Книга Белоцвета

Белоцвет подошел к коню, крепко взялся за гриву в основании шеи и, сильно оттолкнувшись ногой, одним замахом оказался на спине Злого. Подтянулся, сел ровнее, и, наклонившись, протянул коню последний леденец, заранее припрятанный в рукаве. Злой с удовольствием взял его губами и пошел вперед ровным шагом, рядом с Дурным Сном.

– Ты справился с ним как человек, – Остролист смотрел на Белоцвета открытыми глазами. Только сейчас юноша понял, что они ничем не отличаются от диких синих огней, горящих в лошадиных глазницах. Разве что спрятаны не так глубоко. – Не забывай об этом пока.

– Постараюсь. Мы можем ехать быстрее?

– Можем. Я, в отличие от тебя, устал и хочу отдохнуть в своей гробнице, а не под деревом посреди равнины.

И король-мертвец сжал коленями бока коня, посылая его вперед легкой рысью. Вопреки ожиданиям Белоцвета, Злой не попытался тут же сбросить его наземь, а прянул вперед той же рысью, держась на полкорпуса позади короля.

– Ты скормил ему все мои леденцы, – с осуждением констатировал Шеш, поднявшийся по руке до плеча. – Здесь таких не найти.

– Ты всегда можешь прогуляться наверх, – ответил Белоцвет. – И необязательно долгим путем, верно?

– Все равно. Это были мои леденцы.

Навостривший уши Злой Умысел фыркнул так насмешливо, что у Белоцвета не осталось ни малейшего сомнения, что он слышит и понимает все их слова.

– Ах так? – Возмутился Шеш. – Сожрал своей пастью мои леденцы, так еще и обзываешься?

– Будет тебе, Шеш, – примирительно сказал Белоцвет. – Не бранитесь при короле.

– О, я привык, – бросил через плечо Остролист. – У фамилиаров и лошадей сильно развито чувство собственности, они способны подраться из-за ревности к своим хозяевам. И в ругательствах они толк знают, – и король погладил Дурной Сон по шее.

Они ехали по Вечной долине, не встретив на своем пути никого, кто рискнул бы показаться путникам. Белоцвет подозревал, что из-за скал, из травы и кустов, с золотисто-белых небес и с ветвей высоких деревьев их видело немало глаз, но никто так и не показался, не вышел поприветствовать своего короля, полюбопытствовать, кто едет рядом с ним. Возможно, в юноше видели королевскую добычу, спорить за которую не решались, или напротив, признавали в нем наследника и не хотели задерживать его по пути во дворец. Они остановились только один раз, когда Белоцвет совсем истомился от жажды, и король позволил ему напиться из ручья, бросив в него сорванную тут же травинку.

На небе страны-под-холмами не было солнца, и Белоцвету было трудно понять, как здешние обитатели отличают день от ночи, да и отличают ли. Однако с течением времени золотистые облака заметно потемнели и сгустились.

– Там, наверху, закончилась ночь. – Догадался Белоцвет. – Наступает утро. А здесь наоборот, верно?

– Верно, – откликнулся Шеш, дремлющий на плече хозяина. – Скоро приедем, я уже чувствую запах умирающих цветов в королевском саду.

Дорога пологим уклоном шла вверх, уводя их к подножию высокого холма, на котором высилась та самая, похожая на маяк башня. При приближении оказалось, что она сложена из серого камня, имеет только один вход и вообще мало похожа на королевский дворец. Башню окружал небольшой сад: растущие как придется кусты диких роз, цветники, потерявшие форму, карликовые ивы, метущие землю ветвями. Всюду царило запустение; если когда-то и был замысел регулярного сада, то он давно уступил место хаосу веток, побегов, цветущего и высыхающего в свой черед.

– Разочарован? – спросил Остролист, направляя коня к живой изгороди, превратившейся в неровный зеленый вал.

– Нет, – соврал Белоцвет. «И это, по-вашему, дворец?! В Трискелионе гарнизон пышнее разукрашен… Хотя Цатху бы понравилось», – подумал он, пряча глаза. – Одно могу сказать – большого двора вы не держите, ваше величество.

