– У меня просто очень сильно болит живот.
Причем ответила совершенно честно, пусть даже он болел не настолько сильно, чтобы пропустить просмотр «Выходного дня Ферриса Бьюллера»[29 - «Выходной день Ферриса Бьюллера» – культовый американский комедийный фильм (1986).]… но я этот фильм уже видела.
– По-моему, мне надо отлежаться.
– Если хочешь, я тоже останусь с тобой.
– Сходи лучше посмотри фильм, – возразила я, почувствовав себя еще более виноватой. – Все будет хорошо, не волнуйся.
– Ты уверена? – спросил он, поглядывая, как другие ребята проходят мимо нас и исчезают в просмотровом зале.
– Абсолютно.
В данном случае моя уверенность была полной, даже если она не распространялась на все наши с ним отношения.
21 октября 1996 года, понедельник
Даллас появился в классе с опозданием. Его всклокоченная шевелюра и более, чем обычно, безумный взгляд наводили на мысль о том, что он провел бессонную ночь. В соответствии с программой курса мы начали изучать творчество Лэнгстона Хьюза[30 - Джеймс Мерсер Лэнгстон Хьюз (1902–1967) – американский поэт, прозаик, драматург и колумнист; известен как один из ведущих и влиятельных писателей культурного «Гарлемского ренессанса» и первооткрыватель «джазовой поэзии».].
– «О теле электрическом я пою»[31 - Уолт Уитмен (1819–1892) – американский поэт и публицист, новатор свободного стиха; цитируется название его поэмы из сборника «Листья травы» (1855).], – начал Даллас.
По такому началу я предположила, что вместо Хьюза мы будем изучать поэму Уолта Уитмена.
Повернувшись к доске, он начал что-то писать. Мы сидели, молча читая появляющиеся на доске стихотворные строки.
Плесни бренди в бокал,
Не смоли сигаретой.
Возьми с тарелки смятую салфетку
И расстели ее на коленях.
Прибереги красивые слова
И смех твой для меня.
Подчисти тарелку ножом и вилкой
И оставь ее в прошлом.
Выезжай на большую дорогу
И следуй новым путем.
Пропусти привычный поворот
И сверни на мою подъездную аллею.
Оглянись и найди меня взглядом.
Я жду тебя на крыльце.
– О чем я пытаюсь сказать в этих строках? – взглянув если не прямо на меня, то в мою сторону, спросил он.
Все ответы я воспринимала в каком-то искаженном, замедленном звучании.
– О том, что у того бренди ужасный вкус? – предположил Томми Харкинс.
– Его просто нужно распробовать, – с усмешкой заметил Даллас. – Поговорим с вами об этом лет через двадцать.
– О том, что лучше забыть об ужине, – сказала Лола Макджордж.
– Метафорически, – добавила Кристал Томас. – По-моему, вы предлагаете кому-то круто изменить ход его жизни.
– Точно, – Даллас кивнул. – Есть еще какие-то варианты?
Пока я набиралась храбрости дать ответ, то выпала, казалось, из окружающей меня реальности класса со всеми его учениками.
– Вы предлагаете кому-то найти вас… – срывающимся голосом ответила я.
22 октября 1996 года, вторник
Я искренне думала, что Йен воплощает в себе все мои самые заветные желания.
Мне нравится, как пряди волос падают ему на лицо и как он резко откидывает их назад. Нравится смотреть, как он играет в футбол и баскетбол. Мы оба любим медовые батончики с миндалем, хотя большинство ребят считают наш вкус странным. Мне нравится, что он добрый, внимательный и надежный и что он любит меня. И я люблю его. Искренне люблю. Однако не помню, чтобы он пробуждал во мне ощущение того трепета, который я испытываю сейчас. Постоянно, двадцать четыре часа в сутки, уже целую неделю. Если б я вставила «трепет» в стихотворение, то оценивающая ручка Далласа, наверное, возмущенно проткнула бы это слово.
Я больше не уверена, что люблю Йена.
Может, я просто переросла его? Повзрослела…
Мне не хочется потерять его, но нечестно заставлять его мучиться, удивляясь тому, почему я так изменилась, почему перестала вести себя так, как раньше. Почему пребываю в странном замешательстве.
Я почти не сплю и с трудом заставляю себя хоть что-то съесть.
Нечестно избегать встреч с Йеном, пытаясь успокоить его тем, что всё в порядке, раз я боюсь признаться ему в том, о чем думаю на самом деле.
У меня нет другого выбора.
Именно так надо поступить. Правильно.
Но что, если я ошибаюсь?
Что, если у меня просто разыгралось воображение?
23 октября 1996 года, среда
В вечерних сумерках я могла бы не узнать Далласа, опиравшегося на скамейку возле здания Коупленда, если б не огонек сигареты и струйка табачного дыма с вишнево-апельсиновым ароматом.