Заложники Кремля

…Якова ждала долгая череда потерь. В 1934 году был убит Киров, «дядя Сережа». Куда-то исчезали родные, друзья. Со временем Сталин избавился почти от всех родственников и первой, и второй жены. Почти «принудительный» развод с Зоей. Уход Надежды Аллилуевой…

В душе Якова мрак и безнадежность. Но ему всего 25 лет, он хорош собой и по южному темпераментен…

Во время студенческих каникул в 1933 году Яков гостит у родственников Надежды Аллилуевой на реке Хопре. Здесь завязывается романтический, но недолгий роман с Ольгой Голышевой. Она родила ему сына Евгения, невероятно похожего на отца – и на Деда! Но сердцем Якова уже владела другая женщина, бывшая танцовщица Юлия Мельцер. От брака с Юлией и родилась дочь Галочка, Гуля.

Евгению Голышеву со временем удалось поменять свою фамилию на Джугашвили. Он избрал военную карьеру, дослужился до полковника. Уйдя в отставку, занялся бизнесом. А прославился тем, что стал ярым сталинистом. Другого такого в огромной семье Джугашвили-Сталина-Аллилуевых нет. В памятные сталинские даты он неизменно появляется у могилы деда с цветами и митингует.

Как он рассказывал журналистам, в спальне у него висят три портрета И.В.Сталина разных лет. Каждый раз перед сном внук смотрит на них «с благоговением» и мысленно докладывает деду, что удалось сделать за день.

Евгений Джугашвили женат на грузинке. У них двое сыновей, старшего зовут Виссарион. Недавно у Виссариона родился сын, которого нарекли… правильно, Иосифом. «Двухходовая комбинация» удалась, и на свет появился новый маленький Иосиф Виссарионович Джугашвили. Второго, младшего сына Евгения назвали Яковом. Оба свободно говорят по-грузински.

Исследователи считают в случае с Евгением отцовство Якова несомненным. Но в это ни за что не хочет верить Гуля. Сердце говорит ей другое: шумливый человек в погонах не имеет никакого отношения к ее отцу. Так ли это?.. Тех, кто мог бы ответить на этот вопрос, уже давно нет на этом свете. Как нет здесь и Гули, Галины – в 2007 году она умерла, похоронена на Новодевичьем кладбище…

…Юлия Мельцер познакомилась с Яковом, когда была еще замужем. Точнее, в полуразводе.

Танцевальная карьера Юлии закончилась рано. После недолгого учения в балетной школе Одессы, где жило семейство Мельцеров, девушка была принята в одну из модных во времена нэпа трупп «левого течения». Руководил ею великий Касьян Голейзовский, в будущем – один из самых блестящих балетмейстеров Большого театра.

Труппа исколесила почти всю Украину. На одном из представлений, в «Элегии» Рахманинова, Юлию увидел Николай Бессараб, заместитель наркома внутренних дел Украины, и страстно в нее влюбился. Он сделал все, чтобы хорошенькая танцовщица бросила сцену и стала его женой. Скоропалительный брак, однако, оказался непрочным.

Галина Джугашвили описывает историю знакомства своих родителей: «Ма была в Большом театре с Анной Сергеевной Аллилуевой (сестрой Надежды Аллилуевой. – Авт.) и обратила внимание на молодого человека, с которым та поздоровалась. Семейные дела Ма шли не слишком хорошо… «Ой, какой интересный молодой человек, – сказала Ма Анне Сергеевне, – познакомьте меня с ним!» Ответ звучал сурово: «Ну, дорогая, этот не про вас! Знаете, кто он?» Будь интересный молодой человек не Джугашвили, а Петрушкин, это не сыграло бы особенной роли. Дело решило роковое «не про вас»… Впрочем, одержать победу ей практически не удалось, то есть сопротивление отсутствовало: папа выкинул белый флаг еще до начала военных действий.

