Зелье Миранды

Саймон уже накатил и пьяно ухмылялся, забросив ноги на стол, чем еще сильнее привел меня в ужас. Отец с трепетом относился к дорогой мебели, заставлял служанок чистить до блеска.

– Миранда, пшла вон, не мешай думать, что с тобой делать. – Отчим громко поставил на стол бокал и закричал. – Мари! Ма-а-ари! Где эта дрянная девчонка?

– Вы звали, господин? – В кабинет тихо зашла худенькая девушка. Рыжеватые волосы были спрятаны под косынку, на лице россыпь коричневых веснушек. Мари смешно сморщила носик, когда заметила меня и Фанни.

– Ты принесла бутылку? Наливай! – Саймон толкнул бокал, но не рассчитал силу, и фужер, проскользив по гладкому верху, упал на пол. Отчим неожиданно гаркнул со злостью: – Что вылупилась?

Фанни испуганно икнула и выбежала из кабинета. Пьяные, налитые кровью глаза отчима уставились на меня.

– Это мой дом, только мой.

Саймон резво вскочил, нагнулся через стол, пытаясь руками схватить меня. Отпрянув, я вдруг осознала, что отчим не в себе и сейчас бесполезно что-то у него выяснять. Но появился шанс пробраться в кабинет и хорошенечко просмотреть все бумаги. Я хорошо помнила, что, когда умер дедушка, доктор вручил отцу заключение о смерти, где была описана причина. Вот такое заключение о маме надо найти.

– Идите от греха подальше, госпожа, – тихо предупредила Мари, когда Саймон решил обойти стол, цепляясь за него пальцами.

– А ты не боишься?

– Я знаю, как его успокоить. – Девушка показала мне полную бутылку виски. – Господин сделает глоток и упадет спать, до утра проспит. Он ведь почти не отдыхал, когда госпоже хуже стало. Каждый день приходил доктор, но все напрасно, графиня умерла. Примите мои соболезнования.

Ответить я не успела, Саймон с диким ворчанием завалился на пол.

– Кошмар, – пробормотала я, никогда в жизни не видела, чтобы так напивались. Какое ужасное зрелище.

– Идите, госпожа, отдыхайте. Комнату я успела вам приготовить, пока вы ездили на кладбище. Сундук ваш тоже доставили. А я сейчас Сэма позову мне помочь.

Мы вместе вышли из кабинета, и я не удержалась, спросила служанку:

– Ты давно работаешь в доме? Когда я уехала в монастырь, тебя здесь не было, – решила немного прощупать почву. Девица могла рассказать о последних днях мамы.

– Чуть меньше месяца, госпожа. Я вернулась из столицы. – В светло-карих глазах мелькнула грусть и пропала.

– Мари, раньше у нас в доме все блестело от идеальной чистоты. Утром жду тебя с тряпками и ведрами. Начнем с первого этажа и постепенно доберемся до верхнего.

Я бы и сейчас взялась за уборку, но усталость брала свое, да и перекусить не помешало бы. В животе тихонько заурчало. Мари послушно кивнула и побежала за конюхом. Фанни, ожидавшая за дверью, сжавшаяся в уголке, встрепенулась.

– Не пожалела еще, что сбежала из монастыря? – спросила, направляясь в сторону кухни.

– Нет, страшно было, но нет, – ответила Фанни.

Полли накормила нас остатками ужина, но кухарка никогда не была особо разговорчивой. Полная женщина так крепко обняла меня, что сразу стало понятно: была рада моему приезду. На ее глаза навернулись слезы, и мы вместе поплакали. Безумное горе навалилось на плечи, вынуждая меня склонить ниже голову и уйти в себя. Аппетит пропал, отодвинув тарелку с овощным рагу, просто пила чай.

Когда мы с Фанни отправились наверх и проходили мимо маминой комнаты, я долго стояла, но так и не решилась войти. Сердце болезненно сжалось, я снова разревелась. Фанни слегка приобняла:

– Миранда, я помню, как, маленькая, плакала, узнав о смерти родителей. Мне тогда одна из монахинь сказала: «Говорят, время лечит, но это неправда. Ты привыкнешь к мысли жить без дорогих тебе людей. В сердце боль притупится, но рана, увы, не затянется.»

– Как хорошо, что ты поехала со мной.

Словно мама побеспокоилась обо мне, чтобы я не была одна.

––

флересса* – обращение к замужней женщине

Глава 3

Свеча дрожала в руке от паники, которая накрывала с каждым разом все сильнее, пока я спускалась по лестнице, старательно прислушиваясь к звукам. Ничего лучше не придумала, чем пробраться ночью в кабинет отчима и разыскать заключение о смерти. Никогда в жизни не рылась в чужих вещах, оттого было страшно и стыдно. Не знаю, сколько простояла возле двери кабинета, прежде чем уговорила себя войти внутрь, словно воровка.

