Когда возвращается любовь

– Стоп! – резко прервал меня Андреас. – Никто тебя не убьёт, тебе же надо ещё закончить свой роман.

И тут я вдруг рассмеялась:

– Ага, моё воображение он точно уже убил.

– Посмотри на это с другой стороны, – Андреас сел рядом со мной, – ребёнок – это опыт, который нужен прежде всего тебе, – он смотрел на меня так мягко. – Чтобы ты завершила «Дельфанию». Ну или чтобы потом написала что-то новое. Чтобы твоя история кому-то помогла.

«Что-то в этом есть», – я стала потихоньку приходить в равновесие.

– Поцелуй меня. – Я не помню, когда в последний раз я так страстно целовалась с Андреасом. Во мне забурлило такое дикое желание, что я как кошка вцепилась своими когтями в спину мужа: – Возьми меня…

Мне хотелось заниматься с ним любовью до беспамятства. Вопреки тому, как было между нами принято, мне хотелось, чтобы он был со мной груб, чтобы подчинял меня своей несгибаемой мужской воле, и мне хотелось подчиняться ему, чтобы потерять себя и ни о чём не помнить. Это была не я, но мне чертовски нравилось то, что хотела во мне эта новая я. Как будто я наконец-то позволила себе то, что было за пределами моих осознанных чувств и эмоций. Взглянув в момент нашей близости в такие ясные глаза Андреаса, я подумала, что он точно меня не убивал в прошлой жизни, ведь он меня любит. «А что если не было никаких прошлых жизней и у нас есть только эта настоящая жизнь? – Тогда мне здорово повезло, что в этой жизни я люблю и меня любят. Будь что будет!» – я закричала не от боли, а от удовольствия, которое взрывалось во мне с неудержимой силой.

На следующее утро всё было иначе. Я начала не с привычных уже мне объятий с раковиной в ванной комнате, когда меня всю судорожно тошнило. Нет, всё было спокойно во мне, буря внезапно закончилась. Лёгкость. Хотелось летать. Я села за компьютер и с головой погрузилась в свой неоконченный роман. Слова шли с такой скоростью, что я едва успевала их записывать. Теперь у меня был другой план: чтобы с моей главной героиней было всё хорошо, так хорошо, как я верила, будет и со мной.

В мой кабинет вошёл Андреас, заспанный:

– С тобой всё в порядке?

– Да, любимый. – Я подставила свои губы, чтобы он меня поцеловал. – Только не говори, что я – твоя королева.

– Не буду, ты и так это знаешь.

***

Страна Владимира – это страна серебряных рос. Русия. На рассвете уходящие ввысь секвойи покрываются бесчисленными паутинками, которые сотканы из мельчайших капель божьей воды; их освещают лучи поначалу кажущегося холодным солнца; всё вокруг искрится, отчего внутри разливается какая-то необъяснимая благодать. Это была другая красота чем та, к которой привыкли мои глаза. Что меня здесь ждёт и увижу ли я когда-нибудь снова свой дом? Хотя был ли у меня в действительности дом? И я не знала, почему Владимир решился на этот побег, ведь он мог и дальше служить своему королю и получать за это хорошую оплату. Я смотрела на его сильное тело, которое делало всё, чтобы спасти меня и моего сына, и кроме самой скромной благодарности к нему я ничего не чувствовала. Я боялась чувствовать и эту благодарность, потому что чувства значили для меня боль, о которой я знала не понаслышке.

– В моей стране тебя не будут унижать. Ты женщина, а женщин у нас уважают. Ни над тобой, ни над твоим ребёнком не будут смеяться. Ты дала жизнь, а это у нас ценится. Ты будешь вольной, и если захочешь, выберешь себе мужа, – Владимир всегда говорил сдержанно.

– Я не хочу мужа. Я только что от одного сбежала. – Это был первый раз, когда я открыто заговорила о своих желаниях.

Между нами повисло молчание. Владимир стал собирать наши вещи:

– Моя королева, нужно идти. До стана один день.

Глава 12. Дельфания

Я видела в Ахмаре то же, что видела в своём отце – силу, смелость, доблесть. Я не раздумывала, могу ли я ему доверять, я это чувствовала, и если он говорил, что с ним я в безопасности, он сделает всё, чтобы так оно и было. Я не спрашивала ни про его семью, ни про его положение. Когда он нашёл моё тело, выброшенное на берег Атлантикой, он не задавал никаких вопросов, он давал мне возможность быть собой и открыться ему по моей готовности. Такое же право теперь давала ему и я, согласившись ехать с ним в Арру – столицу Аллантии.

По маленьким золотым подковам, служившим на его одежде застёжками, я поняла, что он был в числе тех, кто управлял армией: точно такие же подковы притягивали мой взгляд и мои детские пальцы, когда я пробиралась в комнату родителей: форма отца, которую он практически никогда не надевал, висела на видном месте, всегда безупречная. Во главе армий алланитов стояли воины, которых сама война ставила на места предводителей, и они всегда сражались бок о бок с другими бойцами. Алланиты верили в судьбу и считали, что если воин падёт, на его место встанет тот, кто должен там быть после него. Они не боялись смерти, и в этом я на собственном опыте смогу потом убедиться.

Наши лошади остановились у белоснежного каменного храма. Навстречу к нам вышла женщина в длинных чёрных одеяниях. Она поприветствовала Ахмара, склонив перед ним голову. Ахмар сделал то же самое, затем помог мне спуститься – в Оссе мало кто ездил на лошадях.

