Героями не рождаются

или Агенты под прикрытием

Чистяков полностью оправдывал свою фамилию. Это был среднего возраста жилистый мужчина, всегда, вне зависимости, шел ли он на работу или выбрасывать мусор, тщательно выбритый, неизменно в выглаженной рубашке, начищенной обуви, с чистыми руками, и как следствие – с чистой совестью. Глядя на него, можно было сказать, переиначив классика: «В человеке все должно быть чисто…» – далее по тексту.

И никого бы не удивляла столь агрессивная чистота в отдельно взятом человеке, если бы не один пунктик в его биографии: Чистяков работал страшим следователем по особо важным делам. А это много значило! Кто живет в России, тот в курсе.

Вот к нему-то и притащил Лев своего несчастного друга, потому что, в принципе, тащить его было уже некуда.

Чистяков достиг такого уровня профессионализма, при котором ему уже было неприлично удивляться чему-либо. Выслушав рассказ Аркадия о его злоключениях, он задал один единственный вопрос: «почему не пришли раньше?»

Аркадий потупил глаза в рваный линолеум пола и пустился в долгие объяснения, суть которых сводилась к одному – хотел лично освободить понравившуюся женщину из лап бандитов.

– Ясно, подытожил Чистяков. – В рыцарей не наигрались? А теперь по вашей вине, где прикажите искать этих персонажей? Да еще в придачу с заложниками?

Аркадий тоскливо наблюдал, как Чистяков нервно меряет квадратуру кабинета своими начищенными до блеска ботинками на толстой подошве. Он только сейчас, сидя на краешке казенного стула, куря одну сигарету за другой, осознал, насколько он влип. Мало этого! Он потащил за собой ни в чем не повинных людей!

Аркадий резко затушил недокуренную сигарету и вскочил.

– Сделайте из меня «живца»! Я на все согласен, только бы вызволить оттуда мать и Санька!

Чистяков на минуту прекратил свои кружения по комнате и уставился на него, щуря левый глаз.

– Какой из тебя «живец», я уже понял. Для начала надо выяснить, где сейчас находятся все действующие лица этой постановки. Ключи от квартиры у тебя остались?

Аркадий порылся в карманах и выудил на свет пухлую связку.

– Вот, даже от почтового ящика.

– Думаю, это не пригодиться, – заметил Чистяков. – Бандиты не имеют обыкновения забрасывать жертву пространными письмами. Это вам не студентки пединститута. Итак… Вернетесь в квартиру, мои ребята вас подстрахуют. Вполне возможно, что для вас там оставлена информация, записка там какая-нибудь, к примеру… Короче, надо разведать обстановку на месте.

– А если они все еще там? Сидят, меня дожидаются?

– Это вряд ли. Допускаю, что могли оставить для наблюдения парочку верзил и все. Но их предоставьте моим бойцам.

Аркадий хотел сказать, с превеликим удовольствием проиграет тендер под названием «Схвати верзилу», но, посмотрев в чистые серые глаза Чистякова, промолчал. Ему не хотелось нарушать своими неуместными замечаниями чистоту делового момента.

В 22.00 по московскому времени, Аркадий переступил порог отчего дома. В квартире было темно, хоть глаз выколи. Но Аркадий знал, что по одну сторону этой обманчивой темноты его ждал спецназ, а по другую, вероятно… свернутая шея. Выбор был небольшой, поэтому терять время на излишние размышления не имело смысла. Щелкнул выключатель, и прихожая озарилась тусклым светом маленького плафона под потолком. Никого.