Я была здесь дней пять назад. Смерть мамы свалила меня с лихорадкой. Высокая температура, апатия держали в постели, пока однажды не увидела сон. Я сидела на качелях в саду, глядя на бескрайнее море, а на коленях у меня лежала тарелка с клубникой.

– Миранда, – ласково произнесла мама и присела рядом со мной. Вздохнув глубоко, она грустно сказала: – Как мне здесь нравится, и совсем не хочется уходить.

– Так не уходи, – улыбнулась я, протягивая ей клубнику. – Зачем ты умерла? Теперь я не знаю, что делать.

Во сне я обиделась, даже отвернулась от мамы. Ее пальцы мягко прикоснулись к моим волосам и нежно провели по распущенным локонам.

– Я так хотела жить, увидеть тебя взрослой, надеть семейные драгоценности в день твоей свадьбы, подержать на руках внуков, но увы. Миранда, если ты станешь слабой и не будешь бороться, то он с легкостью тебя уничтожит и приберет все к рукам.

– Кто он? – нахмурилась и повернулась. Мамины тонкие пальцы обхватили мои плечи.

– Настоящая змея, которая обманом заползла в наш дом. Слишком поздно я распознала его уловку, а ты должна встать с постели, иначе попадешься, как я. Он ждет, когда ты станешь очень слабой, и нападет.

– Но мне так плохо без тебя. – Мы обнялись, и я прижалась к маминой груди, закрыла глаза, с болью в сердце вдыхая такой родной запах детства.

– Ты сильная и справишься. А жалеть мертвых не надо, им уже не больно, они вернулись домой.

Мама поцеловала меня в лоб и исчезла, а я проснулась. В теле была странная слабость, но жар отсутствовал. Рядом на тумбочке стояла кружка с травяным чаем. Он пах мятой и ромашкой. Я все выпила, смочила сухое горло и встала с кровати. Внутри был странный холод, словно все чувства исчезли. Оглядевшись, заметила Фанни, которая, укрывшись тонким одеялом, сопела на софе, поджав к груди ноги. «Чтобы я без тебя делала? Ты моя спасительница. Завтра я что-нибудь придумаю, чтобы ты спала на более удобном месте», – пообещала я и, взяв с пола фонарь, который поставила возле себя Фанни, вышла из комнаты.

Первое, на что сразу обратила внимание, когда вошла в кабинет: не пахло алкоголем, лишь легкий аромат сигаретного дыма. Стараясь тихо ступать по ковру, я подошла к письменному столу. Утренняя газета, грязная кружка, пепельница – вот все, что я увидела. Уговорила себя посмотреть ящики, от каждого шороха замирала, прислушивалась, прежде чем снова продолжала поиски.

Ничего интересного в ящиках не было: тупые перья для письма, чернильницы, толстая книга домашнего учета. Вот ее надо будет почитать при свете дня и хорошенько все проверить. Как-то мама показывала мне расчеты, правда, я слушала одним ухом, потому что рвалась на улицу. Я вообще не любила учиться, легкомысленно относилась ко многим вещам, в голове были одни лишь танцы да кавалеры.

Ничего не обнаружив, поджала губы, раздумывая, где бы еще глянуть, и вспомнила. Сейф. Он был спрятан над камином за зеркалом.

Сердце бешено стучало в груди, пока вспоминала, куда надо нажать, чтобы подобраться к железному ящику. Пароль врезался в память, мама заставила выучить. Щелкнул замок, и я осознала, что просто перестала дышать, пока крутила колесики с цифрами.

Подняла выше фонарь, чтобы получше было видно содержимое. Несколько бумаг аккуратно лежало в одной папке. Деньги также имелись, причем немало.

– Негодяй! Мерзавец! – зашипела я. Отчим мог спокойно продолжать оплачивать мое содержание в монастыре на верхних этажах. – Жадная скотина.

Не выдержала и выразилась еще крепче, любимым ругательством.

– Чтоб мне сблевать ядовитой медузой!

В детстве мы часто бегали в порт, а после повторяли словечки матросов, стоя на холме и глядя на синее море. Мама ужаснулась бы, услышав…

В сердце снова кольнуло, будто кто-то быстро проткнул его шилом. Сжав зубы, я взяла папку и вернулась к столу. Заключение о смерти лежало сверху. Дрожащими пальцами поднесла его к свету и начала читать, совершенно ничего не понимая. Термины врачей лишь еще больше запутывали латинскими названиями, я уловила одно: у мамы была болезнь, связанная с кровью.

Единственный, кто мне мог все объяснить, это друг детства – Крис. Вернее, его отец, он был нашим семейным доктором. Что ж, значит, завтра… Взглянула в окно: на небе светлело и звезды медленно таяли в солнечных лучах. Сегодня отправлюсь к флерону Феммету.