Во главе кошмаров

– Никак, – бесхитростно признался он, но потянулся вперёд и сжал мою руку, будто видел или ощущал пропасть, над которой я повисла. – Когда воспоминаний становится слишком много или есть те, от которых я хочу избавиться, мне помогает Морос. Он способен забирать отрывки из памяти, на время или навсегда, если нужно. Именно он помог заключить правду о ваших личностях в шары.

– Что он делает с чужими воспоминаниями?

– Часть уничтожает, но в основном оставляет на Переправе, – Гипнос дёрнул подбородком в сторону уходящего солнца. – Здесь бывают видения о разных трагедиях, праздниках, архитектуре, изобретениях, эпохах и событиях. Они переплетены с существующими видениями Морфея, Фобетора или Фантаса, в зависимости от того, что это за воспоминание. Моё прошлое, опыт и знания вокруг тебя, Кас.

Я огляделась с большим благоговением, лучше понимая, насколько же сложно и многогранно это место. Оно действительно живое и настоящее. Переправа и есть неотъемлемая часть самого Гипноса.

Плывущие мимо облака при сосредоточенном рассмотрении менялись, обретая странную форму. Иногда казалось, что в ветре можно разобрать звучание неясной мелодии или голоса. Я до боли в глазах всматривалась в пейзаж, заметив, как в некоторых местах преломляется и разбивается на едва различимую радугу свет, словно обтекает невидимых призраков. Звуки и предметы были иллюзорными, едва заметными, даже если напрячься.

– Морос тоже здесь жил всё это время?

– Нет, он лишь приходил время от времени, чтобы проведать меня и помочь с накопившимися воспоминаниями. Тысячелетиями он бродил по другим мирам, а вернувшись, решил жить среди людей. Тебе известно, в чём его роль, – утверждал, а не спрашивал Руфус. Я провела по своим предплечьям до локтей, прогоняя мурашки с кожи.

Подводящий к гибели.

Гипнос кивнул, как если бы прочитал ответ на моём лице.

– Он тоже участвует в судьбе. И именно его помощь подвела нас всех к той встрече. Все фигуры расклада очутились в одном месте. Столкновение было неизбежным.

– Он что-то у меня забрал. Он… так же лгал. Солгал, глядя мне в глаза, когда я пришла с разговором о Райденах.

– Скорее всего. Значит, враньё было необходимо, чтобы запустить последующие события.

– События, что привели к смерти Сирши! – зло напомнила я, указав на свежую могилу. У меня закончились слёзы, но по-прежнему оставался гнев, казалось, что его источник внутри бесконечен.

Руфус нахмурился, прекратив строить из себя всезнайку. Он внимательно осмотрел хризантемы и коснулся красных лепестков мака.

– Этого не должно было случиться, – признал он, лишив меня дара речи. – Она не должна была умереть. Не такая судьба была уготована куколке, Кас, что-то изменилось. Что-то, что и так было неправильно, стало и вовсе искажённым. Да, я и Морос знали, что на встрече откроется личность Микеля. Знали, что и о тебе станет известно: мы сами намеревались рассказать. Но только рассказать, твоё присутствие стало неожиданностью даже для меня. Смерть Лахесис тоже была предначертана, хотя мойры об этом не догадывались, так как не видят свои судьбы и мнят, что способны обмануть время и законы бытия. Да, Кас, мы явились ради мести. Взрыв, убивший мою семью, стал результатом вмешательства мойр в жизни даориев, – Гипнос шумно выдохнул, чтобы набрать полную грудь воздуха перед дальнейшим повествованием. – Задача мойр плести и резать нити, беречь предопределённые балансом судьбы. Однако они не имеют права менять предначертанное по своему усмотрению. Они хранительницы, следящие за уготованным каждому. Первое их вмешательство привело к разделению единого народа на две разные непримиримые расы, ко множеству войн и трагедий.

– Они позволили Эфиру дотронуться до нитей, и так появились даории, но вы с братьями и сёстрами создали палагейцев. Вы по своей воле коснулись нитей, – дополнила я.

Руфус сдержанно кивнул, а следом мотнул головой.

– Да, мы согласились с планом Мома и хотели пошутить, но мы тогда не знали, что наши действия – лишь результат поступка мойр. Сам баланс сил подвёл нас к этому. Мы тогда были молоды и ещё не замечали причинно-следственных связей и тем более не могли осознавать масштабы последствий для будущего. Мы, как дети, забавлялись и играли с возможностями, Кас. Не позволь мойры Эфиру касаться нитей, и мы бы не стали их трогать. Разделения никогда бы не произошло.

Я облизала пересохшие губы, но прекратила спорить, позволив богу сна продолжить рассказ.

– Мойры и дальше не раз предпринимали попытки вмешиваться, которые в конце концов привели к взрыву на Переправе. После трагедии мы с Моросом решили, что сёстры сами ужаснулись последствиям. Действительно, в итоге это временно умерило пыл мойр. Однако спустя сотни лет жажда повернуть развитие в желанную им сторону восторжествовала. Возвратившийся Морос заметил их воздействие первым. В этот раз оно было более хитрым, едва заметным, о нём, кстати, рассуждал тот юный палагеец Иво. Камаэль мне рассказал, умный мальчишка, – бог сна натянуто усмехнулся, но веселье было безрадостным и мимолётным. – Надеюсь, он выживет. С ним тоже не должно было подобного произойти.

