Одна из историй. Часть 1

? Вы просили подойти… ? я нерешительно начала разговор.

? Да, Мия, это по поводу твоей последней контрольной, ? учительница выдержала паузу и посмотрела на меня долгим задумчивом взглядом. – Ты единственная из класса решила последнее задание, которое было дано из школьной программы высшего уровня. Может ты в этом году попробуешь свои силы в отборочном школьном туре на участие в районной олимпиаде по математике?

Я была немного взволнована этой новостью, но в то же время обрадована. Впервые мне удалось в чём-то выделиться среди остальных. Моя наивная детская душа трепетала от радости. «Я смогу быть полезной!», – думала я в тот момент. Меня записали на отбор.

Уроки закончились, и я отправилась домой. Идти было недолго. Мы с мамой и братом жили недалеко от школы, в небольшой квартире на окраине района. Моя мать была властной женщиной и категорически отказывалась принимать не подходящий по её планы расклад событий, в прочем, как и мнение других. Единственным человеком, в котором она души не чаяла, был её сын, он же мой брат – опять же, для обозначения назовем его, к примеру, Алек. Я уже о нем упоминала ранее, тот самый, который с рождения стал центром вселенной нашей семьи. Он был младше меня на шесть лет и только в этом году пошёл в школу. Моя мать ещё с его рождения верила, что у Алека большое будущее и всех в этом убеждала. Те, кто хоть как-то пытался противоречить суждениям влюблённой до безумия в своего сына женщины, автоматически заносились в «чёрный список».

Придя домой, я почувствовал вкусный запах свекольного супа, приготовленный мамой. Надо признать, готовила она вкусно. В животе урчало после голодного дня, состоящего из семи уроков, факультатива и репетиции в театральном кружке, в который я начала ходить пару лет назад, так как мне нравилось выступать на сцене. Я не ходила обедать в столовую как все дети по простой причине: у меня практически никогда не было карманных денег. Моя мама обычно выделяла мне деньги строго, когда того требовали в школе на что-то вроде обязательных экскурсий и различных мероприятий.

– Как прошёл день? – моя мама зашла на кухню в тот момент, когда я в нетерпении искала черпачок, чтобы налить себе в тарелку суп.

– Отлично, – я на мгновение отвлеклась от поисков и обернулась, в моем сердце уже трепетала радость от того, что я расскажу это маме.

– Ну, ну, рассказывай, – моя мать присела на стул и с интересом посмотрела на меня.

– Я была сегодня была на факультативе по математике, и знаешь, что? Мы готовимся к олимпиаде! – с гордостью ответила я и посмотрела на маму в ожидании похвалы.

– Хм, – задумчиво протянула она и уголки её губ чуть приподнялись, – очень хорошо, молодец! Это куда полезнее, чем твой театр. Умные люди многого добиваются в жизни.

– Спасибо! – налив себе в тарелку суп, я села напротив. – Знаешь, о чём я мечтаю?

– И о чём же?

Зачерпнув ложку супа и проглотив его, я громко и с гордостью ответила:

– О том, что я после школы выучусь на какую-нибудь важную должность юриста или того, кто управляет компанией, стану очень богатой куплю тебе большой дом, ? я даже на этом моменте вытянула руки в ширину, ? и какую захочешь дорогую красивую машину!

Детским языком я несла бред, но мысли у меня были чистые и искренние: я хотела, чтобы мой гордились.

– Скорее, это сделает Алек, – усмехнулась в ответ моя мама. – Кстати, пора его будить, а то уже полдень.

В те годы я была очень привязана к ней и ее мнению. Моими любимыми моментами тогда было, когда она, почитав сказки на ночь Алеку, подходила ко мне и желала спокойной ночи, гладя рукой по волосам.

– Спокойной ночи, – говорила она при этом тихим, приятным голосом.

Ещё до рождения Алека это было каждый день, то потом раз в три дня, раз в неделю, раз месяцев, а после и то реже.

Через год мое положение в школе улучшилось, но сомнительно. Я стала отличницей, побеждала на олимпиадах по математике, химии, физике. И одноклассники ко мне стали тянуться, жаль лишь, что тогда я путала лицемерие с дружелюбием. Меня использовали, чтобы списать, бесплатно получить помощь и прочее. А при удобном случае опять же издевались, и не только мои одноклассники, по-своему издевались даже учителя.

В любимом 304-м кабинете на одном из уроков моя нелюбимая старушка-учительница иногда делала непонятные для меня вещи для взрослого человека.

Как-то в самом начале урока, когда весь класс уже уселся за парты, и нам уже было по 14-15 лет, она внезапно начала занятие таким словами:

– Ребят, знаете, что я думаю? – на этих словах весь класс напрягся. В это время на заднем парте одноклассники нещадно использовали мою тетрадь, чтобы по-быстрому списать домашнее задание. Они периодически тыкали меня в спину, чтобы возмущаться, какой же все-таки у меня отвратительный почерк. Я же, в свою очередь, спокойно сидела раскрашивая ручкой квадратик в тетрадке.

Старушка-учительница выждала паузу и продолжила:

– Я очень ценю и уважаю детей, который безвозмездно помогают ровесникам, искренне и по доброте.

