В шаге от восхода

– Сейчас сделаю пару пробных снимков, чтобы оценить экспозицию, – пояснил он, пока я нервно теребила сумку в нехорошем предчувствии. С другой стороны, возможно, я просто превращаюсь в законченного параноика: в конце концов, это всего лишь фотография.

– Что-то не получается? – спустя две минуты наблюдения за тем, как мой телефон разве что еще не лобзают, я забеспокоилась и подалась вперед.

– А, нет-нет, уже разобрался, – спешно заверил меня гид и направил камеру телефона на мою скромную персону у окна. – Улыбочку, Мари-чан.

Я бы и рада. Но желание улыбаться Миямото, пускай и для фотографии, отпало напрочь. Поэтому я просто произнесла про себя «Минато Мирай».

– Отлично получилась! – восторженно отозвался фотограф, словно запечатлел по меньшей мере шедевр искусства. – Только нужно чуть поближе встать. Ну-ка!

– Одной достаточно, – заметила я и уже было протянула руку за законной собственностью, однако Ларри внезапно придвинулся вплотную и, ловко заменив мой телефон своим, направил камеру с намерением сделать селфи.

– Чт… – только и успела я произнести под короткую трель, весело возвестившую о том, что моя ошеломленная физиономия только что была увековечена в памяти чужого телефона.

– Вы серьезно? – взбунтовалась я, отпихнув от себя возмутительно-довольную морду гида. – Зачем вы это сделали?

– Что-то не так? – от его приторно-беспокойного голоса у меня заныли зубы. Впрочем, допускаю возможность, что зубы свело вполне ожидаемым желанием членовредительства.

– Извини, я по привычке, – самоуверенно продолжал он, пристально оглядывая мое лицо, которое предательски заливала жаркая краска негодования и неловкости, – обычно все туристы хотят сделать со мной селфи.

Охотно верю. Некоторые туристы в моем лице действительно хотели сделать его фотографию. Для надгробия, к примеру.

– Говорила же, привычки нужно менять, – разбавил наш диалог знакомый голос, которому, признаться, я была ужасно рада.

– Тори-чан! – судя по искренней лыбе, Ларри был рад не меньше.

И напрасно.

Викториа ловко выхватила телефон из его рук и, проделав пару манипуляций, вернула его хозяину.

– Удалено. Можешь не волноваться, – мягко сказала она мне и бросила грозный взгляд на напарника. – Группа снова разбрелась по Тауэру, а скоро отъезжать. Пора всех собирать.

– Как скажешь, Тори-чан, с этого этажа и начну, – бодро отсалютовал ей Ларри, не прекращая улыбаться, пока девушка не скрылась в лифте.

Только после этого он позволил себе расслабленно выдохнуть.

– Уф, у меня иногда от нее мурашки по коже. У тебя такого нет? – обратившись ко мне за поддержкой, Ларри безусловно ошибся адресатом, поскольку на меня Викториа как раз произвела самое приятное впечатление. О чем я тут же не замедлила сообщить, правда, в несколько завуалированной форме.

– Викториа, вы что-то забыли? – как можно более естественно спросила я, глядя поверх левого плеча Ларри.

Миямото сначала побледнел, затем посерел и даже слегка скукожился.

– Тори-ча… – мгновенно налепив на лицо самую медовую из имеющихся в арсенале улыбок, он быстро оглянулся, чем допустил стратегическую ошибку: на ослепительный свет его улыбки тут же начали слетаться очаровательные стайки хищных до знаний и рассказов мотылей-туристов во главе с Нелией.

Ларри посмотрел на меня, как на предателя, и удрученно покачал головой.

– Обозналась, – пожала я плечами и поспешила выбраться отсюда прежде, чем выходы из Миямотовского окружение будут перекрыты окончательно. Его уже не столь бодрый голос, пытающийся заглушить гул перекрикивающих друг друга туристов, стал усладой для моих ушей: членовредительские мысли с чувством выполненного долга ушли на заслуженный покой.

Быстро покинув башню, я поспешила к набережной, на ходу вынимая наушники. Музыка всегда действовала успокаивающе, сработало и на этот раз. А нежные изгибы ласковых прибрежных волн и вовсе быстро вернули к равновесию.

Этот Ларри, будь он неладен! Вот чего пристал? И не боится же, что могу отзыв нелестный оставить или вовсе жалобу накатать. И откуда знает, что делать этого все же не стану – не так воспитана. Зараза!

Только сейчас я в полной мере осознала, отчего мне так неприятен этот тип. Лари не заигрывал со мной. Не флиртовал и уж точно не пытался за мной ухаживать. Он играл. Холодно, расчетливо и методично он расставлял игровые фигуры на доске и уверенно вел свою партию к известному только ему исходу. И сильно сомневаюсь, что для меня итог будет благоприятным. В лучшем случае отделаюсь изрядно потрепанными нервами. В худшем…

Ну а в худшем, Ларри, я приму твой вызов. И уж можешь мне поверить: есть демоны куда страшнее чертей в моем тихом омуте!

