Око Дракона

– Привет! Ты прекрасно выглядишь!

После двух-трех минутных восхищенно-восторженных приветствий, они, отступив на пару шагов назад, обошли друг дружку по кругу, окидывая собеседника вполне трезвыми и вполне критичными взглядами.

Марион почему-то вспомнился недавно увиденный по телевизору спарринг по китайским единоборствам, где два спортсмена так же «вытанцовывали» друг против друга. Действительно, в такие вот минуты интуитивного «спарринга» женщины напоминают кружащихся бойцов у-шу. Она вслух рассмеялась этому сравнению.

Джесси помрачнела. Снова эта «умница» нащупала в ней какую-то слабину.

В те годы, когда они ещё учились в одном колледже, они с Джесси были неформальными соперницами. Марион была самая умная – никто лучше нее не мог придумать сценарий и провести зажигательный праздник. Зато Джесси была самая красивая в их квартале, в нее тайно или явно были влюблены почти все парни их района.

Это соперничество Марион забавляло, Джесси – раздражало. Она всегда считала Марион странной, чудаковатой «умницей», из тех, кто всегда старается выделиться в компании хоть чем-то: странной одеждой, странными манерами, непонятными умозаключениями.

Впрочем, девушки, хоть и соперничали еще с «возраста разбитых коленок», но никогда всерьез ни разу не ссорились. Так что – у Марион не было причины не поболтать с давней «подругой детства».

– Ты стала еще изящнее, – сказала она Джесси, – как твой муж?..

– О Боже, о чем ты говоришь? – Джесси явно была польщена первой частью вопроса. Зато вторая часть, про мужа, очевидно, вызвала у нее совсем негативные эмоции. – Я ведь недавно развелась…

При этом взгляд Джесси скользнул куда-то в сторону.

Отследив траекторию ее взгляда, Марион увидала неподалеку молодого человека с длинными волосами. По внешнему виду – странный черный балахон, на шее большой красочный амулет, – Марион почему-то решила, что он – художник.

– Ты не одна? – тихо спросила она у Джесси, впрочем, совсем не напрашиваясь на знакомство.

– Это Ник Селена, художник. – Джесси представила ей спутника. – А это моя подруга детства.

Ник молча кивнул ей головой.

– Вот, мы зашли купить книгу, которую оформлял Ник, – сказала Джесси. – Ты знаешь, он прекрасно рисует… – в ее голосе послышался искренний душевный трепет.

А Марион обратила внимание, что с того самого момента, когда она заметила Ника, он не сводил с нее взгляда. Она попробовала ему улыбнуться через плечо Джесси. Но Ник не ответил. Продолжал смотреть на нее во все глаза, слегка наклонив голову к плечу, словно был чем-то удивлен.

Марион вела в своей газете колонку Происшествия, но и в искусстве худо-бедно тоже немного разбиралась, и про Ника Селену, конечно же, слышала. Репродукции его работ ей были знакомы. Да, и книжки он оформлял довольно эффектно.

Джесси то ли боковым зрением, то ли шестым чувством уловив этот внезапный интерес ее визави к Марион, и быстро распрощалась, решительно уводя своего спутника под руку.

Марион осталась в магазине, но у нее было четкое ощущение, что Ник словно хотел ей что-то сказать, или о чем-то спросить…

И вот несколько месяцев спустя на выставке современного искусства Марион неожиданно наткнулась на отсек с картинами Ника Селены.

Действительно, его картины производили очень странное впечатление, особенно собранные вместе. Казалось, ты попал в какой-то иной, нездешний мир, замаскированный под обычную, привычную реальность. Во вполне обычных его пейзажах проступало что-то нездешнее.

Вот обычный дворик на окраине небольшого городка. Развешанные вдоль дома самотканые половички, на которых вытканы узоры из орнамента древних майя. Приоткрытый полуразвалившийся сарай, из двери которого выглядывает диковинный, наверное, допотопный зверь, похожий то ли на ящера, то ли на дракона.

Еще там было много женских портретов. Причем, художнику позировали не профессиональные натурщицы, а самые обыкновенные женщины. В стандартных натурщицах есть что-то специфическое, и художник передает энергию тела, любуется линией, щеголяет красками, наслаждается формой, объемом. Но здесь были совсем другие женщины. Казалось, каждая имеет свою загадочную, неповторимую, почти трагическую судьбу, которую и старался передать художник, читая ее в их глазах, жестах, повороте головы. В общем, это были все очень непростые женщины.

По своей старой журналистской привычке подслушивать и подсматривать, Марион кое-что удалось подслушать в толпе посетителей, считавших себя знатоками искусств. Они шептались, а попросту говоря, сплетничали о художнике, щеголяя друг перед дружкой своей осведомленностью. «…Вот эта женщина – его старая любовь, теперь она – жена друга. …А вот с этой его связывало одно восхитительное летнее приключение. …Эта же – отвергла его еще в юности, и через всю жизнь он пронес к ней светлое, неомраченное чувство»…

Марион шла вдоль стены, вдыхая неповторимый запах свежей краски, свежей древесины, холста, пеньки, легких экзотических ароматов гостей, чуть слышного аромата коньяка, который на подносах разносили официанты.

