Живая: Принцесса ночи

Она нередко читала в постели, когда утомленный Эдмунд спал рядом, а его рука покоилась на ее груди, животе или бедре, когда ее распущенные волосы обвивали его, словно лозы.

Эдмунд задавал себе вопрос – так же ли поступают те, кто их окружает? Пусть даже если смотреть лишь на тех, чья любовь легитимна. Так же ли они жаждут прикосновения друг друга, сходят с ума, используют каждый темный угол и каждую свободную минуту?.. Или они с Вивианой единственные в своем роде распутники, словно звери, позабывшие уже всякий стыд?..

А Марта и Рэндалл?.. Те тоже все свободное время проводили в обществе друг друга и не всегда – в гостиной. Эдмунд с Вивианой не обращали внимания на их проступки, не смея осуждать того, кого они не превосходили в нравственности. Не оставался в одиночестве и мистер Кинг, продолжавший бдеть у постели отца. И его внимательный уход (срежиссированный советами мистера Купера) внезапно возымел действие.

– Мистеру Тауэру тоже заметно лучше, – улыбнулся Ретт, стоя посреди полной гостиной и осматривая всех домочадцев, не считая своего (и, в некоторой мере, Вивианиного) недужного родителя, – думаю, мы можем это отпраздновать. Я пригласил его присоединиться к нам за ужином, но он сказал, что предпочтет выйти только поздним вечером, когда мы соберемся у камина. Он хотел бы, чтобы Вы, Вивиана, что-нибудь почитали.

– Я? – девушка растерянно улыбнулась. – но что?

– Он просил передать, что предпочел бы, чтобы Вы прочли ему что-нибудь из Писания.

Произнеся это, Ретт ухмыльнулся.

– Он верно, и над нами издевается, и над собой, – пробормотал молодой человек себе под нос, так, что его никто не услышал. Он имел лишь примерное представление о том, что происходит в поместье, но охотно делился своими догадками с отцом при всяком удобном случае.

Мистер Тауэр давно не был в кругу своих молодых друзей. Этот вечер должен был стать первым за долгое время. Но не стал: когда Тауэр вошел в гостиную, он не смог сделать и шага к камину. Отсветы пламени озаряли не его добрых друзей, а демонов. Птицеголового инкуба, змееголового беса, щелкающего зубами гоблина с лицом ящерицы… Тауэр задохнулся от ужаса, царапнул ворот, тщетно ища застежку, и упал на пол, задыхаясь. Дьяволы бросились к нему, но мужчина нашел в себе силы сотворить крестное знамение.

– Прочь, прочь, нечисть! – кое-как смог выдавить он.

– Ему плохо, – послышался голос Ретта Кинга. – дайте место! Вивиана, откройте окно! Расступитесь!

И над Тауэром склонилась самая отвратительная бесовская рожа из всех, что Тауэр мог себе вообразить.

– Как Вы? – спросил демон голосом Кинга, щелкая зубами. Тауэр приподнялся на локтях и попробовал собраться с силами, чтобы произнести молитву или хотя бы плюнуть в отвратительную харю, но на следующем же вдохе потерял сознание.

Глава шестая

Ничто не помогало: кто чувствует

грозу, тому не надо видеть молнии,

не надо слышать грома, чтобы страдать от нее.

Александр Амфитеатров, «Зоэ»

Ретт Кинг поднял голову, когда в гостиную ворвался Эдмунд, что-то с энтузиазмом намурлыкивая, словно тот гул, производимый им сквозь сжатые зубы, обязательно должен свести окружающих с ума. И Ретт, потерев висок, решил, что мистер Купер близок к успеху.

– Эдмунд, Ваш энтузиазм поразителен. В чем причина? – поинтересовался он, сложив газету.

Молодой хозяин перестал оглядываться и улыбнулся.

– Я просто ищу… одну книгу. Мисс Тауэр забыла ее сегодня утром. Она ждет меня в библиотеке, – Эдмунд взял со стола крохотный томик и показал его собеседнику, как бы говоря «видишь?». – а теперь прошу меня извинить…

– Постойте, – Ретт указал рукой на пустующее кресло подле себя. – задержитесь на мгновение, уделите мне минутку.

Эдмунд пожал плечами и сел, закинув ногу на ногу. В нетерпении он похлопывал себя книжкой по колену.

– Вы и мисс Тауэр. В последнее время вы общаетесь друг с другом чаще, чем кто-либо в Ламтон-холле. Это становится неприлично.

