Господа юмористы. Рассказы о лучших сатириках страны, байки и записки на полях

А уже в 80-х годах они даже как-то вместе выступали в Риге.

Хорошая компания была: Пугачёва, Костя Райкин, Хазанов и Аркадий Исаакович.

И именно там, на этом концерте, Райкин попросился выступать до Хазанова, – и это было признанием Геннадия как артиста. Ведь в концерте заканчивает обычно самый известный артист.

Но Райкину уже тяжело было соревноваться с молодым Хазановым. Энергетика у Райкина была уже не та.

До чего же он хорош был, Аркадий Исаакович. У него такие были потрясающие тонкости в игре. Он такой был смешной. Даже если текст был и не очень хорош, Райкин всё равно делал его смешным.

Карцев и Ильченко играли миниатюру про то, что всех нас слушают и просматривают. Райкин посмотрел репетицию и сказал:

– А давайте я тоже буду с вами играть.

– Но ведь текста для третьего персонажа нет, – возразили ребята.

– А мне и не надо текста, – сказал Райкин.

И Рома с Витей поняли, что он молча всё равно будет их переигрывать, как соглядатай, и не согласились играть втроём.

Вот какой великий был талант у артиста.

А вот в миниатюру «Авас» Райкин вошёл и играл в ней вместо Ильченко. Играл замечательно. Но однажды я видел, как он «поплыл», то есть не удержался и чуть не засмеялся.

Это было на юбилее Вахтанговского театра. Они с Карцевым играли «Авас». Лицо у Карцева было таким, естественно, тупым, и он был так серьёзен при повальном смехе аудитории, что Райкин не выдержал и «раскололся». Публика в зале сразу почувствовала этот выход из образа, но Райкин тут же справился с собой, и всё прошло нормально. Смех восстановился, реакция была оглушительной. Зрители, а это были артисты и приглашённые, просто плакали.

Я познакомился с Райкиным в середине 70-х. У меня был рассказ «Хорошее настроение». Он был по тем временам совершенно непроходимым. Там герой рассказа от своего хорошего настроения вывесил на балкон красный флаг. А дальше управдом с дворником стали осаждать героя, пытаясь снять этот флаг, поскольку «не положено».

Я принёс этот рассказ в «Литгазету» в 1972 году, а напечатали его только в 1983-м.

Райкину этот рассказ показала редактор моей первой книжки, Эдда Мазо. Райкину рассказ понравился. Он сам мне позвонил. Я сначала подумал, что это меня разыгрывает Хазанов, который очень похоже копировал Райкина.

У нас потом был подобный случай, Райкин позвонил Хайту. Хайт решил, что это Хазанов, сказал:

– Ген, у меня гости, – и положил трубку.

Райкин перезвонил и своим незабываемым голосом сказал:

– Это действительно Аркадий Райкин.

Тут уже Хайт пришёл в замешательство и стал извиняться. Но я-то понял, что это не Хазанов.

Райкин сказал, что ему очень понравился мой рассказ и он хочет его исполнять. Я ответил, что рассказ непроходной и никто не разрешит его к исполнению.

Райкин сказал:

– Если очень верить в успех, то всё получится.

Но как я и предполагал, ничего не получилось. Райкину не удалось его залитовать, то есть получить разрешение на исполнение. Зато я познакомился с Аркадием Исааковичем и на гастролях в Ленинграде побывал у него дома.

Я, конечно, очень нервничал, робел, но мы очень хорошо побеседовали. Райкин расспрашивал меня об авторах, я ему рассказывал, прочитал ему какую-то пародию. Он сказал, что пародий не исполняет. Я ему возразил, напомнил, что где-то в 40-х или начале 50-х он исполнял пародию на вестерн и делал пародию на Чарли Чаплина. Он был удивлён моей осведомлённостью. А я знал его репертуар, потому что обожал Райкина.

Потом мы встретились в Москве. Я был у него в гостях, возле площади Маяковского. Он предложил мне доделать миниатюру, которую когда-то писали Настроевы. Добавил, что тех авторов давно уже при нём нет и я могу спокойно продолжать работу.

Но я отказался, мне не хотелось переделывать чужую миниатюру. Кроме того, я просто боялся писать Райкину. Я понимал, что требования будут высочайшие. Боялся опозориться. А кроме того, наслышан был о властном характере актёра.

Розовский рассказывал мне, как он работал у Райкина режиссёром: «Мы шли с ним по улице, он меня смешил, а когда я хохотал, глядел на меня с серьёзным выражением лица, как на придурка, то есть просто уничтожал меня».

Жванецкий тоже рассказывал мне, как работал с Райкиным: «Ты не представляешь, что это за человек. Он просто подавляет твою волю. Вот если бы он сказал мне – пойди и ударь директора, я бы, наверное, пошёл и ударил».

Вот каково было влияние Райкина на своих авторов.

Очень хорошо говорил про отца Костя Райкин: «Папа ушёл сгустить атмосферу».

Я просто испугался и вместо себя предложил старшего своего товарища – Аркадия Хайта.

Я сказал:

– Думаю, он вам подойдёт лучше всего.

Райкин мне поверил, они с Хайтом встретились, и Хайт написал Райкину три монолога. Райкин сделал из трёх один и с большим успехом исполнял его.

Хайту заплатили 100 рублей. Это было оскорбительно. Хайт за каждый монолог получал по 150 рублей.

Через некоторое время мы встретились с Райкиным в Министерстве культуры на каком-то совещании. После совещания мы с Аркадием Исааковичем шли по лестнице вниз. Его преследовали министерские женщины.

Райкин был красив и одевался безукоризненно. Когда женщины отстали от него, он спросил меня:

– Ну, и где же ваш Хайт? Почему он не звонит, не появляется?

Я, осмелев, сказал:

– Потому что вы за три монолога заплатили ему сто рублей.

Аркадий Исаакович тут же сказал:

– Это не я, это директор, мы его уже уволили.

Кстати, директором у Райкина в то время был мой знакомый по фамилии Сорочан. Звали его Леонид. А уволили его после того, как он в Венгрии, на гастролях Райкина, принял в подарок от венгров пишущую машинку и оставил её у себя, чего Райкин перенести не смог и уволил директора.

Кстати, директор этот, Сорочан, человек был уникальный. Может, вы знаете, есть под Москвой горнолыжный курорт – Сорочаны, – так вот это в честь него.

Он много про себя рассказывал, ну, например, что он дружил с румынским королём, что во время войны лежал в госпитале в Лондоне. Что тут правда, что вымысел, понять было трудно.

Он женился раз шесть или семь. Каждый раз, разводясь, оставлял жене квартиру.

Однажды мы сидели в ресторане Дома литераторов. Я был с женой, Сорочан с женой-манекенщицей и Настя Вертинская. Мы ели раков.

Жена Сорочана сказала: