Тёмный голос

– Операция – это основной метод лечения? Или есть другие варианты, более щадящие?

– Все лёгкие методы я уже перепробовала. Продолжать нет сил…

– Или средств, – он перебил.

– И средств, в том числе, – я подтвердила без тени смущения.

– Я могу всё оплатить.

– Нет! Я выбираю операцию. Да, это радикально. Только после уже никто не сможет залезть ко мне в трусы. Никто не сможет требовать от меня детей. Никто не сможет контролировать мою жизнь через моих детей. Никто не сможет мне говорить: «Ах, часики тикают!», «Надо родить ребёночка!», «Надо жить ради детей!», «Женщина существует, чтобы стать матерью!».

– Ты просто не понимаешь, что говоришь, что делаешь! Пройдёт время, тебе захочется…

– Да, будет поздно, – я перебила его.

Я хотела сказать ему спасибо за моё спасение. За то тёплое сообщение, что уберегло от последнего шага. За ласку и внимание, что он дарил мне. За все стереотипы, с которыми я столкнулась за время наших отношений. Я хотела сказать ему: «Да, Марк, ты хороший малый – искусный манипулятор! У тебя всегда получалось сделать так, чтобы я чувствовала себя глупо. Вызвать чувство вины! А, ещё ты знаешь, какой должна быть женщина, что она должна делать, как жить». Мне хотелось откровенно поведать, что те деньги, за которые он меня покупал, сослужили добрую службу, и часть лечения я оплатила ими.

Перед встречей я была уверена, что беседа пройдёт легко, но, увы, он оживил во мне бунт против многочисленных стереотипов, с которыми я продолжала бороться. В глубине души я понимала, что нужно перестать сопротивляться. Принять его таким, какой он есть. Он имеет право на своё мнение. Оно его, оно подходит для него. Правильное оно или нет – не моё дело, не мне его судить. Всё, что я знаю – это то, чего хочу от жизни. В моём будущем нет Марка, нет стереотипов, нет боли.

Это были разумные рассуждения, но тогда они не достучались до меня. Обуреваемая гневом, вскочила и бросилась в лес. Мне не хотелось его видеть и слушать. Он кинулся за мной, но в глубине тяжело проходимого леса быстро отступил.

– Ты куда, вернись! – кричал мне в спину.

Я пробиралась сквозь густые кусты, и через десяток метров вышла к протоптанной тропе. Потом я бежала, и сквозь стену веток доносилось:

– Ты сумасшедшая!

О, нет, милый, я была сумасшедшей, когда слушала тебя. Постоянно ощущая себя глупой девочкой. Выступая в роли марионетки, которую контролировали и указывали, что ей делать.

Через несколько минут стрекотание и пение птиц перебили его крики. Извилистая тропа привела на берег реки. Крутые спуски приглашали к воде. Цепляясь за корни деревьев, спустилась вниз. Речная гладь манила, я сняла обувь и по щиколотку вошла в воду. Прохладная вода бодрила, а закатное солнце слепило глаза. В скором времени я забыла о неприятном разговоре. Берег становился более покатым, впереди показалась тропа, ведущая вверх. Я поднялась, она соединялась со старой гравийной дорогой. Я прикинула, она выведет меня из лесопарка, скорее всего, где-то в черте города.

Высокие хвои неприветливо зашумели, в их кронах послышался сильный треск, как будто сейчас оторвётся ветка и со свистом полетит вниз. Успей только увернуться! Я ускорила шаг. Впереди показался высокий металлический забор, увитый плющом, поросший дикой ежевикой и шиповником. Колючки и ветки надежно скрывали, свою тайну. Дорога огибала ограду, на которой то и дело попадались ярко-жёлтые таблички: «Не входить!» «Ведётся видеонаблюдение!» «Осторожно! Злая собака!».

Я не собиралась перелезать через забор, только взглянуть одним глазком, что там прячется. Найдя место, где ветки не так плотно примыкали одна к одной, я просунула руку между ржавых прутьев, растолкнула колючие стебли и ветки. К моему счастью, кофта с длинным рукавом, одетая, как мне казалось, не по погоде, уберегла от зелёных жал.

Показался просвет. Ещё чуть-чуть – и я онемела. Надгробные плиты, покосившиеся кресты, старые склепы и статуи ангелов смотрели на меня. Я прищурилась, на ближайшей плите было высечено: 1879.

– Ух, ты! – вслух произнесла я.

