Заложники Кремля

Трехкомнатную квартиру в доме, построенном для военных начальников, Юлия Джугашвили получила уже будучи вдовой. А в 1968 году она умерла здесь от запущенного рака.

Так ее дочь Галина Джугашвили в тридцать один год потеряла последнего родного человека – мать. В пятнадцать лет осталась без Деда, в три года – без отца. Напомню для тех, кто уже забыл или не знает вовсе: культ личности разоблачен в 1953—1956 годах. Дед Галины Иосиф Сталин выкинут из Мавзолея в 1961-м. Будь это сталинские времена, она сама бы оказалась врагом народа. Или «чсиром» – членом семьи изменника Родины.

Но Галину в 1957-м году всего лишь не приняли на филологичский факультет МГУ. Как объяснили – из-за плохого здоровья (экзамены она сдала на «отлично» и «хорошо» и набрала проходной балл). Галина, чье детство прошло в достатке и свежести сталинской дачи в Зубалово, отличалась отменным здоровьем. Поэтому сразу стало ясно: подоплека здесь политическая. Видимо, где-то наверху посчитали, что внучка должна хоть малость уплатить по счетам Деда.

Юлия Джугашвили возмутилась и написала Екатерине Фурцевой, в то время члену ЦК КПСС. Насколько помнит Галина, письменного ответа не пришло, но как-то дали понять, что попытку можно повторить. В следующем, 1958 году, ее зачислили на филфак.

Галина Джугашвили избежала участи врага народа, но не было в ее взрослые годы и дня, когда бы жизнь дала забыть, какого дедушку послала ей судьба.

По окончании в 1962 году университета она преподавала французский и мечтала переводить художественную литературу. Но здесь все «ниши» были заняты переводчиками-профессионалами. Ей, носящей фамилию Джугашвили, тем более трудно было найти работу по желанию. Кто-то из друзей посоветовал обратить внимание на алжирскую франкоязычную литературу. Это оказалось настолько интересным, что Галина впоследствии даже защитила диссертацию на тему «Алжирский современный роман».

А параллельно начал развиваться настоящий роман, тоже алжирский, и тоже современный. Она полюбила алжирского аспиранта, выпускника университета им. Лумумбы. В те годы в Москве уже появились иностранные студенты. Любовь вспыхивала, как и на любой широте и долготе Земли, не считаясь с гражданством влюбленных. Сколько драм, трагедий случалось из-за невозможности заключить брак с иностранцем! О, насчет этого в СССР было очень строго – вплоть до 80-х годов, когда рухнул, наконец, «железный занавес».

Семь лет Галина пыталась добиться невозможного: официального брака с мужем. Временами впадала в истерику:

– Живу, как крепостная девка!

Тетя Роза, сестра матери, удивлялась:

– Никогда не думала, что ты такая мещанка. Зачем тебе штамп в паспорте?

Наконец, через кого-то из знакомых удалось передать документы Юрию Андропову, тогда председателю КГБ. И появилась желанная резолюция: «Разрешить». Так что, если кто и благословил этот брак официально, то это был главный кагебист СССР.

Галина тетка, Светлана Аллилуева, спасаясь от ужаса, вошедшего в ее жизнь с разоблачением преступлений отца, выбрала в качестве спасения эмиграцию. Галин брак – тоже своего рода эмиграция. Мужу – алжирцу, человеку со стороны – было безразлично, чью фамилию носит жена. Это «безразличие» надежно защищало Галину от мира, ставшего вдруг враждебным к ней. Но такой союз имеет неустранимый изъян – только «свой» человек, соотечественник, мог понять всю мучительность проблем, свалившихся на внучку Сталина в связи с ее принадлежностью к семье тирана.

Правда, Галина старалась на этом не «зацикливаться». Она была слишком юной, когда начались разоблачения, слишком любила Деда и совершенно не склонна к рефлексии. К тому же в ее жизнь вошло обстоятельство, сделавшее для нее безразличным все остальное. Когда ее сыну, Селиму, исполнилось три года, стало ясно, что он глухой. Врачи сказали – с рождения. Немногим раньше выяснилось и другое печальное обстоятельство – у мальчика очень слабое зрение.

Знаю, в этом месте многие злорадно улыбнутся: вот она, сила судьбы! Хотя бы в третьем поколении изверга настигло возмездие! Только при чем здесь тихий улыбчивый мальчик, которому не дано слышать ни шороха, ни грома? Власти не выпустили его с матерью для лечения за границу, о чем хлопотал отец-алжирец. В годы перестройки выезд бы разрешили, да время было безвозвратно упущено. Но мальчик-то чем провинился? Ему и без того придется всю жизнь искать в лабиринтах своей глухоты и полуслепоты ответ на пастернаковский вопрос: «Зачем расхлебывать похлебку, которую варил не я?» Да и всем потомкам Иосифа Сталина, Генералиссимуса, «вождя всех народов». Зачем? За что?

Муж Галины окончил в Москве институт, затем аспирантуру и должен был вернуться в Алжир. Жена вынуждена была остаться в Советском Союзе – одна, с сыном-инвалидом.

Пятнадцать лет после этого супруги жили не как муж и жена, а как любовники. Бен-Саид проводил в Москве каждое лето и недели две зимой. Только в 90-е годы годы, в новое время он смог перебраться в Россию. Нашел здесь работу: давал уроки французского языка.

…Когда я впервые увидела Галину Яковлевну, вспомнила написанное ею в книге:

«Снова и снова я ловлю на себе его (Сталина. – Авт.) взгляд и слышу непонятное тогда: «Похожа!»

Да, очень похожа на отца. Крупные темные глаза, твердо очерченный рот, широкие линии бровей.