Отправляясь в Зубалово знакомиться с Дедом, Ма была совершенно спокойна. Она не сомневалась, что «старику» – понравится. Обиженный за «старика» папа изо всех сил пытался настроить ее на более торжественный лад. Его попытки остановил вопрос: «Яша, ну почему на меня все смотрят?» (На Юлию Мельцер, что называется, «заглядывались» мужчины. – Авт.)

«Ма оказалась права. Все прошло отлично. „Старик“ (Сталину в это время не было шестидесяти. – Авт.) без конца шутил, кормил с вилки Ма и первый тост поднял в ее честь. Вскоре „молодые“ получили уютную квартирку недалеко от Садового кольца (Дед здраво рассудил, что жить им надо самостоятельно и отдельно). Переезжали весело, приятели папы тащили кто кастрюлю, кто метелку. Когда же наметилось мое появление, переехали снова, и на сей раз уже в огромную четырехкомнатную квартиру на улице Грановского».

А вот что писала Светлана Аллилуева: «Яша женился на прехорошенькой женщине, оставленной мужем. Юля была еврейкой, и это взволновало отца. Правда, в те годы он еще не высказывал свою ненависть к евреям так ясно, это началось у него позже, после войны, но в душе никогда не питал к ним симпатии. Но Яша был тверд… Он любил ее, любил дочь Галочку. Был хорошим семьянином и не обращал внимания на недовольство отца».

Сплетники получили богатую пищу для пересудов. Новая жена старше Якова. А как кокетлива, каков апломб! Из уст в уста передавалась фраза, будто бы сказанная Юлией: «Без накрашенных губ я чувствую себя хуже, чем если бы была в обществе голой».

Яков ничего этого не слышит, не желает слышать. Это уже не мальчик, но муж. В год начала войны Яков вступил в возраст Христа – ему исполнилось тридцать три года.

Буквально за месяц-два до нападения Германии Яков, будучи уже выпускником МИИТа, закончил, опять-таки по настоянию отца, мечтавшего видеть сыновей офицерами, вечернее отделение Артиллерийской академии им. Дзержинского. В заключении аттестационной комиссии записано:

«Достоин диплома, может быть использован на должности командира батареи».

Интересная деталь: в личном деле Якова Джугашвили, которое хранится в архиве Министерства обороны, в графе «отец жены» указано – «служащий», в то время как отец Юлии Мельцер был одесским купцом второй гильдии, торговал фарфором. Торговец фарфором – родственник Сталина? Некрасиво! Будет «служащим».

Отцы-командиры выдали хорошую характеристику. Но совестливый Яков переживал, ведь академию он фактически не закончил. Едва зачислив сына Сталина на первый курс, его сразу же перевели на четвертый. Яков, утверждают, чувствовал себя неуверенно в звании командира.

Уже «заканчивая» академию, в 1941 году Яков вступил в партию. Сколько мог, оттягивал этот момент, сознательно или бессознательно бросая вызов главному большевику страны – отцу.

В первый же день войны Яков объявил отцу, что решил идти на фронт. Сталин ответил:

– Иди и сражайся.

То была их последняя встреча. Через несколько дней необстрелянный, не имеющий никакого опыта молодой офицер оказался в самом пекле – на передовой Белорусского направления.

Дочь Якова хранит последнее – и единственное – письмо отца с фронта. Оно датировано 26 июня 1941 года. Всего четыре дня, как началась война:

«Дорогая Юля!

Все обстоит хорошо, путешествие довольно интересное, единственное, что меня беспокоит, это твое здоровье, береги Галку и себя, скажи ей, что папе Яше хорошо. При первом удобном случае напишу более пространное письмо. Обо мне не беспокойся. Я устроился прекрасно.

Завтра или послезавтра сообщу тебе точный адрес и попрошу прислать мне часы с секундомером и перочинный нож.

Целую крепко Галю, Юлю, отца, Светлану, Васю… Весь твой Яша».

Для «более пространного» письма времени отпущено не было.

27-го июня батарея, которой командовал новоиспеченный офицер Яков Джугашвили, вступила в бой. А 14-го июля попала в окружение.

