Дым осенних костров

– А ну-ка подними голову, – прошипел, приближаясь вплотную, главарь. – Говорят, вы не можете врать. Он мертв? Остался на тропе с другими трупами? Поглядим, как ты блюдешь ваши законы чести. – Схватив эльфа за остриженные волосы, он запрокинул его голову, освещая бледное измученное лицо факелом. – Говори, тонкохруст.

– Остался там, где вы оставили его. Он убит.

Главарь придирчиво разглядывал Лаэллета, приближая пылающий факел к самому его лицу, но не смог узреть ничего подозрительного. Черты эльфа были спокойны, только тень между бровей свидетельствовала о сдерживаемой боли. Заглянув слишком глубоко в чистые, как горные озера, голубые глаза, Бурут ощутил неловкость, и поспешно оттолкнул пленного от себя. Разразился злой бранью, поводя плечами и подергивая ворот своей рубахи.

– Так пытать всех по очереди! Пусть сами поглядят в глаза своему главарю!

Приказ этот преследовал единственную цель – если помощник командира и правда мертв, остается истязать остальных перед Лаэллетом, пока тот не сломается.

– С хромого и начнем, каг Бурут – хищно усмехнулся второй надсмотрщик, поблескивая глазами в свете факела.

Главарь хмурил кустистые брови, свирепо сопел, что-то прикидывая, ходил из стороны в сторону, косо поглядывая на ценного пленника. Осунувшийся, истерзанный, остриженный командир оставался красивым – красоты этой не могли лишить ни погасший свет в глазах, ни ссадины и разбитые губы, ни даже гримаса страданий. Обычно эльфов невозможно ни подкупить, ни запугать, ни силой склонить к предательству – только сломать бесповоротно. Орков завораживала и манила эта загадка и красота, иногда они завидовали ей, но она порождала неотступное желание владеть и подчинять.

При последних словах вновь поникшая голова Лаэллета вскинулась, вспыхнули на мгновение бледные щеки:

– Задача командира – защищать народ! Мы погибнем, но тысячи и десятки тысяч будут жить. Что бы ни сделали вы со всеми нами, их я не предам.

Кривясь от бессильной злобы, Бурут смотрел в это лицо, будто бледно светящееся среди тьмы шатра и красных отблесков факела, и наконец, разразившись новой бранью, отозвал прислужников, готовых бежать за другими пленными. Сомнений не осталось, этот командир сдержит слово. А за бесполезно покалеченный товар не наградят.

«Зато как следует проучил этого», – размышлял Бурут, поглядывая теперь на идущего на веревке Лаэллета. После ночи в шатре тот ко всему прочему сильно припадал на одну ногу. Чтобы впредь не выгораживал хромых. Однако, если не считать облегчения от сорванной злобы, трудились впустую. Исполосованная когтистой плетью спина пленника по-прежнему, пусть и болезненно, пряма, и голову держит высоко.

Бурут остановился на видном месте у противоположного повозке края дороги и приготовился держать речь.

– Мои дорогие друзья и воины, – внезапно заговорил Лаэллет. Голос его звучал слабо и ломко, но эльфы застыли, ловя каждый звук. – Простите за все. Для меня было большой честью знать вас. Когда вернетесь, передайте Миэллин…

– Кончай, слякоть! – рявкнул оторопевший поначалу Бурут. – Тебе не давали слова!

Лаэллет вздрогнул от рывка веревки и, оступившись поврежденной ногой у края обрыва, сорвался вниз. Кто-то из пленников вскрикнул, дернулся, натянув цепь. Все заволокло туманом. Когда Наль очнулся, понял, что сидит на земле, бессильно царапая ее ногтями.

* * *

Главарь банды рвал и метал. Сначала дубоголовые тролли на тропе прибили нескольких лишних изморков, за которых можно было выручить хорошие деньги. Рабов у орков никогда не хватало на всех желающих, а в последние полвека их появление и вовсе сделалось событием. Теперь одного пришлось потерять слишком рано. Он был нужен для давления на свой отряд. От покалеченного, несговорчивого командира, скорее всего, избавились бы позже, но он проявил непростительную дерзость, позволив себе сорвать речь своего, пусть временного, хозяина. От такого ценящий себя орк легко терял самообладание. Оставшихся пленных случившееся желаемым образом сломило, однако теперь они не в состоянии были выслушивать заготовленную главарем внушительную речь. Он носился между повозкой и шатрами, понося на чем свет стоит этих ненавистных упрямых эльфов, их отвратительный скалистый край, собственных воинов, троллей и все мироздание.

