Заложники Кремля

– Они ходили в черкессках и резали всех кинжалами.

Несомненно, что и это «детское», но довольно распространенное представление о грузинах сыграло роль в стремлении Кобы дистанцироваться от соотечественников. Сталин был женат вторым браком на русской, дом его был русским домом. Из грузинского здесь почитались только вина, неизменно, в течение всей жизни доставлявшиеся к столу.

В фильме «Падение Берлина» есть сцена: сталевар Иванов, увидев великого Сталина, склонившегося над кустом роз в своем саду, от волнения путает имя вождя.

– Виссарион Иванович! – вырывается у Иванова. Сталин добродушно поправляет:

– Это моего отца звали Виссарион Иванович.

В фильме о победе над фашизмом важно было донести до народа, что дед Генералиссимуса, выигравшего войну, носил самое распространенное русское имя Иван.

Сталин любил повторять, что корни его воспитания – в российской культуре. Звучало это примерно так:

– Я на рюсской культурэ васпитан.

«Кремлевский горец» всю жизнь упорно пытался избавиться от акцента, но это давалось ему с большим трудом. Расслабиться он позволял себе только дома, с близкими.

Отца раздражала не только гортанная речь первенца. Грузинские отцы очень многого ждут от сыновей. Можно представить себе, какое блестящее будущее детей рисовала Сталину его гордыня.

Но в Якове он не находил ничего, что могло бы потешить отцовское тщеславие. Молчаливый и гордый по природе мальчишка, как пересаженный горный цветок, был чужероден кремлевской почве. Он замкнулся и глядел волчонком. Так отец его и стал называть – волчонок.

«Он был похож на отца миндалевидным разрезом глаз и больше ничем, – писала о Яше Светлана Аллилуева. – Больше он был похож на свою мать, Екатерину Сванидзе… Очевидно, и характер ему достался от нее – он не был ни честолюбив, ни резок, ни одержим, ни властолюбив. Не было в нем противоречивых качеств, взаимоисключающих стремлений. Не было в нем каких-либо блестящих способностей, он был скромен, прост и очаровательно спокоен.

Я видела лишь раз или два, что он может взорваться – внутренний жар был в нем. Это происходило иногда из-за Василия, из-за привычки последнего сквернословить в моем присутствии и вообще при женщинах, при ком угодно. Яша этого не выдерживал, набрасывался на Василия, как лев, и начиналась рукопашная… Вообще говоря, жизнь в Кремле, в одной квартире с нами, и учеба на русском языке трудно давались ему вначале, все это было совсем не для него. Оставшись в Грузии, он, наверное, жил бы спокойнее и лучше. Яша всегда чувствовал себя возле отца каким-то пасынком».

Иосиф Сталин не любил своего отца, пьяницу и гуляку, сгинувшего вдали от семьи в тифлисской ночлежке. Виссарион часто поколачивал мальчишку своей тяжелой рукой сапожника – по делу и без дела. Сталин не знал любви к отцу. Может, поэтому он не мог испытывать отцовской любви к Якову?

А вот с мачехой, с Надеждой Аллилуевой, отношения у мальчишки сложились сразу. Эти два человека, испытавшие на себе холодность и грубость Сталина, обнаружили друг в друге тепло, которого не находили в муже и отце.

В начале перестройки, в годы гласности, начал упорно распространяться слух, будто бы причина нелюбви Сталина к Якову – его роман с Надеждой Сергеевной. Будто мачеху и пасынка связывали интимные отношения.

Это, несомненно, вымысел, который характеризует только полную неосведомленность его неведомого автора. А также наше жадное до сенсаций время, когда «съедается» все: и то, что Сталин будто бы спал со своим шофером, и то, что вот сын его спал с любимой мачехой. Да зародись у Кобы хоть тень подозрения – стер бы сыночка в пыль.

Ревности вспыльчивого вождя боялись, как огня. Из-за этого вокруг Надежды Аллилуевой образовалась зияющая пустота, как вспоминает Борис Бажанов, бывший личным секретарем Сталина (в 1929 году бежал в Европу). Подруг у жены вождя не было, а «мужская публика боялась к ней приблизиться – вдруг Сталин заподозрит, что ухаживают за его женой. Сживет со свету».

Яша охотно нянчился со сводным братом Васей, а потом и с сестренкой Светланой, родившейся через пять лет после Василия. Оставался за «домохозяйку», когда Надежде Сергеевне нужно было уйти.

Часто это делалось за счет уроков. Подросток, и без того с трудом говоривший по-русски, слишком медленно усваивал трудный для него язык. Правда, оценки по всем предметам у него неизменно были хорошие или отличные, что вызывало раздражение у Сталина.

Но однажды в школу пришла новая учительница, известна лишь ее фамилия – Лукашевич. И в дневнике у Яши стали появляться «двойки», которых он и заслуживал. О том, что пережил, узнав об этом, директор школы, можно только догадываться. Сама же учительница была вызвана в Кремль. Вот какая произошла там сцена.

– Замечаю, что мой сын по русскому языку занимается не усердно. Он рос в грузинской среде. Благодарю вас, вы требуете от сына прилежания, – сказал Сталин и, самолично написав на листке бумаги свой телефон, вручил его учительнице со словами: – Когда мой сын не будет знать урок, прошу позвонить мне.

Воспользовалась ли учительница приглашением, неизвестно.

