Тёмный голос

Тяжёлый, дубовый стул занял место в середине комнаты. Я села, огляделась по сторонам. Мысленно нарисовала людей из своей жизни. С самого детства до сегодняшнего дня: родственники, друзья, знакомые, коллеги…

Комната медленно заполнилась фантомными призраками. После очередного имени, мне кажется, что пора остановиться, но, посидев ещё несколько минут на этом проклятом стуле, я продолжаю вспоминать лики прошлого. Их слишком много, они обступили меня плотным кольцом, тени склонялись надо мной. Многие из них жуткие, но я не могу их прогнать. Я должна «поговорить» с каждым. Мы должны простить друг друга. Я должна высказать всё, что думаю.

Седьмой свёрток лежал на столе, я скользила по нему глазами, он поддерживал меня.

– Самое сложное – начать, – бросила я призракам. – Я ненавидела, я презирала! Я отказывалась понимать и любить не только себя, но и других. Я добровольно стала жертвой. Я позволяла вытирать о себя ноги и испытывала при этом блаженство. Я не жила свою жизнь, я жила жизнь удобного человека. Я хотела себя убить, но ничего не вышло. Я осталась! Я заболела! Я готовилась к смерти… Потом я встретила Евгению. Она толкнула меня в темноту и сказала: «Для тебя светит маяк, и скоро ты его увидишь». Я поверила! Я увидела свет! – мой голос дрогнул, голова склонилась. Я рассматривала свои босые, бледные ноги с выпирающими венами. Я чувствовала потребность говорить, но мысли не складывались ровным строем.

– Многие из вас, – я осмотрела тени, – глубоко несчастные люди. Вы кусали меня, унижали, демонстрировали своё превосходство, а некоторые даже пытались контролировать. Ради чего? Чтобы стать немножечко счастливее. Мне жаль вас! – я замолчала, ощущение несправедливости завладело мной. В моих словах не было осознанности, в них был обиженный ребенок. Мотнула головой и продолжила:

– Нет, мне вас не жаль! Жалость – это презрение! А я не испытываю к вам этого чувства. Живите, как хотите! Если вы не знаете другого способа получить счастье – это ваше дело. Если вы не хотите развиваться, найти выход из порочного круга, обрести осознанность, понимать причинно-следственные связи – это лично ваш выбор. Я его уважаю!

Я схватила воздух, он сипло вошёл в лёгкие. Мышцы напряглись, сдавило позвоночник, жуткая боль обездвижила.

– Мне стыдно! Я позволяла делать с собой плохие вещи, не давала отпора. Надеюсь, стыд уляжется. Когда-нибудь я начну вспоминать о многочисленных шрамах спокойно, без эмоций. О чём мой стыд? О непринятии, о боли, которую я до сих пор не усмирила, – голос звучал низко и хрипло. Я словно говорила нутром, он выходил из потаённых глубин, заполненных горечью, обидой и стыдом. Эта чёрная желчь многие годы была направлена на меня, она разъедала и убивала. Теперь настало время освободиться.

Молчание было долгим, я обдумывала свои мысли:

– Послушайте! Я тоже была глубоко несчастной. Сейчас я борюсь с этим. Я кусала вас, унижала, я делала всё то же, что и вы. Простите! – начала шёпотом. – Простите! – теперь голос звучал громче. – Я вела себя плохо по отношению к вам. О многих я думала ужасно! Мне стыдно, – я разревелась. Слёзы крупными каплями падали на пол. Звук грудных надрывов глухо разлетался по комнате. Меня выворачивало. Я помню, как до боли заломила руку. Это был единственный способ привести себя в чувства.

– Мне стыдно, – снова начала я. – Чувство вины, такое сильное. Простите, я просто не знала, что значит быть счастливой. Счастье – это лекарство, которое мы делаем своими руками. И на самом деле, вы не монстры, вы не обидчики – вы учителя! Вы делали меня сильнее. Только я была не готова учиться.

Я опрокинулась на спинку стула, больше я не могла говорить. Я смотрела на серые, уродливые образы. Они кружили надо мной. Было не страшно, я ждала. Мое терпение увенчалось успехом. Эта была мать. Она смотрела всё также, как в детстве – холодно, сдерживая желание наброситься и разорвать. Я встала, предлагая место. Невесомое тело скользнуло на дубовое сидение. Я сползаю на пол к её ногам.