И тут ее взгляд упал на очередной портрет. Отчего-то перехватило дыхание. Что за черт! Ее шок легко было понять. Ведь это было… ее собственное лицо.

Да, именно так. Из переплетения веток, листьев, из буйства, хаоса растений, проступало …ее лицо. Как будто в картину было вмонтировано зеркало, в котором она вдруг увидела собственное отражение. Даже мурашки пробежали по коже.

Марион украдкой оглянулась. Кто еще заметил это поразительное сходство? Но публика на выставке была занята созерцанием того, что висело на стене, и на Марион никто не обратил внимания.

Обойдя всю экспозицию, Марион нашла здесь еще одну картину, на которой был «ее» профиль (то есть, профиль ее двойника). Это была обложка какого-то общего сборника стихов, и еще – женский силуэт на небольшом офорте.

Причем, даты под этими работами стояли довольно старые, – задолго до того, как она встретила живого Ника Селену и Джесси на улице.

Она вышла с выставки ошарашенная. Конечно, поразили и сами картины Ника. Но больше всего ее занимал вопрос: кто та женщина, так похожая на нее? Марион могла бы поклясться, что нигде и никогда раньше не встречалась с Ником. «Надо будет расспросить о нем у Джесси».

Но с Джесси они больше как-то не встречались. О самом художнике Марион время от времени вспоминала, и даже купила пару-тройку книг, им оформленных.

«В конце концов, – решила она без ложной скромности, – не секрет, что у каждого художника существует какой-то идеал. Кто знает, может, каким-то чудесным образом, в его воображении появилась – пусть и не ошеломительная красавица, – но женщина все же не без внутреннего шарма, такая как она? Чего только на свете не бывает!»

И всякий раз, когда она вспоминала Ника, у нее не проходило ощущение, что их все же связывает что-то общее…».

Угрозы

Валентин откинулся на спинку кресла, окутавшись клубом ароматного дыма. Подумал: неплохая завязка. Можно далее раскрутить сюжет несколькими способами… интересно, какой выберет Иванка? Ему чаще всего этого не удавалось угадать.

Намечен герой – таинственный художник, его творчество содержит в себе какую-то загадку, которую, судя по всему, и должна будет разгадать героиня. Иванка пошла правильным путем. Ведь герои многих современных книг – крепкие молодые парни, выясняющие свои отношения с помощью крепких кулаков, – уже утомляют. Читателю хочется романтики, красоты отношений, тайны, которая где-то рядом.

Правда, этот иностранный антураж… Он уже давно вышел из моды. Издательства сейчас предпочитают не экзотику неведомых стран, а акварели, так сказать, родной стороны. Придется поработать с Иванкой. Простите, с Александрой. Возможно, придется даже сменить имя. Правда, читатель уже привык к ее старому… Да и сама Александра с таким трудом поддается влиянию с его стороны…

Каждый раз, когда он пытался предугадать ход мыслей Иванки и развитие ее сюжета, ему это редко удавалось. И это, собственно, Валентину в ней и нравилось. Иванка была непредсказуемой, как в жизни, так и в своих книгах.

…Погрузившись в размышления, Валентин почти совсем забыл о своей утренней гостье.

…Нежная ручка обняла его за шею. Преодолевая почтение к своему рыцарю, юная библиотекарша позволила себе эту прощальную ласковую фамильярность.

Но Валентин, честно говоря, уже мыслями и ощущениями был погружен в события совсем другого мира. На какой-то миг мысли его вернулись к очаровательному созданию, и он повернулся к ней:

– Пока, котенок, – сказал он, шлепнув (впрочем, без особого энтузиазма) по упругой, юной попке. И уже не слышал стука двери, закрывшейся за его очаровательной гостьей.

Да, в последнее время в их с Иванкой обыденную жизнь с завидным постоянством взрывали какие-то непрошенные, непонятно откуда сваливающиеся на их голову приключения… И, что самое интересное, каким-то образом, Иванка предугадывала их. Каждый новый ее роман начинался как предсказание того, что совсем скоро может приключиться и в ее собственной жизни. Причем, доставалось не только ей, – а и всем ее друзьям при этом тоже.

Он снова пробежал глазами написанное.

Слава Богу, пока здесь все развивается как обыкновенная мелодрама. Никаких покушений, похищений, нападений… Возможно, на этот раз нас ждет спокойное погружение в мир искусства?…

Но как сюда вписывается вчерашняя картина, которую притащил Гуруджи, и от которой у Валентина, честно говоря, с первого взгляда мурашки побежали по коже? Или то нападение на Иванку в ресторане…

Являются ли эти события звеньями одной цепи? Или уже это его, Валентина, предположения?

Он стал одеваться, чтобы отправиться в издательство, где их с Александрой уже третью неделю ждали с концовкой последнего романа, как вдруг раздался резкий телефонный звонок. Этот звук сразу чем-то не понравилось Валентину. Он показался ему каким-то… ну уж очень вызывающим.

…Он едва узнал в трубке голос Иванки. Она рыдала в трубку.