Тёмный голос

– Вначале нужно заработать на пулю, – ехидно заметил он.

Меня перевели в другую камеру; всем, чем она отличалась от первой, там были нары и меня ждал холодный завтрак. Еда состояла из перловой каши, куска хлеба и чая. Хочу сказать – это настоящее лакомство и пиршество. От переизбытка чувств аппетит притупился. Я сидела над тарелкой и с ужасом понимала, во что втянула Альберта. Человека, который всё это время помогал мне обрести себя. Человека, с которым я прожила увлекательную и счастливую жизнь. Да, не спорю, временами приходилось тяжело, много больных, опасные ситуации, но всё скрашивалось его тёплыми словами, неиссякаемой энергией и верой, что всё образумится. С моих глаз упала пелена, впервые за много лет я в первую очередь думала не об отце и его мнении. Я думала о Наденьке, Альберте, Саре, о тех людях, что пришли в мою жизнь после того, как я села в поезд по направлению к Одессе.

Все эти годы я жила с надеждой, что увижу отца и наконец-то услышу от него слова одобрения, слова прощения. Да, услышала! Сидя в камере! Гнев поднимался из глубин сердца. Я металась, ведя тяжелый монолог. Думаю, что это могло меня убить, если бы Иван не привёл Альберта.

Я сжимала кулаки и злобно смотрела на стену, представляя, как скажу отцу всё то, что о нём думаю.

– Женя, – окликнул Альберт.

Его быстро запустили ко мне.

– Через час я тебя заберу, – грозно произнёс лысый.

Альберт кивнул и добавил:

– Спасибо!

Иван ничего не ответил, поспешил отойти от решетки.

Доля секунды – и я в его объятиях. Я чувствую, как он морщится от моих прикосновений.

– Что? – меня охватывает паника. – Что с тобой? Что они сделали?

Я лезу под одежду. Его грудь, живот – всё в гематомах.

Альберт улыбается и успокаивает:

– Ребра целы. Печень и почки не отбили.

– Это они тебя, Виктор и Иван?

– Да.

– Скоты! – гневно бросаю в сторону решётки.

– Успокойся. В них есть человечность – в пах ни разу не ударили! – Альберт смеётся.

Я поддаюсь ему, обнявшись, мы заливаемся громким гоготом.

– Работа у них такая – бить людей. Добиваться признаний даже в том, что человек не делал, – добавляет муж.

Его сила в том, что он ни в какой ситуации не теряет оптимизм.

– Мне так жаль, что я тебя втянула в эту авантюру. Это было так глупо, на что я рассчитывала… Повидать отца, рассказать ему о своей жизни. Доказать, что я не шлюха! Услышать, что он простил меня. Увидеть гордый взгляд и услышать: «Это моя дочь! Моя прекрасная дочь!».

Альберт обнял меня, погладил по плечу.

– Я понимаю тебя, милая, – он начал осторожно подбираться к моим больным местам. – Если бы не железный занавес, то ты давно бы могла увидеть его.

Я кивнула.

– То, что мы с тобой сделали, было безумием от начала и до конца, – он спокойно рассуждал. – Но только так строится «Осим Хаим». Прости его и отпусти.

Я отрицательно покачала головой.

– Это разрушает тебя! Это убивает!

Я смотрела ему в глаза и думала о том, что пора рассказать правду, осталось недолго.

– Альберт, я боюсь! Если я его прощу, то что тогда? Я не знаю, как жить дальше. Помнишь, как после войны, я требовала от тебя, чтобы ты узнал – живы ли мои родители?

– Да.

– Когда я узнала, что они пережили оккупацию, я обрела смысл. Мечту, в которой мы встретимся. Он простит меня, он будет гордиться мной.

– Отпусти! Начни жить своей жизнью! – советовал любимый.

– Зачем, всё равно нас скоро расстреляют… Только сначала мы заработаем на пули, – я горько улыбнулась.

– Тем более, прости его.

Я отвернулась от Альберта и уставилась в маленькое окно под потолком. Он обнял меня и прижал к своему израненному телу.

– Свобода – великий дар. Не лишай себя! Зачем быть рабами? Зачем набрасывать цепи на свои руки, на свои мысли?

– Из-за страха, – повторила я.

– Свобода – это ответственность за свои поступки за свои мысли, – мягко продолжал Альберт.

– Да, да, – я согласилась с ним.

– Жить свободно – это жить без оглядки на мнение других, но с уважением к ним… Наша свобода заканчивается там, где начинается свобода других людей, – продолжил он.

– Я всё это знаю, – мне хотелось плакать от моей несостоятельности, от моей душевной слабости. – Я жила столько лет с мыслями, что обретаю себя, а всё оказалось так комично… Всё, что я делала, было ради его похвалы, ради того, чтобы он простил меня…

– Послушай, ты обретала себя, и сейчас настал момент кульминации. Ты сделала столько шагов, ты в минуте от вершины. Остался последний шаг, и он самый сложный. А знаешь, почему?

Я отрицательно мотнула головой.

– После этого придётся выбирать новую вершину и начинать движение заново.

Я засмеялась.

– Ты прав, Альберт, ты прав! Я поговорила с тобой, и мне стало легче. Я должна его простить, только как? Мы с ним больше никогда не увидимся. Я не думаю, что он придет сюда…

Я почувствовала, как муж, пошатнулся, словно хотел сделать шаг назад, а потом передумал, и крепче прежнего прижал к себе, не давая возможности пошевелиться.

– Это не важно, услышит ли он тебя. Главное простить.