– Вот и встретились, мама! – я провела по прозрачной руке. – Я просто хотела твоей любви. Всегда хотела и сейчас хочу! Мне жаль, что так получилось. Мне жаль, что ты страдала. Моё рождение разрушило твой мир. Одно дело быть одинокой и обеспечивать себя, жить в своё удовольствие! И совершенно другое – быть матерью-одиночкой! На тебя свалилось слишком много. Много забот, ответственности, стресса. Мнение окружающих было весомым аргументом. Ты волочила на себе гору стереотипов, правил и запретов. Ты не могла быть хуже других матерей, ты не могла быть хуже других женщин. Сейчас я понимаю, что ты тратила уйму времени на поддержание внешнего вида. Ты не жила своей жизнью, ты даже её не строила. Ты занималась выживанием, используя меня, как наглядный пример: «Посмотрите, у меня же нормальная дочь! Значит, я хорошая мать! Я всё делаю правильно! Я не бью её и даже не кричу! Неважно, что я прессингую психологически!». Я никогда не забуду молчание, каменное лицо и пристальный взгляд. Что бы я ни сделала, следовала всегда одна и та же реакция – а точнее будет сказать, её отсутствие! «Думай, что хочешь! Понимай, как хочешь!» – именно так говорило твоё лицо. Особенно пристальные взгляды вызывали во мне панику – вдруг ты набросишься и разорвёшь! Я спрашивала себя: «Что я сделала не так?! В чем я виновата?!». Помню, твои разговоры о деньгах, они всегда начинались с перечисления трат, виновницей которых была я. Ты всегда подчёркивала, что денег нет! Знала бы ты, как я паршиво себя чувствовала. Вина, вина, въевшаяся до мозга костей. Я словно отбирала у тебя жизнь! Когда ты заболела, я вела себя паршиво. Не хочу оправдываться, но это был тёмный период. Мне было сложно. Я не слушалась тебя, грубила, пела песни фактически на твоих костях. В глубине души я хотела, чтобы ты умерла. Я не знала, что такое сострадание, для этого надо уметь чувствовать, а не испытывать страх. Что могу сказать?! Ты гений воспитания, приструнить девчонку без единого крика! Что для этого надо? Ничего не объяснять, не давать никакой эмоциональной реакции, и пусть сама обо всём догадается. И ещё, я должна была всё знать и всё понимать! Что посеешь, то и пожнёшь! Я ненавидела тебя, но при этом жаждала твоей любви, – я пристально посмотрела на бледную тень. – Я бы могла продолжать злиться, только я уже не маленькая девочка. Я понимаю тебя, когда мир стереотипов захватывает, когда живёшь не свою жизнь, а пытаешься получить немного любви и внимания. Это изматывает, опустошает. Смерть перестаёт казаться чем-то страшным. Я прошла тот же путь, что и ты, финал меня ждал похожий: быстрый и трагический. Порвать порочный круг, стать свободной – это не просто красивые слова, теперь это моя ежедневная работа. Мой путь долгий и счастливый.

Тишина в комнате была предельно-кристальной. Пыль, клубившаяся в лучах закатного солнца, придавала мистическую атмосферу. Тени расползались по углам, освещённые тёплым светом. Лишь только мать серым пятном оставалась на своём месте.

– Мама, послушай… Спасибо тебе, что привела меня в этот мир! Спасибо, что заботилась обо мне. Еда, одежда, игрушки, врачи, на которых ты тратила много сил и времени – это очень важно. Ты просто делала то, что считала нужным. Ты, наверное, и не догадывалась о моей ранимости. Спасибо, что воспитывала меня именно так; в противном случае, я бы никогда не стала той, кем являюсь сейчас. Я бы никогда не начала войну со своими внутренними демонами, – я перевела дыхание. – Мама, спасибо тебе; благодаря твоей холодности я поняла, чем действительно хочу заниматься. Заниматься для себя, а не ради твоего одобрения. Это очень важный жизненный урок. Благодаря ему я знаю, что моё счастье в творчестве: рифмах, текстах…

Слёзы скользнули по щеке.

– Спасибо, я всегда буду помнить о тебе. Я всегда буду любить тебя! И прости меня, что заставила тебя страдать. Прости, что не стала твоим счастьем!

Тень пошатнулась. Тёплые закатные лучи, пробивавшиеся сквозь жалюзи, наполняли её светом, сделали лёгкой и прозрачной. Она переливалась, превращаясь в еле заметный флёр. Когда долго смотришь на свет, глаза начинают слезиться. Я зажмурилась, а когда распахнула ресницы, её больше не было, лишь маленькое пёрышко лежало на стуле.

Я подняла глаза – тени плотно обступили меня. Они ждали приглашения присесть.

– Я поговорю со всеми, – бросаю им.