Солнце всё-таки скрылось за горизонтом, сумерки неторопливо густели, но, несмотря на окружающую прохладу, я начала потеть. Меня немного раскачивало из стороны в сторону, тело мелко и бесконтрольно дрожало, живя своей жизнью. Руфус задержал испытующий взгляд на моём лице, я торопливо потёрла взмокший лоб.

– Что это? – спросила я, тронув новую чёрную татуировку на левом предплечье у локтя.

– Это твоя метка. Тебе и твоему брату мы с Моросом поставили их при рождении. Одна линия для первого близнеца, две – для второго. Эта метка – доказательство, потому что было время, Кас, когда даже я не знал, где ты.

Гипнос коснулся одного из красных маков, и под его пальцами лепестки приобрели нежный розовый оттенок. Он сорвал цветок и протянул мне.

– Тебя лихорадит, Кас, – ответил он раньше, чем я успела спросить. – Твоему телу требуется отдых после пережитого шока. Понюхай. Немного успокоит.

– Это всего лишь цветок, – с опаской, но я взяла предложенное.

– Просто понюхай.

Я подчинилась, ткнулась носом в чёрный центр, окружённый бархатистыми лепестками. Шумно втянула запах носом, но аромата не ощутила.

– Ничего не…

Мне не удалось договорить, я обмякла и завалилась на бок. Всё ещё была в сознании, но не могла контролировать тело.

– Ты слишком доверчивая, Кас, – пожурил Руфус. – Разве Камаэль не предупреждал, что нужно думать, от кого принимаешь мак на Переправе?

– Лжец, – с неприязнью выплюнула я, когда Гипнос подошёл и без каких-либо усилий взял моё безвольное тело на руки.

– Тут он весь в отца, – со смешком признался Гипнос, прекрасно понимая, что я имела в виду его, а не Кая.

– Знаю, что обещал тебе ответы, но, похоже, мы действительно просидим здесь до утра, – всё-таки объяснился Гипнос, шагая к дому. Сознание уже плыло в тумане, мне хотелось зевнуть, но не могла двинуть и пальцем. Глаза заслезились от малейшего света, но я заупрямилась, не желая так просто засыпать.

Бог безмолвного сна.

Впредь я не приму от него ни единого цветка.

– Спи, совёнок. Завтра мы обсудим всё остальное.

* * *

Я проснулась на роскошной кровати с мягчайшей периной и восхитительно умиротворяющим пейзажем за окном, но встать у меня не получилось, и я скатилась на пол, утянув за собой пышное одеяло. Удара об пол почти не ощутила. Кости и мышцы болели, а кожа зудела. Прикосновение всех тканей казалось неприятным.

Я помнила о вчерашнем вечере, о встрече в Даории, помнила кошмары, падение в небо, разговоры с Гипносом и мёртвую Сиршу. Помнила всё, но не могла осознать перемен. Пошатываясь, кое-как поднялась на ноги, нашла ванную, быстро умылась ледяной водой, стараясь не задумываться, каким образом тут работает водопровод. На мне было чужое платье, похожее на ночную сорочку, но не придав этому значения, словно пьяная, я направилась к выходу из спальни. В коридоре меня продолжало покачивать. Я то и дело придерживалась за стены. Не знала, куда идти, но ноги сами повели направо. Ориентируясь интуитивно, нашла лестницу вниз. Благо каменные ступеньки были покрыты ковром, и босым ногам было не так уж и холодно. Оказавшись на первом этаже, я немного пришла в себя и с большим интересом рассмотрела убранство.

Стильная, лаконичная отделка, широкие диваны и удобные кресла, обитые чёрной кожей, стеклянные столики, невысокие комоды из тёмного дерева. Единый стиль не пестрил и не раздражал взгляд, а наличие растений добавляло дому жизни. Однако все они были зелёными: папоротники, декоративные деревья, бамбук и другие. Никаких цветов, те росли исключительно на полях за пределами дома.

Я замерла и насторожилась при встрече с зеркалом во весь рост. Не сразу поверила, что отражение принадлежит мне. На меня глядели чужие глаза. Я наклонила голову, двинула рукой, наблюдая, как незнакомка повторяет за мной. Изменились черты лица, став изящнее, знакомая с детства припухлость в щеках исчезла. Неестественно белого цвета волосы отдавали слабым переливом в серый. От каре не осталось и следа, теперь пряди доходили до поясницы. Лежали на плечах, укрывая и пряча обнажённую кожу. А ярко-жёлтые глаза казались чем-то нереальным. Такой цвет встречала разве что у кошек, рептилий и… сов.

Совёнок.

Я несколько раз моргнула, проверяя, не галлюцинация ли это. Приблизилась, оттянула веко, пристальнее разглядывая насыщенную желтизну со слабым золотым переливом. Я невесело усмехнулась, вспомнив, что жёлтый – фамильный цвет Дома Раздора.

Но даже новое красивое лицо не могло скрыть серого оттенка кожи, покрасневших белков, потрескавшихся сухих губ и синяков под глазами.

Я отвлеклась на шум откуда-то слева и пошла на звуки. За грохотом не разобрала голосов и не смогла определить, кто именно дома. Веста выронила длинную ложку при виде меня в дверном проёме просторной кухни.

– Кассия, ты меня напугала. Я совсем не слышала, как ты встала, – она расслабленно выдохнула и подняла ложку. Я не стала говорить, что за устроенным ею громыханием вообще вряд ли удалось бы что-то услышать.

На кухне был погром, а сама Веста перепачкалась в муке и, кажется, в яйце, но каким-то образом продолжила излучать очарование.

– Надеюсь, ты хорошо спала, без кошмаров в этот раз?

Я кивнула, не припомнив, снилось ли мне хоть что-то.