Самолюбие Якова заставляло его давать как можно меньше поводов для замечаний. Это от мачехи он перенял принцип, которому потом следовал всю жизнь: не подчеркивать родство с первым человеком страны. Нет ни одного свидетельства того, что он пытался воспользоваться своим положением. Ни разу не обратился с просьбой материального характера к отцу.

Со временем Яков почувствовал себя в кремлевских стенах увереннее. Появились друзья. Друг детства Якова, Григорий Гагошидзе, писал в своих воспоминаниях:

«В 1926 году я приехал в Москву, стал рабочим винзавода… В Москве сразу связался с Яковом Джугашвили, все свободное время мы проводили вместе. По воскресеньям ходили в Кремль, играли в футбол. Капитан одной из команд был Яков Джугашвили, во главе второй команды – сын Троцкого Лев».

Да, сыновья непримиримых врагов, Сталина и Троцкого, дружили. И это, конечно, тоже служило источником постоянного раздражения вождя. В своем очерке «Иосиф Сталин. Опыт характеристики» Троцкий вспоминает, что Якова он часто находил в комнате своих сыновей. Вот одна из таких встреч:

«Я застал как-то Яшу в комнате мальчиков с папиросой в руке. Он улыбался в нерешительности.

– Продолжай, продолжай, – сказал я ему успокоительно.

– Папа мой сумасшедший, – сказал он убежденно. – Сам курит, а мне не позволяет».

Здесь же Троцкий вспоминает еще эпизод, связанный уже с младшим сыном Сталина Василием. Пересказан он был ему Бухариным, видимо, в 1924 году, когда, как пишет Троцкий, «сближаясь со Сталиным, он сохранял еще очень дружественные отношения со мной».

«Только что вернулся от Кобы, – говорил он (Бухарин. – Авт.) мне. – Знаете, чем он занимается? Берет из кроватки своего годовалого мальчика, набирает полон рот дыму из трубки и пускает ребенку в лицо…

– Да что вы за вздор говорите! – прервал я рассказчика.

– Ей-богу, правда! Ей-богу, чистая правда, – поспешно возразил Бухарин с отличавшей его ребячливостью. – Младенец захлебывается – папаша заливается: ничего, мол, крепче будет…

Бухарин передразнил грузинское произношение Сталина.

– Да ведь это же дикое варварство!

– Вы Кобы не знаете: он уж такой особенный…»

Но вернемся к свидетельствам Яшиного друга. В его воспоминаниях нет особых откровений – они писались во времена, когда лучше всего было молчать, но все же помогают представить себе жизнь сталинского сына.

«Летом выезжали за город – на Воробьевы горы – с гитарой, мандолиной, баяном. Брали уголь в маленьких мешках. Готовили шашлыки, пили кахетинское вино. Пели, играли. Яша учил русских друзей петь грузинские песни».

Отношения с отцом оставались напряженными. Тихий, уравновешенный, но упрямый Яков не мог во всем подчиниться отцу. А тот не терпел возражений. Вскипал, когда от сына пахло табаком, бил за это.

Однажды Сталин даже выгнал его из квартиры за курение. Якову пришлось провести ночь в кремлевском коридоре рядом с часовым. Но наказание только подстегнуло упрямого сына: «Побоями он меня от табака не отучит». Тем более, что перед глазами мальчика был пример отца с постоянной трубкой в зубах.

Закончив школу с хорошими и отличными оценками по всем предметам, Яков не решился поступать в институт. Он был не уверен в своих знаниях.

К тому же именно в это время Яков влюбился в одноклассницу Зою, веселую и очень хорошенькую. У нее был единственный, но существенный изъян: отец – поп. Сталин сам закончил в свое время духовное училище, а после учился в духовной семинарии. Но сыну категорически запретил жениться на поповне.

Однако Яков все-таки – сын своего отца. Однажды, отдыхая на подмосковной даче вместе с Кировым, который для Яши был просто «дядя Сережа», юноша признался ему, что не знает, как жить дальше. Отец требует, чтобы он поступал в институт, выбросив из головы всякие «глупости». А он должен разобраться в себе, понять жизнь. Его мечта – в которой страшно признаться отцу – повкалывать хоть пару лет простым рабочим. Им с Зоей на жизнь он заработает.

Киров обещал помочь. И вскоре Яков с невестой, тайком от отца, бежал в Ленинград. Молодые поселились в семье родственников Аллилуевых.

Город на Неве на два года приобрел толкового электрика. Работавшие с ним вспоминали, что Яков Джугашвили держал себя просто, скромно, всячески скрывал свое высокое происхождение. Знакомясь, не называл отчества. На телефонные звонки по службе обычно отвечал так:

– Яков Жук слушает!

Так уж он придумал. Псевдоним сохранял созвучие с фамилией и позволял оставаться инкогнито. Одевался более чем непритязательно, любил носить толстовку.

Он старался больше читать, его с женой видели в ленинградских музеях. Друг юности Якова, встретившись с ним, был поражен: этот неразговорчивый человек буквально преображался, когда заговаривал о красотах Ленинграда. Похоже, старшему сыну Сталина было хорошо с Зоей в этом городе. Здесь он впервые почувствовал себя взрослым и свободным.

Но терпение Сталина нельзя было испытывать долго. В 1930 году он приказал «блудному сыну» возвращаться и, не мешкая, поступать в институт.