Я на время отпустила напирающие ветки, чтобы перевести дух, и потом с новой силой отодвинула их в сторону. Мне хотелось лучше рассмотреть некрополь.

Когда я впервые услышала о старом кладбище на территории лесопарка, то подумала – это городская байка. Оказалось – правда.

Я снова просунула руку и начала отгребать ветки, когда кончиками пальцев уловила горячее дыхание. Сердце ёкнуло. Я осторожно начала пробираться вперёд. Тонкий просвет. Морда овчарки разъяренно бросилась на меня. Как ошпаренная, я отпрянула, ветки с шипами впились в собаку. И лай превратился в визг, а потом я услышала несколько голосов, и каждый громко рычал и злился.

Вначале возникло желание бежать. Я даже попятилась, но потом решила, что, по всей видимости, они не вырвутся наружу. Если бы они имели лаз, то давно бы загрызли меня. Я снова двинулась вдоль стены, собаки сопровождали меня. Вначале это волновало, а потом я успокоилась, предалась рассуждениям. Интересно бы было походить, там, за оградой. Рассмотреть все эти памятники. Ведь жили когда-то люди, а потом умерли. Их положили в землю. Косточки давно перегнили и всё, что осталось – кусок гранита.

– Какой холеры, успокойтесь! – послышался голос за стеной. – Что разлаялись? Косулю услышали?

– Меня, – я решила отозваться.

– Ты кто?

– Маша.

А потом была тишина, только собаки бегали и сопели, изредка подавая голос. Через сотню метров я вышла к парадному входу. Тяжелые кованые ворота крепились цепью и запирались на амбарный замок. По ржавчине было понятно, что несколько лет он не открывался.

Из-за ограды на меня смотрел старичок, походивший на лешего. Его старомодная, мешковатая одежда была подпоясана тканым ремнём. Длинные волосы выбивались из-под соломенной шляпы. А усы и борода придавали ему схожесть с мифическим персонажем.

– Ты Маша? – коротко обратился он.

Я кивнула.

– Я даже не знала, что здесь кладбище, – я поспешила объяснить своё появление.

– Многие не знают, а те, что слышали, ищут в другом месте, – он махнул в сторону, указывая лес на противоположной стороне реки. – Там действительно когда-то было кладбище, очень давно, даже сейчас есть несколько крестов. Люди набредают и думают, что нашли…

Он подошел поближе. Синие глаза хитро подмигнули.

– А оно здесь, – он развел руками.

Я решила воспользоваться возможностью и тоже приблизилась. Стала заглядывать вовнутрь, пытаясь рассмотреть некрополь.

– Интересно? – спросил старик.

– Да.

– Можешь зайти посмотреть.

– А, ваши собаки?

– Я им скажу, и они тебя не тронут.

Это звучало не убедительно, но желание приключений было сильнее.

Старик издал звук, напоминающий свист, и собаки быстро прибежали к нему, виляя хвостами. Он жестом подозвал меня. Я подошла к воротам вплотную. «Леший» потрепал овчарок за ушами. Потом по очереди подводил ко мне. Они обнюхивали и заливались весёлым лаем.

– Теперь они тебя не тронут, – утверждал старик. – Иди вперёд, там калитка. Я тебе открою.

Всего в двух шагах, за густо переплетенными ветками хмеля, скрывалась неприметная дверца. Собаки встретили радостно.

– Я сторож, меня зовут Савелий, – мужчина решил представиться.

Шаг – и вот, я на запретной территории.

– Гуляй, когда надоест, найдёшь меня в сторожке, – он указал на небольшую избушку, спрятанную в тени ели. – И компания тебе будет, – он ткнул пальцем на трех овчарок.

Я кружила вокруг старых надгробий, вчитывалась в затёртые временем надписи. Люди приходят, живут, а потом снова уходят. И возможно всё, что от них осталось, кусок мрамора, который не вечен. Сколько ещё просуществует этот некрополь? Когда-нибудь и он превратится в пыль. Я остановилась у плиты с высеченной розой. Кому принадлежало надгробие – уже не разберешь. Даже заглавные буквы не пощадило время. Всё, что мало-мальски можно было разобрать, последнюю строчку эпитафии: «Всё временно». Светлая печаль охватила меня. Собаки словно чуяли мои перемены, дружно завиляли хвостами. Самая большая из них подсунула голову под руку и жалобно заскулила. Я потрепала её за ухом, она прищурила глаза, а после отскочила, игриво приглашая следовать за ней. Она останавливалась, оборачивалась, убеждаясь, что я следую.