Солнце двигалось по небу, вытягивая тени. Эльфы все еще сидели на скале, слишком ослабевшие от горя, чтобы двигаться. Никто не чувствовал ни голода, ни холода, ни жажды. Однако при виде новой суеты в лагере из уст пленников вырвался гневный, горестный вскрик. Бурут возвращался с небольшой свитой, а в руке его трепетало на ветру что-то перевязанное посередине веревкой, местами запачканное кровью, струящееся, платиновое… Способ заставить будущих рабов слушать. Смысл тонкой косички был оркам непонятен, ее отбросили прочь.

Подняв руку с волосами Лаэллета, Бурут разразился торжествующей речью. Он подробно разъяснил, что так будет с каждым, кто дерзнет сопротивляться орочьим порядкам. Похвалил шала, мудро отправившего на Лаэльдрин самую складную банду, возобновившую контакты с троллями, и уже собирался перейти к оглашению тех самых порядков, которым эльфам придется покориться, и тут кто-то из своих бесцеремонно перебил его.

– Тоже хочешь со скалы прыгнуть? – не оборачиваясь, прорычал Бурут.

– Идут… – озадаченно ответил воин.

– Кто еще?..

Главарь повернул голову и замолк.

За поворотом скалы показались землистые, бугрящиеся мышцами туши. Округлые, приплюснутые сверху головы с покатыми лбами, большие круглые глаза без белков в тяжелых массивных глазницах, вытянутые крупные челюсти, торчащие наружу острые нижние зубы. Давешние тролли, разобрав подачку, справедливо решили, что их обманули, и привели с собой еще двоих соплеменников, чтобы получить свою долю. Бурут угрожающе ощерился. Ему снова не дали сделать пленникам внушение. Мало ли какие воодушевляющие напутствия успел наплести им их командир! Лаэллет говорил на норе, и никто из орков не понял ни слова.

– Прогнать тупоумков! – велел главарь свите.

Шестеро орков миновали повозку и встали поперек дороги.

– Э, вы! Валите восвояси отседова! – выкрикнул один, вынимая из ножен ятаган и направляя его в сторону троллей. Те переглянулись и сделали вперед еще несколько шагов.

– Отседова, я сказал! – повторил первый воин. Его товарищи также выхватили оружие.

Тролли нерешительно остановились и, похоже, с трудом что-то соображали.

– Добыыыча, – сказал один из них. Будто тяжелый валун проволокли по земле.

– Нет больше ничего, будет в белой крепости! – гаркнул другой орк. – Все! Восвояси!

Тролли постояли на месте, переступая мощными, тяжелыми ногами, и вдруг один с ревом взмахнул дубиной. Стоявший ближе всех к краю дороги воин слетел с обрыва. Остальные бросились врассыпную. Тролли двинулись следом.

– Остановить! – заревел главарь.

Разозленные тролли умели двигаться достаточно быстро. Пара кулаков ударила по повозке. Прикованные эльфы едва успели прикрыть головы руками: крыша разлетелась в щепки. Лошади заржали в ужасе и рванули с места, но поврежденное колесо провалилось в трещину в скале. Повозка встала намертво. Рывок швырнул пленных оземь. Тролли начали разбирать показавшиеся из-под досок мешки и тюки. К ним уже бежали вооруженные орки из лагеря. Раздались злобные крики. Палицы троллей и орочьи ятаганы с булавами засвистели в воздухе. Бурут отлетел к скале. Наль вжался спиной в землю и лишился дыхания, когда мимо протянулась огромная зеленоватая ручища:

– Добыча, добыча, добыча…

Снова полетели щепки. Несколько цепей лопнуло и со звоном метнулось по земле.

Наль схватил за плечо Ральгара:

– Мы должны выжить!.. Командир Лаэллет сказал…

Тот уже отдавал команды освободившимся. Никто из бьющихся не замечал пленных, однако, если эльфы и уцелели бы между двух огней в побоище, оставшиеся победители сразу вспомнили бы о них. Пережидать эту бурю равносильно самоуничтожению.