Я подняла голову и посмотрела на нее. Вероятно, она сейчас скажет обо мне, о ком же еще?

– Как, например, Роксана, – учительница внезапно кивнула головой в сторону другой девочки из нашего класса, которая училась примерно на том же уровне, что и я, только никому особо не помогала. Она также была спортсменкой и симпатичной на вид, поэтому ей удалось заработать положительный статус в школе, и ее полностью устраивало, что «ботаником» для унижения и списывания в классе служила я. – Роксана прекрасная добрая девочка, не то, что Мия. Мия вот никому не помогает и эгоистка, – закончила свою речь наш преподаватель математики.

В этот момент я ощутила острую обиду. Но еще хуже, что тогда я узнала про существование предательства и лицемерия. Весь класс как в рот воды набрал. Все молчали. Никто ни сказал ни слова о том, что это не так. На первой парте лишь один худой паренек, который, к слову, не так часто использовал мою помощь, тихо-тихо сказал:

– Мия – не эгоистка.

Его никто не услышал. Или притворились, что не услышали.

Детского эгоизма хватало даже в старших классах. Думая об этом, я вспоминаю Дэна. У Дэна все было хорошо, кроме чрезмерного эгоизма и гиперэмоциональности. Он был единственным человеком в классе, на кого я даже напала и дала пару пощечин, хотя я никогда не умела драться. Это произошло, когда мне было девять лет, и я не помню, что он такого сказал мне, но после моих пощечин он плакал. Удивительно, как можно было такого тихого мягкого ребенка как я спровоцировать на попытку драки.

Когда мне было 16 лет, мы с классом собирались на экскурсию, в ходе которой мы на пароме должны были отправиться в другую страну, погулять там в столице по музеям и вернуться паромом на следующий день. Ясное дело, ночь на пароме молодежь обычно использовала не для того, чтобы спать. Все запасались алкоголем, травкой и тому подобным. Я помню прекрасный солнечный день весны, когда я вышла со школы и двинулась в сторону дома. Недалеко меня подкарауливала группа парней во главе с Дэном. Нет, они меня не избили, но как мне показалось, они были к этому близки.

– Слышь, стукачка! Иди сюда! – спускаясь по ступенькам школьной лестницы, услышала я голос Дэна.

– Да, Мия, иди сюда или будешь опять потом плакаться училке! – выкрикнул другой голос из компании.

После этого последовало еще несколько выкриков, более нецензурных.

Я остановилась и дрожащим голосом попыталась ответить:

– Я не понимаю, о чем вы…

– Да все ты, жирная корова, понимаешь, – мне навстречу двинулся быстрыми шагами Дэн, как будто хотел напугать. – Это ты заложила нас сопровождающей училке, и та теперь не пустит нас на паром без досмотра.

– Я никому ничего не говорила, – я попятилась в испуге, осознавая, что они могут сделать, решив, что это действительно была я.

– Да конечно! – Дэн рассмеялся. – Парни, слышите? Она никому ничего не говорила!

Друзья Дэна стали вторить ему противным смешками, подобно стаду гиен.

В этот момент из главного входа школы вышел учитель программирования, который был крепким рослым мужчиной, да и вдобавок разъезжающим на байке. Это меня и спасло. Дэн и его приятели попятились, а я быстрым шагом побежала за школу, откуда шла вторая тропинка, ведущая к моему дому. Помню, что плакала всю дорогу домой, и не понимала, почему именно я должна была это терпеть.

Спустя несколько лет, как я закончила школу, и с одной из своих одноклассниц по имени Мила, которая все это видела, я подружилась. Как-то раз, когда мы выпивали дома у меня вино уже будучи взрослыми, она мне сказала:

– Прости, Мия, что я тебя тогда не защищала, я боялась. Это был стадный инстинкт.

Нет, я ее не винила. Я ее понимала. Мы были каждый из своего мира, и чтобы не стать изгоем в школе, каждый шел на свои жертвы. Но Мила рассказала мне кое-что еще в тот же вечер, и я возненавидела школьные времена еще больше. То, что рассказала Мила, объясняло и ненависть Дэна ко мне также.

Причина, по словам Милы, оказалась абсурдной и жестокой.

В младших классах большая часть учеников ходила в бассейн после уроков. Я не умела плавать, и как-то на дополнительном занятии и упала в ту часть бассейна, где было глубоко. Я начала захлебываться водой. Тренером была железная леди в возрасте, которая явно не любила детей. Она стояла и смотрела, а помочь велела тогда мне Дэну. Дэн с минуту колебался, пока я пыталась ухватиться за стену и не утонуть. Потом Дэн протянул мне все-таки руку. Это случай я помнила всегда, но не знала, что было после. А то, что случилось потом, и повлияло на отношение Дэна ко мне.

– Его начали нещадно гнобить, – рассказала мне тогда Мила. – Спасти тебе жизнь у нас в классе было позором. Ты было кем-то вроде уродца, и помогать тебе было запрещено. И Дэну за то досталось. Поэтому он возненавидел тебя.

***

– Мне жаль, Мия, что ты столкнулась плотно с детским эгоизмом, – говорите вы, выслушав первую часть рассказа девушки. – Но, увы, такое бывает часто.