Эдмунд дрогнул губами, глазами – всем лицом словно разом моргнул и вернул на него беспечное выражение.

– Что ж, я знал, что это долго не останется незамеченным.

– Вот именно, – Ретт поднял палец. – и если пока в курсе только наш тесный круг, безмолвный, это я обещаю, то вскоре к нам прибудет компаньонка миссис Купер, леди Кларисса… э-э-э, я забыл ее фамилию.

– Не важно.

– Действительно. В любом случае, я хотел сказать, что ваше общение, Эдмунд, нужно прекратить.

– Что? – молодой доктор засмеялся. Звук был такой, какой слышен у насмерть перепуганного ребенка, взлетевшего на качелях выше собственной головы, – как бы Вы и леди Кларисса не смотрели на это, но я не могу ограничить общение с собственной невестой.

– Эдмунд, Вы вовсе потеряли разум! А что, если она не вдова?

– О, разумеется, она не вдова! Я знаю это точно.

– Тогда Вы вдвойне умалишенный. Как можно жениться на женщине, уже кому-то принадлежащей по закону?

– Она никогда не была замужем. Я могу поклясться.

Мистер Кинг откинулся на спинку кресла, словно внезапно захотел оказаться подальше от Ламтон-холла.

– И как же, позволь спросить, ты узнал об этом? Разве что… – Кинг в ужасе закрыл рукой рот.

– Да, Ретт. Ob turpem causam[4 - Из-за постыдной причины, повода (лат.)]. Мы любовники.

– О Господи, – теперь Кинг схватился за сердце. – я знал, что вас опасно оставлять вместе…

– Еще разразись тирадой насчет благочестия, Ретт, – насмешливо заметил мистер Уолтерс, войдя в комнату. – я слышал конец разговора, уж простите.

Эдмунд смущенно потупился.

– Ах, чопорная Англия! Давно ли женщины этой страны мечтали отдаться королю? Давно ли девицы позволяли увлечь себя в лес на Самайн?

– Не будь вульгарен, – отмахнулся Кинг. – дело-то серьезное.

– Да неужели? – поднял одну бровь Рэндалл, сев в кресло. – ну, утешил Эдмунд молодую вдовушку, что с того?

– Она не вдова, – снова произнес Эдмунд, на этот раз – с какой-то ноткой отчаяния в голосе. – она была девицей.

Рэндалл остался все так же невозмутим, разве что плечами пожал.

– Того проще. Женись на ней, как собирался. Благословляю вас, как грешник грешников.

Зоя с Айкеном испытывали друг к другу что-то удивительное, они боготворили друг друга и старались не разлучаться ни на минуту, и в то же время их отношения не походили на лихорадочную, маниакальную страсть, которую можно было бы предположить, зная о пылкой натуре обоих. Казалось, они уверены в своем будущем – счастливом и таком долгом, что почти вечном. Айкен действительно в это верил, а Зоя только делала вид. Ради него. Чтобы не портить настроение своими дурными предчувствиями. Ведь последние полгода они были вместе и так близко, как никогда раньше. Никогда – и ни с кем.

А прогулки после посещения Симонетты в больнице были будто бы каким-то подтверждением того особенного нереального бытия: словно, если бы молодые люди находились всегда только дома, за расписанной рунами дверью, можно было допустить мысль, что они сами себе выдумали это счастье. Беда с Симонеттой отрезвляла и удручала их, заставляя еще глубже погружаться в свой маленький рай, едва выходя из больницы. Как правило, на путь «туда» молодые люди тратили немногим больше сорока минут, путь же обратно занимал более часа. А порой – и нескольких часов. Если Айкен и Зоя возвращались не слишком поздно, то делали крюк, проходили через парк и покупали или цветы, или каждый – по мороженому, или сигареты… Даже когда им не хотелось есть или курить.

А в тот день, поймав себя на мысли, что, подобно Симонетте, с которой они распрощались едва ли десяток минут назад, ничего не хочет, Зоя все равно попросила Айкена завернуть в парк. Был предпоследний день октября, довольно теплый для канадской осени, и, надеясь, что тени от крон деревьев скроют их, молодые люди расстегнули куртки, не стесняясь ножен с мачете и наплечной кобуры. Впрочем, в парке было не так много людей, все из них были заняты своими делами и на Айкена с Зоей никто не обращал внимания.