– Это Сирия – твоя наставница. Я обо всём договорился. Ты будешь жить в храме до момента, когда ты сама решишь свою судьбу: остаться здесь или уйти.

Сирия взяла мою руку, и меня словно пронзил магнетический ток:

– Она останется, ведь пути её уже привели сюда, – Сирия прижала меня к своей груди, как когда-то прижимала меня к себе мать.

Моё сердце чувствовало, как пылает её сердце, и я впервые после всего того, что пережила в Оссе, расплакалась. Она посмотрела в мои глаза, и неосознанно я каким-то образом передала ей картинки резни, боли и страданий, через которые прошла, а Сирия в ответ мне показала женский круг, внутри которого горело большое розовое пламя, напоминавшее мне тысячи лепестков, собранных вместе. Ахмар понял, что ему пора уходить, а мне пора исцелить свои душевные раны. Я была счастлива, что попала сюда, но в то же время, мне было грустно расставаться с воином, спасшим мою жизнь. Я не знаю как, но Ахмар без слов сказал мне, что будет рядом – я слышала его мысли…

И вот настал день моего первого совершеннолетия, день, когда я становилась готовой творить жизнь, потому что моя кровь теперь питала землю. Отныне я должна буду следить за своими эмоциями и состояниями, так как на меня возлагалась большая миссия – быть сосудом Матери-Земли.

В храме по этому случаю был устроен праздник, подготовка к которому велась особенно тщательно. С первыми лучами солнца все жрицы собрались в саду чтобы совершить омовение росой. Затем мне и другим молодым девушкам, вступившим в свои первые дни крови, распустили и расчесали волосы. Мы сняли свои старые одежды и предстали перед мягким утренним солнцем, которое напитывало нас своей силой. Прохладные капельки воды, образовавшиеся за ночь между небом и землёй, дарили лёгкость, сообщали нашим телам секрет вечной молодости. Вместе с росой по нашим ногам текла кровь, которая окропляла землю под босыми стопами. Я стала ощущать едва выраженное гудение внизу своего живота, как будто созревший во мне бутон сообщал, что он готов распуститься. Мы пели и танцевали, дарили земле приготовленные фрукты и овощи, произносили свои обеты и обещания.

Мне и другим девушкам выдали их первые чёрные платья, сшитые из мягкой хлопковой ткани. Чёрный цвет у алланитов считался цветом земной плоти, и его могли носить только те, кто был способен рождать материю во всех её проявлениях – эти и другие таинства мне ещё предстояло узнать на многочисленных встречах, на которых Сирия по крупицам будет раскрывать лепестки женской мудрости.

Со дня моего посвящения я уже полноправно принимала участие во всех событиях и ритуалах храма. Здесь никто не был привязан к своим обязанностям, каждый был волен в своём выборе, каким бы тяжёлым или лёгким он ни казался, поэтому в своём выборе я следовала текущему через меня внутреннему зову, и меня сразу охватывала блаженная лёгкость для всего, что просилось свершиться через мои руки.

Я так привязалась к Сирии, что проводила с ней времени даже больше, чем предполагали занятия в храме. По лицу наставницы было невозможно догадаться, сколько ей лет, но то, что она нам рассказывала о женщине, о любви, о земле, я воспринимала как высочайшую истину. Я чувствовала, что мир вокруг меня действительно устроен так. Но я также не могла забыть пережитый мною ужас, когда убили мою мать, когда без полученного согласия пришлые мужчины на моих глазах разорвали своей похотью плоть моей наставницы в нашем маленьком храме с чистой водой в Оссе.

Всеми своими переживаниями я свободно делилась с Сирией и с другими девушками нашего круга, потому что они могли чувствовать мою боль и смотреть моими глазами – этой способностью обладали все аллантийки, если их сердца были открыты, а женский огонь достигал центра чуть выше груди. Я тоже была наполовину аллантийкой и в этом смысле ничем не отличалась от моих новых подруг. Для себя я поняла, что в мире есть те, кто отошёл от истины, но это совсем не значило, что истины в мире нет.

Ахмар часто навещал меня, и с каждой встречей нас всё больше друг к другу тянуло. По моим ногам быстро-быстро начинал бежать земной ток, такой же какой нас Сирия учила поднимать из земли на наших занятиях, только во много раз сильнее. Я чётко слышала своё тело, говорившее мне, что моё лоно выбрало его. Это должна быть любовь до черты, пока смерть не разлучит наши души. Но сердце Ахмара было наполовину скрыто от моего сердца, и он не передавал мне никаких мысленных картинок, чтобы я могла понять причину. Я вспоминала слова своей матери «есть так, как есть» и принимала такое положение между нами. Любовь никогда не противится судьбе, и это была одна из прошитых в меня истин.

***

Я смотрю на свои жизни, как будто пролистываю старые книги. Хотела ли я поступить иначе? Может, и хотела. Могла ли я поступить так, чтобы сейчас всё было по-другому? Нет, не могла. Какой урок я должна постичь и как пройти его, если мой же смысл скрыт сейчас от меня?

Я попала в пространство, которое я сама для себя сшила из тех счастливых кусочков, с трепетом лелеемых моей душой. Вот они –рассыпанные под ногами звёзды, бескрайние варианты моих многочисленных судеб. Смотрю на свой путь. Почему я следовала здесь, но не проходила там? Ведь на самом деле так легко сменить свою реальность, но эта лёгкость всегда казалась чем-то непреодолимым.