Они кружатся надо мной, топчутся и мнутся в ожидании. Меня это мало занимает, я продолжаю рассматривать белое, практически невесомое пёрышко. Словно кусочек с крыльев ангела, напоминание о душевной лёгкости.… И да, мне стало хорошо. Чувство вины, сидевшее в теле, покинуло меня.

30

У меня оставался последний сверток. С пометкой: «Откроем вместе». Время шло, моя духовная учительница не возвращалась. Я изредка поглядывала на конверт с мыслями: «Пора открывать!». Однако стоило взять его в руки – и мои глаза всегда натыкались на ровно выведенную строчку: «Откроем вместе».

Возможно, до сих пор оно лежало бы у меня в комоде, если бы не объявление: «Продается квартира…». Я удивилась – адрес Евгении. Хотелось выяснить, в чём дело. Договорившись с риелтором, пришла на осмотр квартиры. Помню, как стояла у подъезда. Ветер трепал волосы, накрапывал ноябрьский дождь. Сейчас откроется тяжёлая дверь, и выйдет Евгения. На ней будет длинное платье, непременно фиолетового цвета, красное пальто, а шею укутает светлый вязаный шарф. На руках будут тёплые перчатки. На плече маленькая сумочка с вышивкой и, возможно, трость, светлая, как шарф, и в тон сапогам. Такой она рисовалась в моей голове. В мыслях вертелось: «Евгения решила больше не приезжать сюда, она хочет продать квартиру!».

– Мария? – женщина средних лет с толстой папкой выдернула меня из рассуждений.

Я кивнула.

– Вы на осмотр квартиры? Я риелтор. Меня зовут Наталья, – представилась она.

– Очень приятно.

– Продаётся со всей утварью. Конечно, на любителя! – тараторила женщина, открывая дверь. – Могу сказать точно, антиквариата там много.

Мы вошли; всё было именно так, как я видела в последний раз. Даже запах благовоний стоял непреодолимой стеной. Бабушка жгла их бесконечно. Думаю, пряные запахи впитались в стены на несколько лет вперёд. Я прошлась по комнатам, предаваясь воспоминаниям. Казалось, Евгения сейчас выйдет и предложит травяной чай.

– А здесь балкон! – продолжала риелтор. – Посмотрите, какой вид, – зазывала она.

Внизу всё также бежали люди, погружённые в себя, в свои бесконечные миры. «Неужели ничего не меняется?», – я спросила у себя, поднимая глаза к небу. Вселенная не медлила, и вот несколько голов поднялись вверх и глянули на меня. Воспользовавшись случаем, я помахала рукой и получила в ответ лучезарные улыбки и знаки приветствия.

– Ваши друзья? – интересовалась риелтор.

– Все мы чьи-то друзья. Все мы в дороге. Встретив странника, нужно поприветствовать его.

Она с опаской покосилась на меня. Я засмеялась, придав сказанному комичности. Она напряжённо улыбнулась.

– Да ладно, не берите в голову, – успокоила её. – Почему продаётся такая прекрасная квартира, да ещё и с антиквариатом?

– Насколько мне известно, нынешняя владелица, гражданка Франции, получила её в наследство от бабушки. Она не желает иметь недвижимость заграницей.

– Бабушка умерла? – моё сердце выпрыгивало наружу. Страшно задавать такие вопросы, когда догадываешься, какой будет ответ.

– Разумеется, – на автопилоте ответила женщина.

В тот миг всё остановилось. Я поспешно захлопнула глаза и опустила голову. Воздух с горечью вошёл в меня, он болезненно рвал ноздри. Я терпела и сдерживалась. Ещё мгновение – и я могу разреветься. Я сделаю это, я буду оплакивать тебя, но не здесь, не в твоём доме. Не там, где ты поделилась со мной самыми важными жизненными уроками.

– С вами все в порядке? – Наталья дотронулась до моего плеча.

– Всё хорошо.

Я начала кружить по гостиной, пытаясь запечатлеть все нюансы волшебной комнаты. Вот лежит рамка, в мой первый визит в ней была фотография с надписью 1958, сейчас она у меня. Моя рука потянулась к фарфоровым чашкам с розовыми единорогами – из них мы пили чай. Пол громко скрипнул, я обернулась на шум. Привиделась тётя Женя, приседающая, как в тот день, приобщая меня к спорту.

– А как звали бабушку? – спросила я.

– А зачем Вам?

Я молчала. Не дождавшись ответа, она заглянула в папку.

– Евгения Френкель. Гражданка Австралии.

– Новой Зеландии, – поправила я.

Риелтор снова открыла папку. Я увидела, как её глаза округлились.

– Да, точно! А откуда Вы знаете?