Господа юмористы. Рассказы о лучших сатириках страны, байки и записки на полях

Когда-то Брунов вёл конкурс артистов эстрады. В нём участвовал молодой артист из Баку Карен Ованесян.

Перед последним туром Брунов сказал Карену:

– Сегодня решается твоя судьба. Или ты станешь лауреатом, или навсегда останешься армянином.

По-моему, смешно. Я как-то спросил Брунова, а встречал ли он кого-то, кто лучше него острил за столом?

Он сказал:

– Только один – Ростропович.

Мне рассказывал мой друг, замечательный баянист Айдар Гайнулин, который лет пять выступал вместе с великим виолончелистом. Они как-то участвовали в концерте для работников ГАИ 10 ноября.

После концерта был банкет, и они, конечно же, выпили.

Потом Ростропович повёз Айдара домой. Они тут же пересекли двойную сплошную. Гаишник остановил их, потребовал документы. Ростропович, высунувшись из окна машины, сказал:

– Дорогой мой, мы только сейчас выступали для работников ГАИ, потом выпили с вашим главным начальником. Провожая нас, он сказал: «Езжайте домой, но только по диагонали».

Гаишник засмеялся и отпустил Ростроповича без штрафа.

К чему это я? А к тому, что однажды на своём дне рождения Хайт повторил номер Брунова. Нас, гостей, было человек двенадцать, и про каждого из нас Хайт сказал репризу. Причём, в отличие от Брунова, все репризы были в десятку.

Мы настолько сблизились с Хайтом, что я даже целую неделю жил у Аркадия на даче в Абрамцеве. За эту неделю мы написали целую пьесу.

Не могу забыть, как я приехал к нему на дачу. Хайт встречал меня со своим маленьким сыном Алёшей. Сынишке было года три.

Хайт попросил меня:

– Скажи ему «Иван Иваныч».

Я сказал Лёше:

– Иван Иваныч.

Лёша очень серьёзно ответил:

– Сними штаны на ночь.

И мы над этим «сними» очень хохотали. Вот такой сюрприз он мне приготовил с сыном.

Написали мы пьесу. Там, на даче, мы её обговорили, а потом я написал первый вариант, а Хайт всё докрутил, делая вариант окончательный.

Я хотел отнести эту пьесу Галине Борисовне Волчек, единственному главному режиссёру, знакомой мне. Но Хайт запретил это делать. Потому что там, в «Современнике», работал его ближайший друг Игорь Кваша и Хайт не хотел, чтобы Кваша принимал его пьесу.

Я же говорю, гордый был.

Вообще, его близкими друзьями были Кваша, Горин, Людмила Максакова. С ними он встречал праздники.

У Максаковой муж был немец, он привозил из-за границы кучу разных лекарств для всех друзей, ну и, конечно, какие-то вещи, сувениры. Его звали Уля. И именно от него нынешняя скандальная оперная дива Мария Максакова. Она когда-то в Юрмале, будучи семилетней девочкой, пела мне песенки. Хорошо, кстати, пела. Ангельским голоском. Чувствовалась наследственность. Бабушка её была знаменитая певица – Мария Максакова.

Однако вернёмся к Хайту.

Однажды Хазанов позвал меня поехать с ним и с Хайтом в дом отдыха «Вороново». Они там писали новую программу, а я просто отдыхал и тоже что-то там писал.

Каждый вечер они мне читали написанное за день, а я смеялся, если было смешно. И по моей реакции они исправляли свои номера.

Я там написал рассказик про то, как учащийся кулинарного техникума поел арбуза и пошёл провожать девушку, а туалета нигде не было.

Я прочитал этот мало смешной рассказ Хайту и Хазанову, и Хайт тут же посоветовал сделать так, что учащийся скрывает от девушки, что он хочет в туалет. И тут же всё встало на свои места. Мы с Хайтом доделали этот рассказ. И эта история имела большой успех не только у Хазанова, но и у меня.

Я его исполнил на вечере юмора в Политехническом музее.

Вёл вечер патриарх советского юмора – Леонид Ленч. Выступали известный советский юморист, соавтор фильма «Карнавальная ночь» Борис Ласкин, пародист Александр Иванов, завотделом юмора «Московского комсомольца» Альбинин и ваш покорный слуга.

Сначала всё шло спокойно. Ленч сделал вступление, потом выступил Ласкин, потом Альбинин, всё шло гладко и успешно.

Потом пошёл я, прочитал какой-то монолог, ещё один, а потом исполнил уже наизусть «Арбуз» от лица учащегося.

Успех был неожиданным даже для меня. Зал скандировал и не отпускал меня, но Ленч сделал мне знак, что достаточно. Он объявил Иванова, а публика требовала меня.

Читать мне было больше нечего, всё бы после такого успеха не прошло, я поблагодарил всех, раскланялся и ушёл. Когда я появился в артистической, за кулисами, я понял, что все присутствующие там меня возненавидели.

Я не ошибся. На другой день Борис Савельевич побывал во всех редакциях и всем рассказал, какую порнографию я нёс со сцены. Мне звонили из редакций и спрашивали, что это я там, в Политехническом, устроил.

О времена, о нравы! Когда-то Хазанов исполнил этот монолог на каком-то концерте и имел просто оглушительный успех. Наутро ему позвонила Мария Владимировна Миронова и возмущалась пошлостью Хазанова.

Если бы вы только прочитали сегодня этот монолог. По сравнению с тем, что сегодня несут со сцены, тот монолог просто сама невинность, просто детский лепет на фоне торжествующего мата.

А через некоторое время Хазанова позвали выступать на 70-летие Брежнева. Его просматривала комиссия ЦК партии и забраковала все его монологи. Оставался только «Арбуз». По моему совету он прочитал им этот «Арбуз», и именно его они выбрали, потому что там не было никакой сатиры.

И Хазанов исполнил этот монолог.

А потом к нему подошёл Подгорный, в то время президент СССР, то есть Председатель Верховного Совета, и сказал:

– Не знаю, удалось твоему учащемуся сделать мокрое дело, а я точно сейчас его сделаю, – и довольный своей шуткой пошёл искать туалет.

После этого дня рождения я спросил Хазанова, удалось ли ему наладить отношения с Леонидом Ильичом? Он сказал, что ему удалось больше – он там подружился с его внуками. Вот молодец. Не зря ходил туда выступать. Там ведь ничего не платили, это была большая честь – выступить на юбилее генсека.

Однако я о Хайте.

В начале 80-х отношения Хазанова и Хайта совсем расстроились, хотя до этого Хазанов сыграл две великолепные сольные программы, написанные Хайтом.

* * *

Отношения автора и артиста всегда сложные. Артисты, как правило, не очень любят платить деньги за номера, хотя в советское время за репертуар платили организации: Москонцерт, Росконцерт. Правда, средства были ограничены.

Ну а после 1991 года артисты должны были сами за себя платить. И тут для авторов началась просто беда. В советское время в одном Москонцерте работало около ста артистов разговорного жанра, а по стране, наверное, и вся тысяча. И авторов было много, но всем хватало работы и заработков.