– А зачем он мне? Столько хлопот, а ради чего? Когда мне кто-то нужен, я всегда могу его призвать.

Они подъехали к саду, спешились и пошли по едва заметной дорожке ко входу в башню. Дойдя до каменного валуна, стоящего посреди заросшей по колено лужайки, Остролист похлопал Дурной Сон по боку и что-то шепнул ему.

– Отпусти своего коня, – сказал король Белоцвету. – Конюшен я не держу, они у меня на свободе гуляют. Понадобятся – достаточно позвать.

Белоцвет огладил коня по шее, заглянул в дикие синие огни, тлеющие в глазницах, и шепнул:

– Иди, красавец, погуляй хорошенько!

И оба коня, Дурной и Злой, стали бледнеть, истончаться, таять на глазах; вскоре две струйки серого дыма втянулись в едва заметную трещину, змеящуюся по боку камня.

– Удобно. – Оценил Белоцвет. – А если поблизости не найдется камня с трещиной?

– Пустяки. – Отмахнулся король. – Они дети воздуха, им все равно, откуда и куда приходить.

Остролист подошел к высоким дверям, ведущим в башню. Хватило одного его прикосновения, чтобы тяжелые створки медленно и бесшумно растворились. Внутри было прохладно, тихо и темно, воздух был свежим, как после грозы. Оказавшись внутри, Белоцвет неторопливо огляделся. Рассматривать оказалось нечего: просторная нижняя зала с каменным полом и несколькими узкими оконцами была совершенно пустой. Вдоль стены поднималась пологая каменная лестница, спиралью идущая до самого верха башни. Следующая, верхняя комната оказалась также пуста, как и третья, и четвертая.

– Больше похоже на сторожевую башню, – заметил вслух юноша. – Причем для стражников-аскетов.

– Отчасти так оно и есть, – отозвался король. – Только стражник тут один. Мы пришли.

Верхняя зала отличалась самым высоким потолком, терявшимся в полумраке, и большими, ничем не загороженными окнами. Посреди залы на грубо вытесанных из камня драконьих лапах лежала серая каменная плита. Остролист подошел к ней, снял с головы костяной обруч, положил его на край плиты.

– Я догадываюсь, как ты устал, Белоцвет. Спускайся вниз, в комнату под моей, там ты найдешь все необходимое. Выспись хорошенько. Завтра наверху будет короткая ночь, а значит, нас ожидает долгий день.

С этими словами король-мертвец поставил свой деревянный посох в изголовье каменной плиты, лег и вытянулся на ней, сложив руки на груди. Белоцвет смотрел на Остролиста и пытался представить, сколько же столетий роскоши должны миновать, чтобы король предпочел голую каменную плиту и пустые стены сторожевой башни, где изначальная простота возвращает память о прежних ощущениях. «Моя гробница, говорил он, – подумал Белоцвет, – я-то представлял себе мраморный саркофаг на яшмовом пьедестале, ониксовые колонны и мозаичный пол… а тут – голые стены и каменная плита. И при этом я не разочарован, как он подумал, а восхищен до глубины души».

– Ваше величество, – Белоцвет уже собрался уходить, но этот вопрос жег ему язык, и не задать его он не мог, – там, наверху… вы довольно легко отказались от своего требования. Вы же приходили за Дионином. И могли настоять на своем. Почему вы уступили?

– Я? Уступил? – Переспросил Остролист, не поворачивая головы. – Должно быть, тебе показалось. И, должен заметить, ты не менее легко отказался от своих заслуг… там, наверху. Отказался от всего, и последовал за мной.

Он помолчал и тихо проговорил:

– Как только я увидел тебя, не осталось и тени сомнения в том, кто мой наследник. В Дионине верх взяла кровь его отца. А в тебе – наша, и чем дальше, тем сильнее она будет. Поэтому ты и пошел за мной по своей воле. Довольно разговоров на сегодня. Иди отдыхать.