Эльфы замелькали среди троллей и орков светлыми вспышками. Они бежали к шатрам, достать свою обувь, оружие и ключи от кандалов. Прикованный Ральгар протянул руку, спасая обороненные главарем орков волосы Лаэллета. Отполз к оставленной троллями развороченной повозке и, оторвав остатки рукава своей сорочки, бережно завернул реликвию и спрятал за пазуху.

Кто-то пытался освободиться сам, сбивая замок кандалов подвернувшимся камнем. Перебежками возвращались первые освобожденные. Тролли любили пещеры и сумерки, и плохо видели неподвижные предметы в дневном свете. Это помешало им отвлечься от основных противников.

– Разбирайте оружие, – задыхаясь, развернул лязгающий сверток Тирнальд. Наль нашел Снежный Вихрь и один из своих кинжалов. Следом вернулись остальные эльфы с обувью, связкой ключей и оружием. Орки даже не удосужились протереть трофеи от темно-зеленой тролльей крови. Засохнув, та сделалась угрожающе черной. Веринн подвел еще лошадей.

– Тише, хорошая, – ласково проговорил Ральгар, поглаживая мелко дрожащую и исходящую пеной лошадь, впряженную в повозку. – Вокруг так много расселин и обрывов… – его голос прервался. – Не спеши… Сейчас мы освободим вас и ускачем отсюда.

Немного успокоенная лошадь позволила снять с себя сбрую. Среди первых подсадили Келора. Позади него для подстраховки вскочил Тирнальд. Один из троллей повернул тяжелую голову вслед беглецам. Вопль его прогрохотал над дорогой, как раскалывается огромная каменная глыба. Он пустился в погоню. От тяжелой поступи задрожала земля.

– Хатшар! – по-орочьи крикнул Ральгар, подгоняя лошадей. – Хат зур чурак!

Лошади, обезумевшие от ужаса, не нуждались в понуканиях. Они помчались, не разбирая дороги, вперед по то расширяющейся, то сужающейся горной тропе. Стена ущелья справа окончилась, открывая столь же крутой, как и слева, обрыв. Наль прижался к шее своего коня, успев заметить крошечные верхушки редкого соснового леса внизу. Блеснуло среди них озеро размером с ладонь. Снова закричал кто-то из эльфов. Лошади понесли.

Бесконечно метались они по сливающимся перед глазами ущельям и перерезанным трещинами, сглаженным ледником плато. Если бы то были равнинные лошади, не миновать всем беглецам беды. Лишь чудом никто не сорвался в пропасть и не погиб под копытами. Перед закатом, когда воздух резко похолодал, а тени в горах и в низинах стали гуще, измученные животные и наездники остановились у серовато-розового острого каменного выступа и упали без сил. Тролль отстал. Безучастным взглядом осматривал Наль остатки своего отряда. Келор беззвучно плакал, обхватив руками опухшую ногу. Скачка стала для него настоящей пыткой, но едва ли об этом были сейчас все его мысли. Веринн отполз подальше. Его рвало. Ральгар вместе с самыми стойкими оглядывался, пытаясь определить местоположение вынужденного привала. Лаэллет не солгал. Его помощник и друг был убит горем уже в повозке, догадываясь, что случится дальше. Теперь у него осталось ни сил, ни надежды – лишь осознание, что он должен сохранить оставшийся отряд любой ценой.

Горы обступали. В какой стороне теперь основная масса Полуночного хребта, где Сумрачный Лес, откуда начинается тундра? Тихие, слабые обсуждения звучали как прощальный голос Лаэллета. Глаза Ральгара покраснели, но он твердо продолжал попытки найти дорогу. К ночи вверенные ему воины могут столкнуться с другими троллями, или же их еще ранее найдет пещерный медведь. Как только эльфы вновь смогли хоть как-то стоять на ногах, он назначил разведчиков, что вернулись с новостями.

Освещаемые холодным кровавым закатом, остатки отряда командира Лаэллета взобрались на лошадей, спустились пониже узкой петляющей горной тропой и повернули на Лаэльдрин.

14. Предсказание