Токей Ито

– В голодное стадо? – спокойно, словно бы безучастно, переспросил дакота.

– Да! Ты что, не знаешь, в каких условиях живут индейцы в других резервациях? Почвы там слишком скудные, вспахать их нельзя. Вам придется жить милостыней, дожидаться, когда вам пригонят скот или пришлют консервы… А какого качества еду вы получите, при том-то воровстве и продажности чиновников, что царит у нас повсюду, – нет уж, благодарю покорно!

– А почему ты не скажешь это вашему Великому Отцу белых людей, что правит в Вашингтоне?

– Отец и вправду велик, а Вашингтон от нас далеко, да и я человек маленький.

– Что ж, тебе виднее.

Торговец кинулся назад в лавку, чтобы не упустить ни одной выгодной сделки.

Пятеро индейцев стояли, держась рядом. Безмолвно размышляли они над тем, что им снова довелось услышать. Не говоря ни слова, вернулись они к своим коням. Тачунка-Витко первым вскочил на мустанга. Молодой военный вождь еще раз запечатлел в памяти облик и взор этого человека. Харри Токей Ито впервые увидел великого вождя двенадцатилетним мальчиком, когда еще носил имя Харка, и более не забывал это впечатление, которое даже в изгнании вселяло в него гордость за собственное племя. Сейчас начиналась великая война, величайшая борьба, которую когда-либо приходилось выдержать. Оба вождя были готовы защищать свою свободу даже в тяжелейших условиях. Далее рассуждать об этом было бессмысленно.

Мужчины распрощались. Тачунка-Витко со своими спутниками поскакал на северо-запад, а молодой военный вождь тем временем направился на юго-запад к своим соплеменникам. Почти без отдыха, почти без сна, почти без пищи Токей Ито на своем буланом преодолел далекий путь.

Тоненький, острый серп убывающего месяца стоял над прерией, ночь выдалась темной, когда всадник доскакал до военного отряда, ожидавшего его к западу от маленького форта, которым командовал Смит. Даже Четансапа, предводитель отряда Красных Оленей, не поверил, что его вождь смог вернуться так быстро. Токей Ито пустил своего буланого пастись на просторе и восстанавливать силы, а сам подсел к воинам, которые во мраке устроились на ночлег в долине посреди прерии. На близлежащих холмах выставили часовых.

Молодой вождь незаметно обвел глазами своих людей. Всех их он знал с детства: Четансапу, своего друга, который был на пять лет старше, Острие Копья – сына Чотанки, Сына Антилопы, Ихасапу и всех остальных. Вот уже два года, с тех пор как Харри Токей Ито вернулся в свое племя, эти люди шли за ним в бой. Он предводительствовал ими – иногда одним, иногда несколькими, иногда всеми, – устраивая множество дерзких нападений, в том числе последний налет, стоивший жизни лейтенанту Уорнеру. За два года, прошедшие с тех пор, как он взял на себя ответственность за Медвежье племя, не погиб ни один воин. Основное бремя борьбы вождь принял на себя. А Смит и его люди тем временем жили за частоколом, как в осаде. Однако вылазка, которую молодой вождь намеревался осуществить сейчас, была куда опаснее и труднее всех прежних.

Четансапа, высокий и худой, явился к своему вождю, и оба предводителя военных отрядов еще тихо поговорили друг с другом в наступающей ночи. Согласно донесениям разведчиков, оружейный обоз и сопровождающая его вооруженная охрана уже выступили в поход и находятся на пути к форту на Найобрэре. Члены Медвежьего племени собирались перехватить транспорт, прежде чем он дойдет до форта. Потом они намеревались с оружием, в котором отчаянно нуждались, прорваться мимо форта в свои охотничьи угодья. Вторая задача была не легче первой.

Кейт в прерии

Девушка услышала свой собственный предсмертный крик, а потом погрузилась во тьму.

Она не в силах была пошевелиться. От неизбывного ужаса ее словно парализовало, холодный пот, признак непреодолимого страха, выступил у нее на висках и на ладонях. Она не в силах была даже мыслить. Только постепенно до предела напряженные нервы позволили ей воспринимать окружающий мир, и ее сознание пробудилось. Она расслышала глухой шум, ощутила тряску и подпрыгивание.