Аркадий еще какое-то время постоял в кругу безразличного свечения и направился на кухню. Шаг за шагом, Аркадий двигался по квартире, зажигая свет везде, где только был выключатель. Он заглянул и к Барсикову, но того не оказалось в комнате. Квартира вымерла. Все лежало на своих местах, или, вернее, там, где обычно валялось в иное, мирное время. Никакой записки, никаких верзил. Аркадий почувствовал, как на него накатывает волна тихого отчаяния. Он вернулся на кухню. На столе все еще стояла тарелка с остатками недоеденных сырников. Вспомнив, что с утра, у него не было во рту ничего, кроме медовой карамельки, которая к счастью, завалялась у него в кармане джинсов, Аркадий взял холодный сырник и медленно положил его в рот. Подчистив до конца тарелку, он уже был готов кинуть ее в раковину, как вдруг, заметил листок бумаги, сиротливо прижатый магнитиком к двери холодильника.

Аркадий дрожащими руками развернул сложенную вчетверо записку. Лаконичность послания не оставляла иллюзий. Карапуз в своем гневе дошел до ручки и в ультимативной форме требовал бриллиант в обмен на жизни Раисы Сигизмундовны, Сашки и, как это ни странно, Барсикова. Последний интересовал Аркадий в последнюю очередь.

– Я нашел, – Аркадий передал листок Чистякову. – Назначают встречу завтра загородом, на заброшенной стройке. Время встречи тоже не радует оригинальностью – 16.00.

Чистяков задумчиво повертел в руках клочок бумаги. Все это, по его мнению, попахивало дешевым бульварным чтением, но что поделать? Условия надо принимать.

– Значит так, – Чистяков вновь прищурил левый глаз. – Пойдете на встречу вот с этим, – он передал Аркадию большую стекляшку. – Это точная копия.

– Ага… – засомневался Аркадий. – Вы думаете, они бриллиант от стекла не отличат? Я так до финала операции не доживу!

– Доживете, батенька, никуда не денетесь, – уверенность Чистякова отчего-то не передалась дальше, по цепочке. Чистяков это почувствовал и одобряюще похлопал Аркадий по плечу. – Не переживайте, не в первый раз. Скоро все закончится. Самое главное, не несите отсебятины. Действуйте четко! Как только передадите камень, врываются наши бойцы. Ну, а дальше, как говорил персонаж известной комедии, дело техники! – И Чистяков залился бодрым смехом.

Весь следующий день Аркадий проторчал у Тигрицкого. Чистяков настоятельно советовал ему не появляться дома до конца операции, на что Аркадий ответил категоричным согласием, таким образом, договоренность была достигнута. Миссия Льва состояла в поддержании друга в надлежащей для боевой операции форме, а именно – сытым и выспавшимся. И, если с первым пунктом Лев успешно справлялся, окучивая своей заботой старого друга, то со сном оказалось все слишком безнадежно. Аркадий нервничал. Он был в ожидании боя. Он готовился морально к самому худшему и не уставал себя терзать чувством вины.

– Какой я был эгоист, Лев! – восклицал он, разглядывая унылый пейзаж за окном. – Как я мог столько лет так жить? Разве я мужик после этого? Я – тряпка, игрушка, пустышка, если хочешь знать! Вот скажи, для чего я существую?

Лев не был расположен поддерживать в друге азарт, копающегося в себе, философа-пессимиста. Ему вообще была чужда вся природа подобных вопросов «ни о чем». Поэтому, когда в очередной раз, Аркадий взорвался смыслом жизни, Лев решил, что пора принимать кардинальные меры в виде снотворного.

Выдув стакан компота с разведенным в ней лекарством, Аркадий еще какое-то время мужественно боролся с охватившей его слабостью, но вскоре сдался и, промычав напоследок что-то о праздности бытия, рухнул на диван.

– Вот и славненько, – потер руки вконец вымотанный Тигрицкий. – Остаток дня хоть в тишине посижу.

К сожалению, Лев не учел самого главного – дозировки. Поэтому, когда будущему герою подоспело время встать на путь великих свершений, оказалось, что он не в состоянии встать даже с дивана. При таком нестабильном состоянии организма, ни о каких свершениях не могло быть и речи!