Когда она смеется, суровое лицо преображается совершенно – это девчонка, которая, кажется, больше всего обожает посмеяться. Забыться в смехе.

Я благодарна Галине Яковлевне за то, что она согласилась встретиться со мной, хотя я честно призналась: к числу поклонников ее Деда не отношусь. Совсем наоборот. И она, в свою очередь, предупредила меня, чтобы я не ждала от нее дурного слова о Деде.

Разговор мы начали об ее отце, Якове Джугашвили.

– Что Вы о нем помните?

– Мне было только три года, когда он ушел на фронт. В памяти осталось нечеткое знакомое лицо и воспоминание о сильных пальцах – он держит меня повыше локтя. Мама говорила, что такие же, «железные», пальцы и у меня… Уже через неделю боев батарея отца попала в окружение. Снаряды быстро закончились. Уцелел только один свидетель последнего боя. Контуженный солдат, которого немцы приняли за мертвого. Он рассказал все папиному другу Артему Сергееву. Последнее, что солдат помнит об отце – «на старшем лейтенанте было много крови».

Скорее всего – здесь было предательство. Слишком быстро немцы добрались до отца. У него не было при себе документов, но немцы сразу же оповестили мир, что у них в руках сын Сталина. Гитлеровцы распространяли много фальшивок, чтобы доказать, будто сын Сталина согласился с ними сотрудничать. На одной из фотографий, явно смонтированной, он сидит за столом с немецкими офицерами в старой охотничьей кожаной куртке. Как могла любительская фотография из мирной жизни, из которой явно взят фрагмент, попасть за линию фронта? Без предательства не обошлось.

– Ваши близкие хотя бы предполагали, кто это мог быть?

– Мы ничего не знали. Подозрения вообще сразу же пали на мать. Ее арестовали. Но и не будь подозрений, ее все равно ждала бы тюрьма – тогда был указ, по которому членов семей пленных офицеров интернировали.

Увели ее из дома, в чем была, в туфлях на высоких каблуках. Зимой, когда немцы подступали к Москве, заключенных перевели в Энгельс. От вокзала до тюрьмы пришлось тащиться по обледенелой дороге на каблучищах. Ма часто изображала, как конвоир ее подгонял:

– Быстрей, стрелять буду!

Она сняла туфли и доковыляла до тюрьмы босиком. Мама старалась рассказать об этом мне, маленькой девочке, позабавнее. И я всегда прыскала:

– Ну, ты прямо Зоя!

У всех на устах тогда была Зоя Космодемьянская[3 - Партизанка, «официальная» героиня Великой Отечественной войны, повешенная гитлеровцами. Была поднята советской пропагандой до национального символа мужества. Миф о Зое, как и многие другие, рухнул, когда открылись засекреченные документы. Все, что успела сделать неопытная партизанка – это поджечь сельскую конюшню, в результате чего крестьяне лишились своих лошадей. Но не будем всуе тревожить ее тень: к созданию легенд о себе Зоя не причастна. Под пытками же – молчала, и этого еще никто не опроверг.]. Мама в ответ улыбалась.

Два года в заключении она отвечала на одни и те же вопросы. Как фотография отца в куртке попала к врагу? Почему он так быстро был окружен? Отчего? Как?

К середине второго года Ма уже привыкла к тюрьме. И когда однажды услышала:

– Вы свободны, – испугалась.

– Нет, нет, никуда я отсюда не пойду!

В тюрьме однажды случился эпизод прямо-таки трагикомичный. Прозвучал обычный приказ выйти из камеры. А до этого в допросах возник перерыв, и, как все необычное, он таил в себе угрозу… Ма оказалась в длинной комнате, где за столом сидели люди в военной форме. Взгляд ее приковали золотые погоны – такие она видела только в фильмах, на немцах. Пол качнулся под ногами… Чей-то голос прогудел:

– Успокойтесь, у нас новая форма.

– А я думала – всё, – вспоминала Ма. – Это – немцы. А тут свои. Какое счастье!

Два года разлуки отучили меня от слова «мама». Так на всю жизнь и осталось это «Ма». Она не обижалась и даже приветствовала это. В слове «мама» ей слышалось что-то слишком бытовое, а люди ее поколения бежали от быта, они стремились жить возвышенным.

В конце концов с Ма были сняты все подозрения. А предатель так и остался неизвестным.

– Сталину предлагали «выкупить» сына, обменяв на Паулюса. Мать простила Деду, что он этого не сделал?

– Такой вопрос даже не возникал. Как Дед мог это сделать? Освободить сына и оставить в плену тысячи других пленных? Кто бы ему после этого поверил?

– А свой арест она простила?

– Ма была уверена, что ее Берия посадил.

– И указ о необходимости «посадки» членов семей пленных офицеров – это она тоже считала нормальным?

– Что же во время войны может быть нормального? Такую меру она, думаю, считала необходимой. Что бы ни говорили о невинно арестованных, но ведь и измены случались. Кто-то же выдал отца, например…

Но Дед не верил в причастность к этому Ма и соответственно к нам относился. Когда ее забрали, меня, по решению Деда, взяла к себе Светлана. (Галина Джугашвили была тогда слишком мала, чтобы понять, как Дед был настроен по отношению к семье пленного Якова. По иным сведениям, он считал арест невестки необходимым, Гулю же распорядился поместить в детский дом. Но Светлана – дочь Иосифа Сталина и Галина Бурдонская – жена Василия Сталина уговорили его оставить девочку в доме. – Авт.)

У Светланы уже был к этому времени маленький сын Ося. За нами смотрела общая няня. Светлана была внимательна ко мне, часто возила на своей черной «Татре». Водитель, до сих пор помню, был у нее очень красивый.