В Центральном архиве Министерства обороны СССР хранится записка, сделанная наспех, карандашом:

«20 июля 1941 года. Передайте немедленно командиру 20 Курочкину: Жуков приказал немедленно выяснить и донести в штаб фронта, где находится командир 14-го гаубичного полка 14-й танковой дивизии старший лейтенант Джугашвили Яков Иосифович. Маландин».

В это время немецкое радио уже вовсю транслировало сообщение о том, что сын кремлевского диктатора сдался в плен. Советское же командование еще не имело тому документальных подтверждений.

Над линией фронта немецкие самолеты разбрасывали листовки.

«Дорогой отец! – так начиналась одна из них, якобы написанная Яковом. – Я в плену. Здоров, скоро буду отправлен в один из офицерских лагерей Германии. Желаю здоровья. Привет всем. Яков».

На другой листовке – фотография Якова, под ней текст:

«Это я, Яков Джугашвили, старший сын Сталина, командир батареи 14-го гаубичного полка 14-й бронетанковой дивизии, который 16 июля сдался в плен под Витебском вместе с тысячами других командиров и бойцов…» И ниже: «Следуйте примеру сына Сталина – он жив, здоров и чувствует себя прекрасно. Зачем вам приносить бесполезные жертвы, идти на верную смерть, когда даже сын вашего главнокомандующего заправилы уже сдался в плен? Переходите и вы!»

Здесь же, на листовке, отпечатан пропуск с текстом:

«Предъявитель сего, не желая бессмысленного кровопролития за интересы жидов и комиссаров, оставляет побежденную Красную Армию и переходит на сторону германских вооруженных сил. Немецкие солдаты и офицеры окажут перешедшему хороший прием, накормят и устроят на работу».

Осенью 41-го года листовки сбрасывали над самой Москвой. Василий Сталин принес их как-то домой – с фотографией Якова в гимнастерке, без ремня, без петлиц. Он и Светлана долго с ужасом разглядывали снимок, тщетно надеясь, что это фальшивка. Но не узнать брата было невозможно, со снимка на них смотрел Яша.

Одну из таких листовок решился показать Сталину член Военного совета северо-западного направления Андрей Жданов. Он прислал ее Верховному Главнокомандующему в специальном конверте, надежно опечатанном сургучом. Как Сталин реагировал на весть о пленении сына? Свидетельств не сохранилось.

Остались неясными некоторые обстоятельства. Почему батарея Джугашвили была так быстро окружена? Как немцы смогли узнать, что пленный офицер – сын Сталина? Ведь был получен приказ в случае окружения снять с себя все знаки отличия.

Дочь Якова так и не знает, где могила отца, и существует ли она вообще. Версий, самых неожиданных, много. Свидетельства очевидцев появляются в печати до сих пор. Истинные они или мнимые – как их отличить?..

На допросы ценного пленника были брошены лучшие профессионалы. Молодой Джугашвили оказался достойным противником. Это много позже признал один из участников «обработки» немецкий капитан Штрикфельд:

«Хорошее, умное лицо со строгими грузинскими чертами. Держал себя выдержанно и корректно… Компромисс между капитализмом и коммунизмом категорически отвергал. Не верил в окончательную победу немцев».

Среди прочих Якову часто задавали вопрос о связи его отца с сестрой Лазаря Кагановича Розой. Стремясь подогреть антисемитские настроения, немцы целые листовки «посвящали» этому браку. Хотя в действительности он не состоялся.

Слухи об увлечении вождя Розой Каганович возникли сразу после смерти Надежды Аллилуевой. Но и раньше Роза, не смущаясь присутствием жены Сталина, часто подолгу гостила у них на даче и в кремлевской квартире. Эта связь, как утверждают, стала ещё одной из причин самоубийства Надежды Аллилуевой.

После ее гибели ожидалось, что отношения любовников узаконит штамп в паспорте. По какой-то причине этого не произошло. Но карта Розы Каганович в кремлевской поликлинике стояла в ящичке семьи Сталина.

…Якова держали в концлагере. Затем, для контраста, перевели в Берлин, где поселили в шикарном отеле «Адлон», имевшем весьма специфическую репутацию.