Магия и кровь

– Да чтоб меня хакнуло. Похоже, Мама Джова тебя любит.

Я трясу головой. Ерунда какая-то. Мама Джова ненавидит меня. Я не стала делать выбор.

И тем не менее – вот оно, черным по белому.

Даже столь предосудительная черта характера, как упрямство, иногда вызывает восхищение. Ты хочешь попытаться еще раз? Пожалуйста. Можешь ответить на мой Призыв до завтрашнего заката.

Больше не подводи меня.

    Мама Джова

Глава шестая

Бабушка буравит взглядом беднягу в подземке, пока он не уступает ей место. Солнечно улыбнувшись ему, она усаживается. Электрички в Чайнатаун не ходят, поэтому мы едем обычным транспортом.

Ну и неделька выдалась. Сначала меня унизил парень, с которым я идеально совместима генетически, а потом я провалила единственное испытание в жизни, которое нельзя было провалить. Не говоря уже о том, что Призвание мне выпало рекордно трудное – такого раньше ни с кем не случалось. Выплакавшись, я рассказала родным, что случилось, и оказалось, что даже бабушка не слышала, чтобы у Призвания были настолько катастрофические последствия, как те, которые предложила Мама Джова.

Бумажка, вылетевшая у меня изо рта, оттягивает карман, словно булыжник.

Итак, есть три варианта. Первый – я соглашаюсь выполнить неизвестное задание Мамы Джовы и добиваюсь успеха, все сохраняют магические способности, и они и дальше передаются в нашем роду из поколения в поколение. Второй – я отказываюсь, и тогда не только я не стану колдуньей – это не удастся больше никому из Томасов. Третий – я соглашаюсь выполнить ее загадочное задание, снова терплю неудачу, и тогда колдовских способностей лишатся не только будущие поколения, но и все в моей семье. Избегнут этой участи только трое в нашем доме – папа, Прия и Иден, потому что они не Томасы. Мама с папой, конечно, объединили свою кровь в ходе особого обряда, когда поженились, – так положено всем колдунам, – однако развод магическим образом разорвал эти узы. Тетушка и дядюшка не стали официально разрывать кровную связь, когда расстались, а Мама Джова особо оговорилась, что магические способности потеряют все, кто «сейчас» состоит с нами в кровном родстве, так что, даже если они решат разорвать узы прямо сегодня, дядюшке это не поможет.

Чтобы этого избежать, есть только один выход: положить все, что есть, на разделочную доску и уповать на то, что нож у меня не соскочит, иначе все мы останемся истекать кровью прямо на столе.

Когда бабушка потребовала, чтобы я с утра поехала с ней в город продать кое-что из наших товаров, я была просто счастлива, что смогу отвлечься. Все лучше, чем целый день сидеть дома и только и думать, что о задании Мамы Джовы.

Я сжимаю в руках большую сумку с косметикой «Томас» и украдкой пододвигаюсь поближе к бабушке и подальше от напирающей толпы пассажиров.

Бабушка ерзает на сиденье:

– Уже штук двадцать новых линий проложили, а сиденья такие же неудобные, как в моей молодости.

И правда, красная тряпичная обивка на жестких пластиковых сиденьях все та же – и на ней никогда не было удобно сидеть. Особенно если у тебя фирменная томасовская попа.

«Поезд прибывает на станцию Батхерст. Станция Батхерст».

От запаха пота в вагоне не продохнешь. Как бы мне сейчас хотелось очутиться в полупустой электричке, где ничем не пахнет и сиденья удобные и мягкие.

– Что решила? – спрашивает бабушка.

Я опускаю глаза в пол, смотрю на свой педикюр. Его мне сделала Кейша. Ярко-желтые ногти, разрисованные облачками.

– А ты что думаешь? Как мне поступить?

– Это мое Призвание или твое?

– Что бы я ни сделала, это повлияет на всех нас. Мне нельзя принимать такие решения в одиночку.

– Можно и нужно! – сердито отвечает бабушка.

Я смотрю на нее сверху вниз, и дама на соседнем сиденье делает круглые глаза и отворачивается. Отлично. Мы устроили скандал в общественном месте. Стоит черным повысить голос на секунду – и кое-кто ведет себя так, будто вот-вот начнется внутрирасовое насилие.

Никто никогда не сравнивал свой загар с моей кожей, чтобы узнать, кто темнее, никто не трогал мои волосы, но все-таки постоянно замечаешь мелкие бессознательные реакции, которые никто не может подавить у себя даже через сотни лет. Чуть более пристальный взгляд, когда я вхожу в магазин. Легкое удивление, когда кто-то узнаёт, где я живу. Что у нас есть дом. И эти мелочи все копятся и копятся. Такое бывает не очень часто, но каждый раз больно ранит. Как будто чем лучше становится жизнь, тем сильнее всем хочется притворяться, будто вообще ничего не происходит. Но ведь происходит! Даже если сейчас это сущие пустяки по сравнению с тем, что было когда-то, все равно очевидно, что расизм еще тлеет. Его идеи складывались столетиями – и, по-видимому, нужно не меньше времени, чтобы они отмерли.

Я стараюсь говорить потише, надеясь, что бабушка все равно поймет:

– У тебя наверняка есть свое мнение.

– Мнение! – Бабушка то ли не улавливает моих ментальных сигналов, то ли нарочно их игнорирует. – Это же… – Она трясет головой. – Кто-то из предков решил лишить нас магии, это просто ни в какие ворота не лезет. Но у Призвания есть нерушимый закон – решать тебе и только тебе. Так что я не собираюсь делиться с тобой своим… мнением.

Вообще-то я подозреваю, что она знает единственно верный ответ. Предки говорят с ней. Неужели Мама Джова ничего ей не сказала? Однако с виду бабушка растеряна не меньше меня.

Потом бабушка опускает плечи и смотрит мне прямо в глаза.

– Это тебе по силам. Ты из Томасов. Страдай, но живи.

Я поджимаю пальцы ног в босоножках. Жаль, что я не верю в себя так, как верит в меня бабушка.

«Поезд прибывает на станцию Спедайна. Станция Спедайна».

Я делаю движение к двери, но бабушка остается сидеть.

– Бабушка, вставай!

– Тут что, нужно выходить со скоростью света? Мы куда-то спешим?

Двери раздвигаются, толпа несет меня наружу. На перроне я топчусь с ноги на ногу и жду бабушку. Она, шаркая, выходит из вагона, как раз когда двери уже закрываются.

– Зря их сделали такими быстрыми, – говорит она и фыркает.

Вместе со всеми мы проходим мимо рекламных щитов на английском и китайском, которые наперебой пытаются привлечь наше внимание яркими вспышками. На одном красуется полуголый мужчина на лошади. Он вдруг кричит бабушке:

– Привет, Ава!

Бабушка резко останавливается. Я хватаю ее за руку и тащу дальше.

– Не смотри на него. Нам надо идти. Мы на лестнице!

Бабушка моргает и выдергивает руку.

– Это же противозаконно! У рекламы теперь есть доступ к нашим именам!

– Все зависит от настроек ленты! Отключи, и реклама не сможет читать твой профиль.

– Как?

– Я тебе потом покажу.

– Не надо, сама загуглю.