков, раскалённый добела, ещё долго после столь «нечестивого инцидента» разговаривал со всеми без исключения сотрудниками на языке «матери», обещая им «гиену огненную» уже при жизни.

Стоит сказать, что подобное положение вещей ровным счётом никого не смущало. О том, что из себя представляет господин Мураков, знала едва ли не большая часть города, по крайней мере, та её часть, которая, так или иначе соприкасалась со строительным рынком. Репутация компании была не просто подмоченной, она отсутствовала как таковая. Местный соискатель, заслышав заветное «Пис Дата», тут же откланивался уже на стадии телефонного интервью. Редкая «птица» долетала до личной встречи с Мариной, не говоря о большем. Количество открытых вакансий росло в геометрической прогрессии. Не то чтобы соискателей пугала шестидневная рабочая неделя с двенадцатичасовым графиком (для офисного персонала). Не то чтобы их не радовала возможность получить пинка под зад или просто в глаз (в буквальном смысле этого слова), например, летающим гранёным стаканом. Не то чтобы их удручал тот момент, что всякий рабочий день начинался с пения Псалмов. И, наконец, не подумайте, что им претило всякий раз снимать с себя обувь, переступая кабинет собственника – Представитель Господа Бога Нашего требовал всяк входящего к нему обнажать ноги, видя в этом знак наивысшего почтения. Нет! Нет и ещё раз нет! Однако всё вышеуказанное вкупе давало странный эффект. «Пис Дату», словно гнездилище бесов, старались обходить тридесятой дорогой, и только иногородним дурачкам закон был не писан. Они, словно мотыльки, летели на огонёк стайками и по одному.

Ровно таким же образом «прилетел» по осени и Коморцев. В свои почти шестьдесят ему даже в голову не приходила мысль накануне поездки заглянуть, например, в интернет, который буквально разрывало от негативных отзывов бывших сотрудников компании. Не подумал он и о том, чтобы просто навести справки о потенциальном работодателе по своим знакомцам. Вопросы типа: «Куда и зачем я еду»? А также: «Чем это может по итогу обернуться»? – головушку главного инженера не особо грели. Начхав на подобные пустячки с высокой колокольни Антон Павлович с низкого старта был готов сразу же перейти в галоп.

Впрочем, не спешите думать, что Коморцев был от природы глуп или – что ещё хуже – у него началась деменция. Нет, дело совсем не в этом. Его беспечность можно было понять. Во-первых, приличной работы в родном городе нашего героя не было. Во-вторых, пригласить на руководящую должность пятидесятисемилетнего специалиста пусть и с действительно достойным опытом работы, но приличным разрывом в стаже, мало кто решался, полагая, что от такой клячи «выхлопа» будет мало. Ну и, наконец, в-третьих, сам Коморцев, как ему казалось, был человеком «с претензией к жизни». Что попало его не устраивало.

Проговорив с Мураковым, который оказался ровесником Антона Павловича, битых пять часов (собственник обожал растекаться мыслью по древу), ударили по рукам. Сошлись на том, что ценный соискатель получил должность главного инженера с вполне конкурентной заработной платой, а также съёмную квартиру, которая будет оплачиваться из кармана «Пис Даты». Через несколько дней Коморцев приступил к должности, заехав в съёмное жильё.

Пара первых недель прошла как по маслу. Антон Павлович, расправив широкие плечи, ощутил прилив сил и был готов своротить цельный горный массив. Работу он знал, стройку любил, заслужить авторитет и уважение коллег и руководства с его-то опытом и человеческими качествами было делом плёвым, однако, «авторитета» не случилось. Вспышка на Солнце и затмение в голове Муракова совпали в тысячный раз.

Раздача «пряников» стройбанам (как сам Сергей Петрович их называл) началась… Впрочем, какая теперь разница, с чего она началась?! Разве для того, чтобы кого-то «осчастливить», оставив без куска хлеба, требуется веская причина? Ещё старик Крылов заметил: «У сильного всегда бессильный виноват», с тех пор к сказанному никто ничего нового добавить не смог. Так вот, фокус в том, что феерическое действо с раздачей «сдобы» завершилось увольнением главного инженера, когда тот попытался вставить свои «пять копеек» в защиту работяг. Властелин «Пис Даты» на молекулярном уровне не выносил пререканий. Любые потуги сотрудников компании укрыться от летящих на них ударов вызывали в Муракове ещё большую ярость и желание всех порвать-растоптать-развеять. Дрыгая короткими толстыми ножками, Сергей Петрович визжал, как недобитый кабанчик, заливая стройку ядовитой слюной.

У бедняги Коморцева не было ни единого шанса «выжить», впрочем, как и переночевать ещё раз в специально снятой для него квартирке. Дальнейшее было как в поговорке про икоту, которая с Федота перешла на Якова, а потом и вовсе перекинулась на всякого. Гнев собственника, изначально адресованный «стройбанам», мгновенно изменив траекторию движения, устремился к главному инженеру в тот самый миг, когда он решил выступить в роли правозащитника.

– А ты, га*донище вонючее, вообще заткнись! Быстро вернул ключи! Ключи на бочку! – взвизгивая, подпрыгивал Мураков.