Непрощенный

– Эй, там! – крикнул мистер Дэвидсон. – Это грубо.

– Эм… – Лилит постаралась поправить микрофон, но послышался лишь визг техники.

Кэм к тому моменту уже встал со своего места и кинулся к сцене.

Лилит сердито глянула на него, когда он подошел.

– Что ты делаешь? – прошептала она.

– Вот это, – сказал он. Ловким движением кисти он поправил микрофон, так что тот оказался на идеальном расстоянии от губ Лилит. Теперь ей не придется сутулиться. Она сможет говорить своим низким естественным голосом, и ее будет четко слышно во всей столовой.

– Сойди со сцены. – Она прикрыла микрофон рукой. – Ты смущаешь меня.

Она повернулась к аудитории:

– Эм, я Лилит, и я…

– И ты отстой! – крикнула девушка из задних рядов столовой.

Лилит вздохнула и пролистала свой блокнот. Кэму было ясно, как сильно другие ученики ненавидят Лилит и как ужасно она себя чувствует из-за этого. Ему не хотелось быть одним из тех, кто делал ее несчастной прямо сейчас.

Он пошел со сцены, когда выражение ее глаз заставило его остановиться.

– Что такое? – спросил он.

– Я не могу это сделать, – проговорила она одними губами.

Кэм снова приблизился, остановившись, прежде чем инстинкт возьмет свое и он обнимет Лилит.

– Ты можешь.

– Я согласна на ноль. – Она отошла от микрофона, сжимая дневник. – Я не могу читать перед всеми этими людьми, ненавидящими меня.

– Тогда не надо, – сказал Кэм. Возле стула Лилит в аудитории он заметил гитарный чехол. К счастью, сегодня она не оставила гитару у ручья.

– Что? – спросила она.

– Лилит, – позвал мистер Дэвидсон из задних рядов столовой. – Какие-то проблемы?

– Да, – ответила Лилит.

– Нет, – сказал Кэмс одновременно с ней.

Он спрыгнул со сцены, открыл серебряные застежки гитарного чехла и достал красивый треснувший инструмент. Услышал хихиканье в толпе и увидел вспышку, когда кто-то сфотографировал Лилит, застывшую на сцене в страхе.

Кэм проигнорировал их всех. Он передал гитару в руки Лилит и набросил ремень на ее плечо, позаботившись о том, чтобы не прижать ее рыжие волосы. Он забрал дневник из ее рук, почувствовав тепло в том месте, где они прикасались к обложке.

– Это катастрофа, – сказала она.

– Большинство великих вещей начинаются вот так, – ответил он так, чтобы только она могла услышать. – А теперь закрой глаза. Представь, что ты одна. Представь, что сейчас закат и у тебя вся ночь впереди.

– Уступите место! – проорал кто-то. – Вы оба отстойные!

– Это не сработает, – сказала Лилит, но Кэм заметил, как ее пальцы естественно легли на струны. Гитара была словно щитом между ней и аудиторией. Ей было уже комфортнее, чем мгновение назад.

Поэтому Кэм продолжил:

– Представь, что только что придумала эту новую песню и гордишься ею…

Лилит попыталась прервать его.

– Но…

– Позволь себе гордиться, – сказал ей Кэм. – Не потому, что ты считаешь ее лучше любой другой песни, но потому, что она ближе всего к выражению твоих нынешних чувств, того, чем ты занимаешься.

Лилит закрыла глаза. Она наклонилась к микрофону. Кэм задержал дыхание.

– Бу, – заулюлюкал кто-то.

Глаза Лилит распахнулись. Она побледнела.

Кэм заметил Люка посреди аудитории, прижавшего руки рупором ко рту и освистывающего Лилит. Кэм никогда не бил дьявола, но сегодня вечером он не побоялся бы исправить это. Кэм холодно уставился на аудиторию, поднял оба кулака, а потом сделал неприличный жест.

– Хватит, Кэм, – сказал мистер Дэвидсон. – Пожалуйста, уйди со сцены.

Тихий смех заставил Кэма посмотреть на Лилит. Она глядела на него, посмеиваясь, и призрак улыбки царил на ее лице.

– Показываешь им, кто здесь босс? – спросила она.

Он покачал головой.

– Сыграй на гитаре и покажи им себя.

Лилит не ответила, но Кэм мог понять по ее изменившемуся лицу, что он сказал нечто правильное. Она снова наклонилась к микрофону. Ее голос был нежным и чистым.

– Эта песня называется «Изгой», – сказала она и начала петь.

Куда любовь гонит меня, должна я повернуть
Свои рифмы, свои рифмы
Что следуют за моим больным разумом,
Моим разумом, моим разумом.
Что должно стать последним, что первым?
Должна ли я утонуть от этой жажды?

Песня лилась так, словно Лилит родилась, чтобы исполнить ее. У микрофона, с закрытыми глазами, Лилит не выглядела объятой страхом. Здесь был намек на девушку, которой она когда-то была и в которую влюбился Кэм.

Которую он все еще любил.