Кейт поняла, что ей приснился невыносимый кошмар и что сейчас она пробудилась. Она глубоко вдохнула и почувствовала, что сердце у нее снова забилось. Онемение, сковывавшее все ее тело, прошло. Она решилась пошевелиться, села, схватилась за лоб и расправила платок, которым повязала грудь и шею. Вокруг царил мрак. Шум, тряску и толчки производил фургон, в котором она ехала. Она повернула голову к прорези между двух передних парусиновых полотнищ и выглянула наружу. На повозке не было фонаря. Широкие спины и широкополые шляпы кучера и конвойного она различала совсем смутно, как едва заметные тени. Кейт попыталась поискать глазами звезды, в надежде, что их свет прогонит мрачные воспоминания об ужасных картинах, представших ей во сне. Однако отверстие между полотнищами давало очень ограниченный обзор, и в ночном мраке она сумела разглядеть немногим более чем парусину и задние колеса первого фургона, который ехал перед ними.

Девушка прислушалась.

Все мулы, запряженные в шесть повозок, бежали равномерной рысью. Колеса подскакивали на бездорожной, поросшей травой земле, верховые конвойные развертывались цепью и снова возвращались к фургонам. Топот копыт и скрип колес сливались в какую-то странную ночную музыку, подобие глухого барабанного боя. Кейт удивляло, как уверенно катятся повозки во тьме. Она сама когда-то научилась править лошадьми и потому втайне сомневалась, что это ночное путешествие пройдет гладко. Но мулы не спотыкались. Эти животные и люди, среди которых она сейчас пребывала, жили в совсем других условиях и развили в себе совсем другие способности, чем те, что требовались для жизни в городе или на возделанной земле. Кейт сильнее ощутила дыхание прерии. Она глубоко вдохнула ледяной воздух, плывущий над бесконечными, поросшими только жесткой травой равнинами плоскогорья.

Девушке было тесно в фургоне еще и потому, что один из тяжелых небольших ящиков, когда повозка стала подскакивать на ухабах, сдвинулся с места и начал ездить туда-сюда оттого, что удерживавшая его веревка развязалась. Кейт знала, что в этих ящиках: патроны для гарнизона пограничного поста, к которому направлялась колонна. Девушка попыталась самостоятельно привязать ящик, но ей, с ее слабыми руками, с такой работой было не справиться. К тому же Кейт мешала двигаться длинная и широкая юбка, которую она надела, следуя моде того времени. Еще более, чем за прошедшие дни путешествия, она ощутила, что отважилась проникнуть в какой-то новый мир, к встрече с которым не готова и в столкновении с которым обречена на неудачу. Ее саму не удивляло, что ей приснился кошмар. Слыша сквозь сон, как ящик с патронами с грохотом ездит по фургону, она невольно, бессознательно вспомнила об ужасном зрелище, представшем ей недавно, и во сне ей привиделся страшный, в боевой раскраске, индеец, который убивал ее ножом.

Девушке нестерпимо захотелось услышать успокаивающий человеческий голос. Она выбралась вперед, на козлы, сколоченные из одной простой доски, и потрясла за плечо конвойного:

– Том!

Ее знакомый повернул к ней голову; его седая борода выделялась в мерцании звезд:

– Да, мисс?

– Том, который час? И где мы, собственно?

– Пожалуй, часов десять вечера, маленькая мисс. А где мы? Уже недалеко от Найобрэры!

– Надеюсь, скоро доедем до форта!

– Завтра, мисс Кейт, завтра доберемся. Вы уж до того не подведите нас, продержитесь как-нибудь!

– Постараюсь, вы бы только ящики свои привязывали получше. Тогда бы я хоть выспаться смогла!

– Что, опять какой-то ящик отправился гулять? Ну уж я его приструню!

Том проскользнул в фургон и закрепил ящик.

– Вот так. Теперь сможете поспать. Выше голову! Вы добрая, достойная девушка.

– Разумеется, мне бы очень не хотелось, чтобы мой отец и мой жених за меня краснели.

– Одного хотения тут мало, тут еще и умение надобно.