Я злорадно хмыкнула: фантазия не преминула подбросить с десяток найэпичнейших способов расправы.

С этими мыслями я зашла в пока еще пустой автобус. Должно быть, взгляд мой был полон мстительной кровожадности, потому как водитель стал часто и с беспокойством на меня поглядывать, что для японцев совсем не свойственно. А десять минут спустя и вовсе поднялся и, повозившись с верхней панелью, выдвинул небольшой телеэкран. Полагаю, для того, чтобы отвлечь от себя мое внимание. На всякий случай. И на этот же случай Вакаба-сан покинул автобус.

А мне что? Я с удовольствием уставилась на экран, отмечая подозрительно знакомые кадры. Ну разумеется, это же известный японский фильм ужасов о мстительном призраке черноволосой девочки! Так-так, помимо неуемного любопытства наш водитель, оказывается, обладает еще и черным юмором, который в японском обществе, как правило, непонятен и, как следствие, абсолютно неприемлем.

Фильмы ужасов я любила. Но вот жутковатые кадры, щедро приправленные потусторонним шелестом и шумом несправного экрана, в плотном сумраке автобуса разносили вполне ощутимую ауру тревоги и даже страха. Я не удержалась и встала с твердым намерением разыскать какую-нибудь живую душу, поскольку мертвых уже хватало с переизбытком. Но тут в ответ на мой немой призыв живая душа нашлась сама: в автобус вошел Рен и со всего маху задел макушкой экран. Изображение на экране тут же стало четким, а на Реновском лице – недовольным. И я едва не покатилась со смеху в проход.

– Тебе здешнего колорита мало? – попеременно то хмурясь, то улыбаясь, осведомилась жертва японских невысоких потолков и кивнула на экран, который, как оказалось, вещал на чистейшем японском без какого-либо намека на перевод.

– Прости, – видит небо, я старалась, как могла, сдержать смех, но увы, – пожалуйста, прости. Просто я тоже вечно пересчитываю косяки головой, поэтому мне это так знакомо. Сильно задел?

– Самолюбие? Да, – глядя на меня, Рен и сам не смог удержаться от смеха. – Будет шишка, но мне не привыкать.

– Еще бы, с таким-то ростом, – восхищенно заметила я и прикусила язык, в пытках запоздало понять, не задела ли подобным высказыванием кроме самолюбия еще и чувство собственного достоинства.

– Это да, – легко согласился мужчина и устроился рядом, – в школе вечно шпалой обзывали, да и в туристической группе меня не жалуют – постоянно всем обзор загораживаю.

– Ну, в нашей группе таких проблем сегодня не было, – заметила я, глядя на свои пальцы, – как и тебя, – зачем-то добавила и с нетерпением снова уставилась на Рена.

А он посмотрел в ответ, и мое сердце лихо дало дробь, а потом ухнуло в самые недра волнующего возбуждения.

– Завтра исправлюсь, – пообещал он, и моя улыбка предательски вывернула настроение напоказ. Рен же расценил ее иначе, – Что, уже есть шишка? – забеспокоился он, поспешно приглаживая темные волосы.

Я отрицательно замотала головой и аккуратно сняла с его волос маленький кленовый лист.

– Знаешь, у меня порой такое ощущение, что моя голова живет своей жизнью, – поведал мужчина, внимательно наблюдая за моими действиями.

– У твоей головы хороший вкус, – поделилась я своими мыслями и бережно вложила листочек в страницы блокнота. – Я их собираю, – пояснила я, внезапно поймав на себе его задумчивый взгляд.

Рен встрепенулся и провел ладонью по волосам, прилично их взлохматив.

– Больше нет, – развел он руками.

– А больше и не надо, – прошептала я и поспешно перевела взгляд на спинку переднего сидения в безуспешных попытках скрыть льющееся наружу веселье. Да и как было объяснить брюнету, что вовсе не забавная ситуация стала причиной моего хорошего настроения. И волнения: до меня только сейчас дошло, что я только что бесцеремонно лазала по чужой шевелюре без надлежащего на то разрешения ее хозяина.

Я нервно сцепила дрожащие ладони в замок и закусила губу: это надо ж было в первый же день так опростоволоситься!

И хотя для мужчины, кажется, это не имело такого уж большого значения, я твердо решила впредь держать себя в руках, а свои руки – подальше от чужих голов.

– Это что еще за страхи? – заволновалась группа, возвращение которой мы с Реном успешно прозевали.

На экране как раз крупным планом и в HD качестве красочно разворачивалась пронзительная сцена удушения.