Чёрная вдова

Дверь открыла Клавдия Николаевна и сразу с порога стала отчитывать дочь:

– Где это ты так долго болталась?! Мы уже в милицию хотели заявлять!

– С подругой были на пляже,– спокойно ответила Эмма, сбросила босоножки в прихожей и пошла на кухню. – Мама, я есть хочу.

– Хорошо, что хоть отец ушёл, а то тебе бы сейчас досталось! – роптала мать, шагая вслед за дочерью.

– А куда он ушёл?

– К Селезнёвым. С обеда они поросёнка резать хотели, вот и позвали нашего отца.

– А что дядя Митя сам не мог зарезать? – старалась смягчить разговором материн гнев Эмма.

– Какой там резать! Он как кровь увидит, в обморок падает! Мужик называется! – негодовала Клавдия Николаевна, наливая в тарелку суп. – Надо же, с утра как умыкнула и до вечера! И где только можно столько болтаться?! – вновь стала отчитывать она дочь.

– Мама, я беременна.

Выпалила без вступления Эмма, усевшись за стол.

Клавдия Николаевна успела поставить тарелку с супом на стол около Эммы и медленно опустилась на стул, рядом с ней.

– Я так и знала, что твои гулянки до добра не доведут! – воскликнула она, закрыв лицо ладошками и низко опустив голову, тихонько заплакала.

Наступила тревожная томящая тишина.

Наконец, Клавдия Николаевна подняла залитые слезами глаза, вытерла кончиком фартука под глазами и, выпрямляясь на стуле, тихо спросила:

– А Ким знает?

– Да. – Так же тихо ответила Эмма.

– Жениться не обещает?

– Нет.

– Что собираешься делать?! – встревожилась мать.

– Ким сказал надо делать аборт.– Не глядя, матери в глаза, ответила Эмма.

– Ты что, сдурела? – закричала на неё мать. – Хочешь совсем себе жизнь испортить?! – Эмма, низко опустив голову, молчала. – После первого аборта может больше не быть детей! – не унималась мать. – Какой позор! Какой позор на нашу с отцом голову!!! – закрывая ладонями лицо, причитала мать.

Снова наступила гнетущая угрожающая тишина, которая давила виски, словно клещами.

Щемящий страх заползал в Эммину душу медленно и настойчиво. В голове не пролетала ни одна нормальная мысль, за которую можно было бы, зацепится.

Чем дольше длилась тишина, тем тяжелее становилось у неё на душе. К горлу подкатил комок, но слёзы застыли в глазах, Осознавая свою непоправимую ошибку, она не могла не только плакать, но даже вымолвить слово.

Наконец, Клавдия Николаевна встала, молча постояла и тихо сказала:

– Отцу не говори ничего о беременности, а то он выгонит нас обеих из дома… Сегодня я в газете объявление прочла, принимают на годичные курсы бухгалтеров после девятого класса. Завтра же иди, подавай документы, а там что-нибудь придумаем.

Мать медленно повернулась, и утомлённой мешковатой походкой вошла в свою спальню, плотно прикрыв за собой дверь.

Домой отец пришёл поздно, и немного выпивши. Весело шутил и беспричинно смеялся, пока мать жарила принесённую им свеженину, приставал к дочери.

– А ты что такая грустная?! – обнял её за плечи. – К женихам сегодня не бегала? – ласково заглядывая Эмме в глаза, допытывался отец.

– Целый день у телевизора просидела! – ответила за Эмму мать из кухни. – Иди дочка поможешь мне мясо порезать.

С этих пор, как только отец хотел меня вызвать на откровенный разговор, как это он делал раньше, мать тут же давала мне неотложное задание или по дому, или посылала в магазин.

– Затуркала уже девчонку, отдохнуть не даёшь! – сердился на неё отец, даже не догадываясь о нашей конспирации.

Специальность бухгалтера Эмме понравилась с первых занятий. Теперь она полностью погрузилась в ученье и старалась реже попадаться на глаза родителям.

– Клавдия, наша дочь просто помешалась на бухгалтерии. Всё что-то пишет, считает, о гулянках совсем забыла.

Мать молчала, изредка улыбалась, краешками губ, и тяжко вздыхая, уходила от разговора.

До окончания курсов оставалось четыре месяца.

Мать заметно нервничала, когда Эмма, накинув на плечи шаль, чтобы прикрыть слегка округлённый живот, выходила на кухню в присутствии отца.

Отец, как и прежде не замечал в Эмме ничего подозрительного, только иногда посмеивался над ней за старушечью шаль, которую носила ещё её бабушка.

– Ты, дочка так похожа на мою маму в этой шале! И что это она тебе приглянулась?! Ты в ней как женщина выглядишь, но она тебе идёт!

Скрывать от отца с каждым днём становилось труднее. Однажды за обедом Клавдия Николаевна сказала мужу:

– Жора, Симка, сестра моя звонила вчера, я забыла сказать тебе.

– И, что ей надо было? Годами не звонит, а сейчас, наверное, помощь наша понадобилась?

– Ты, отец, угадал… Говорит, сильно заболела, просит прислать к ней Эмму на время.

– Она что, одурела! Девчонка учится. И не вздумай! – строго приказал отец.

– У них в Хабаровске такие же курсы есть, можно переводом… Ты же знаешь, что у неё кроме меня никого нет? – уговаривала она отца.

Эмма молча ела суп и искоса поглядывала на родителей, не вмешиваясь в разговор. Она поняла, что мать эту идею придумала только сейчас и с затаенным желанием ожидала решение отца.

– Вечно так! Как припечёт, так про тебя вспоминает!.. Да, делайте, как хотите сами! – допивая чай, недовольно бросил отец.

– Мама, – помогая после обеда на кухне мыть посуду, спросила Эмма, – Ты действительно решила меня отправить к тёте Симе?

Мать прикрыла указательным пальцем стиснутые губы и прошептала:

– Потом поговорим.