Услышав это критическое замечание, Кейт задумалась, а что же она умеет, чему успела научиться. Она родилась на ферме в Миннесоте, мать ее рано умерла. Ферма сгорела во время великого индейского восстания тысяча восемьсот шестьдесят второго года, когда Кейт была еще совсем маленькой. Тогда же погибла и ее бабушка, и с тех пор Кейт жила у тети в городе. Вышивать, играть на пианино, писать любезные письма, благопристойно одеваться и день за днем угождать требовательной пожилой даме с ее прихотями и капризами, – вот чему Кейт пришлось научиться, живя в доме тети Бетти, однако все эти умения и навыки здесь, в прерии, не могли ей пригодиться. Впрочем, отец, которого в последние годы постоянно переводили с одного пограничного поста на другой, приезжая навестить ее, к ужасу тети Бетти, научил ее править лошадьми и стрелять. Хотя сейчас все это представлялось Кейт полезным, управлять четверкой она не умела, да к тому же ни разу в жизни не целилась в человека. Но стоило ли предаваться печальным размышлениям на сей счет? Она сама должна справиться с ситуацией, в которой оказалась по собственной воле. По правде говоря, она не раскаивалась в принятом решении. Жизнь у тети Бетти сделалась для нее невыносимой.

Послышался свист. Кучера натянули поводья, заскрипели тормоза, и длинная вереница фургонов остановилась. Во тьме раздался голос: офицер приказал устроить привал на полчаса. Кейт подумала и решила на это время выйти, чтобы поразмяться. Том помог ей выбраться из повозки, и, ощупью находя путь, держась за мулов и за фургон, что ехал впереди, она двинулась к голове колонны. В темноте она то и дело оступалась, попадая в лужи талой воды, и спотыкалась о кустики густой травы.

До нее донесся негромкий разговор мужчин, сидевших на земле. Рядом с ними стояли верховые лошади и, опустив головы, щипали траву.

– Эй! – крикнула девушка, несколько раздосадованная тем, что на нее не обратили внимания раньше.

– Кейт! – откликнулся юношеский голос, и с земли поднялся человек в форме.

Оба на ощупь двинулись навстречу друг другу, пока не схватились за руки. Девушка почувствовала, как ее ведут куда-то, пока не ощутила под ногами расстеленные на земле толстые попоны. Она села на эти покрывала.

– Черт знает что, а не поездка! Ну что, нравится тебе? – спросил молодой лейтенант. – Мы еще о ней внукам будем рассказывать!

Кейт медлила с ответом. Непривычное окружение, в котором она находилась, мрак и воспоминание о кошмарном сне вселяли в нее тревогу. В городе она неизменно восхищалась самоуверенностью молодого офицера, но здесь, в глуши, его тон вдруг показался ей неуместным.

– Не знаю, – ответила она, пытаясь разглядеть, кто еще, кроме Энтони Роуча, сидел на земле неподалеку. В высоком человеке в мягкой фетровой шляпе она узнала Бена. Именно он чуть раньше выкрикнул приказ остановиться. Его голос нельзя было спутать ни с каким другим, ведь у него не было зубов, и оттого его бас всегда напоминал хрюканье. Он стоял во главе вольных всадников, откомандированных в помощь отряду драгун.

– А вы что думаете, Бен? – обратилась к нему Кейт.

– Да что только я не думаю, маленькая мисс.

Прозвище «маленькая мисс» уже подхватили все участники похода, никто теперь и не величал ее иначе.

– Да что только я не думаю, вот только вряд ли вам придется по вкусу хоть что-то из того.

Остальные, услышав слова вольного всадника, рассмеялись, и Кейт не понравился их тон.

– Вечером я не совсем поняла, почему нам надо ехать всю ночь, – сказала девушка, пытаясь выудить из вольных всадников хоть сколько-нибудь определенные сведения.

– Не всю ночь, барышня, – возразил Бен. – Около полуночи сделаем привал, построим укрепление, и вы сможете спать спокойно под защитой наших ружей.

– Вы так полагаете? Но мне кажется, у вас есть основания для особого беспокойства, Бен, ведь до сих пор мы всегда останавливались на ночлег уже с наступлением темноты.

– От вас ничего не утаишь, маленькая мисс! Что ж, тогда поведаю вам все как есть, без прикрас. В письме, которое Генри привез в форт, вашему отцу, майору приказывалось послать нам навстречу несколько солдат. Пускай даже мы и опоздали из-за того, что запряженная четверкой карета, в которой вы ехали, прибыла из Янктона позже назначенного срока, ребята с Найобрэры тем более давным-давно должны были бы уже с нами встретиться. Никак не возьму в толк, куда они подевались, а все непонятное вызывает у меня подозрения. Вот потому-то я и думаю, что надобно торопиться.