И Остролист закрыл глаза. В зале заметно потемнело; в окна задувал легкий ветер, шевеля длинные пряди светло-зеленых волос короля-мертвеца. Белоцвет поклонился и направился по лестнице вниз. Когда он спустился, то увидел, что в отведенной ему комнате, бывшей совершенно пустой, когда он проходил через нее, стоит кровать – точно такая же, какая была в дворцовых апартаментах. Рядом с ней располагались стол, раскладной стул; на столе стоял кувшин с водой и лежала пара яблок. Есть Белоцвету не хотелось, а вот воду он выпил почти всю.

– Ну, что скажешь, – обратился он к своему фамилиару, усаживаясь на кровать, – стоит ли мне здесь искать и запоминать отходные пути? Или это пустая трата времени?

– Я бы мог ответить, что пусть твой сон сторожит та ночная кобыла, которой ты скормил все мои леденцы. – Сварливо отозвался Шеш, сползая с запястья Белоцвета на покрывало. – Какие отходные пути, мальчик? Ты почти что в сердце страны-под-холмами, здесь всякий путь отходной, да только не для тебя.

– Какой же ты все-таки злопамятный, – пожаловался Белоцвет, стаскивая невысокие сапоги. – Но ты ведь меня не бросишь здесь одного? Тем более, – и юноша, запустив пальцы в поясной кошель, нащупал там утаенный от всех леденец, – тем более что у меня кое-что есть. Вот, держи. Не ромовый, а виноградный. По мне, так они вкуснее.

Шеш метнулся к положенной на кровать аметистовой конфете, обвился вокруг нее, облизал своим раздвоенным языком.

– Ах ты пройдоха. – Змей закатил от удовольствия глаза. – Так и быть, постерегу тебя. Ложись поскорее, а не то на пол упадешь от усталости.

Белоцвет послушался этого совета и, покидав одежду на стул, в одной рубахе забрался в постель. Он заснул, едва донеся голову до подушки. Шеш, убедившись, что его хозяин спит, сполз на пол и принялся расти, пока не достиг размера змеи-душителя, обитающей в джунглях Нильгау. Тогда он обвился вокруг кровати, на которой мирно посапывал Белоцвет, а голову положил в изножье. Время от времени длинный черный язык выстреливал из пасти змея, чтобы облизать виноградный леденец.

Ночь спустилась на страну-под-холмами. Ее обитатели, от мала до велика, попрятались по своим домам, похожие на зверей, переживающих тяжелую засуху. Жажда измучила их, меж тем как единственный источник иссяк, и утолить ее было нечем. Впрочем, обитатели Вечной долины видели сегодня, как король вернулся из верхнего мира и привел с собой того, чья кровь оживит родник в Священной Роще. Этот ритуал был древним как сама земля, и даже среди хогменов не было того, кто помнил бы, когда его провели в первый раз. Но каждый из них знал – как только жажда станет совсем нестерпимой, когда они почти сойдут с ума и будут искать облегчения в верхнем мире, черпая силу в страдании людей, когда сам король не сможет смочить мертвых губ, тщетно погружая каменный кубок в опустевший источник – тогда настанет время жертвоприношения. А за ним придет безвременье, покой и отдых для каждого в стране-под-холмами.

Глава вторая, в которой совершается жертвоприношение

Возможно, хогмены и обладали множеством недостатков, но неуважение к чужому сну среди них не числилось. Никто не тревожил Белоцвета до тех пор, пока он сам не проснулся, вдоволь напотягивался под теплым одеялом и даже снова задремал, укрывшись с головой.

– Просыпайся, сновидец, – проворчал Шеш, уменьшившийся до размеров гадюки, стаскивая одеяло со своего питомца. – Где это ты привык спать до вечера, спрашивается? Вставай. Еда на столе, вода в кувшине.

Белоцвет сел на кровати, протирая глаза. Золотой свет, проникавший в узкие окна, окрашивал каменные стены в теплые, песочные тона. В огромной комнате по-прежнему было пусто, и кровать со столом казались детскими игрушками, брошенными на полу гостиной. Юноша протянул руку и погладил фамилиара.

– Ты настоящее сокровище, Шеш.