Хроники Нового Вавилона

А оказалось все до боли просто. Ее разум не сопротивлялся, она будто бы хотела отрешиться от всей своей жизни. Она послушно рассказывала то, что я просил рассказать, забывала то, что я велел ей забыть, охотно подтверждала то, что я внушал ей. Затем я приказал ей очнуться, вернуться сюда. Она повалилась на кровать в полуобморочном состоянии, а спустя минуту спросила, где она и что происходит. Я ответил ей лишь, что она у себя дома, расплатился и ушел.

Никто не обратил на меня внимания – ни старуха, ни дети, ни, тем более, пьяница.

Когда я вернулся в гостиницу, дядя, разумеется, отчитал меня и спросил, где я был так долго. Я ответил, что заблудился в Вавилоне.

Затем мы ужинали в ресторане нашего отеля. Ростбиф, столовое серебро, сонный попугай в клетке в углу – ресторан, как ресторан. Но я смотрел глазами жителей Нижнего города, и до чего же все это казалось бессмысленным!

Один из моих двоюродных братьев не доел свой ужин и отдал обратно официанту наполовину пустую тарелку. А этих остатков хватило бы на целый ужин для любого бедняка!

Вокруг творилось пиршество абсурда! Надкушенный и оставленный хлеб, бутылка дорогого вина, выпитая на треть, множество заказанных и не съеденных блюд. Все вокруг жрали, жрали и не могли пресытиться! И это только в одном, не самом роскошном ресторане. Но что же, воображал я, творится по всему Вавилону. Какая же это корка румян на гнойной опухоли!..

И тогда я понял, что в мироздании все же есть смысл – как в хорошо отлаженной машине. Я понял, что если отыскать нужные рычаги, то можно заставить эту машину работать правильно. Как там говорится – дайте мне точку опоры, и я переверну мир? В сущности, мир перевернуть действительно очень легко, только пока это удалось лишь галилейскому плотнику.

А я… Вероятно, все-таки оказался не в своем месте, не в свое время. Не верю, что я просто лишняя деталь.

17. Ужин

– Вальтер Корф! Суд принял в отношении вас беспрецедентное решение. Вам будет дан шанс послужить процветанию общества, которое вы хотели уничтожить. Вы поступаете в полное распоряжение Вавилонской Академии наук, где ваше тело при жизни и посмертно будет использовано во благо науки. Решение суда окончательное и обжалованию не подлежит. Да помилует вас Бог и да простят вас люди…

После суда Хэзер поспешила вернуться домой и, наверное, час просидела в горячей ванне.

– Не нужно вам было ходить туда, госпожа, – ворчала Агнесс, помогая ей затем одеваться.

– Почему ты так думаешь?

– Вы же сама не своя! Такая бледная, даже после ванной. Ох, вообще, все суды, аресты, все эти ужасы – это мужское дело. Страшно было?

– Не страшнее, чем в Храме Сераписа. Но все равно жутко.

– Слышала, что этого мерзавца отдают на опыты. И поделом ему – поделом!

– Кстати, я давно не слышала подобных приговоров. Думала, такая судебная практика давно сошла на нет.

– Что вы! Почти каждый день кого-нибудь туда отправляют.

– Правда?

– Да-да. Только все больше из Нижнего города. И правильно этой собаке досталось! Как там господин Дурново говорил – со свиным рылом в калашный ряд не лезут. А что такое «калашный ряд», госпожа?

– Не знаю, Агнесс. Думаю только, что в Вавилоне их нет…

Тем же вечером Хэзер отправилась в Гранд Опера. На этот раз не одна, а с упитанным промышленником Мартенсоном. Он, видимо, решил ее удивить и порадовать и взял билеты на «Травиату» Верди.

Хэзер эту оперу ненавидела, но приходилось терпеть и мило улыбаться галантному старичку. Не меняя грациозной, чуть кокетливой позы, она высидела весь спектакль.

Затем предстоял ужин в ресторане, в отдельном кабинете.

Обстановка там была поистине шикарная. Кабинет, обитый темно-вишневым бархатом, был освещен несколькими хрустальными светильниками на стенах и столе – умеренно-яркими, оставляющими не полумрак, но словно бы романтичную дымку.

На ужин подали дары моря – роскошь исключительная и зачастую непозволительная в Альфа-Вавилоне. Даже претор редко баловался подобными деликатесами. А тут ждало целое ассорти из креветок, устриц, кусочков щупалец осьминога и кальмара, и полупрозрачных нарезок подкопченной рыбы.

– Боже… – выдохнула Хэзер (она на самом деле удивилась). – Как?..

– Все – для самой прекрасной дамы Вавилона, – отвечал Мартенсон, помогая ей сесть за стол. – Прошу.

Хэзер оглядела раскинувшееся перед нею на многоступенчатом блюде рыбное изобилие. Начать она решила с тунца. На нем и закончить – ко всем прочим гадам она относилась с опаской.

А вот Мартенсон уплетал их с отменным аппетитом. Особенно рьяно уничтожал устриц. Блики от отделанных хрусталем подсвечников мерцали на его очках и лысине. Время от времени он переставал жевать, промакивал губы салфеткой и улыбался Хэзер.

Когда ужин был в самом разгаре, вдруг вошел официант и сообщил, что господина Мартенсона срочно зовут к телефонному аппарату. Он извинился перед дамой и спешно вышел. Хэзер любезно улыбнулась ему вслед и впервые за вечер расслабленно откинулась на спинку стула.

Комнату наполнял сгущающийся запах рыбы и ароматических декоративных свечей. Надо же, и на это не поскупился!

Когда Мартенсон вернулся, он был хмур и явно чем-то раздосадован.

– Мисс Эйл, – проговорил он, подходя, но не садясь обратно. – Прошу у вас прощения, но я, очевидно, вынужден буду вас покинуть. На одной из моих фабрик только что произошло чрезвычайное происшествие. Беспорядки по совершенно абсурдной, говоря по совести, причине. Но все это требует моего присутствия. Возможно ли перенести нашу встречу на другой день?

– О, разумеется, я все понимаю, – сочувственно отозвалась Хэзер. – Но вы ведь помните, что завтра я покидаю Вавилон на две недели?

– Да. Но, надеюсь, что по истечении этого срока мы с вами увидимся.

– Конечно, господин Мартенсон! Вы – первый в моем списке.

Он поцеловал протянутую ему ручку и удалился.

Хэзер еще некоторое время посидела в кабинете в одиночестве. Затем она взяла кусочек лимона с тарелки, выдавила несколько капель на тыльную сторону ладони и протерла салфеткой.

Агнесс несказанно удивилась, когда молодая госпожа явилась домой ровно в полночь – чересчур рано.

– Что-то стряслось? – испуганно спросила она.

– Да, – отвечала Хэзер, зевая. – На одной из его фабрик беспорядки.

– Ох!.. А что случилось?

– Не знаю, Агнесс, не знаю. Во сколько ты встаешь завтра?

– Как всегда, госпожа, в половине шестого.

– Разбуди и меня тоже.

– Так рано?!

– Да. У меня с утра будет важное дело.

18. Яблоко

Охранник в нерешительности подошел к решетке, за которой Вальтер Корф только-только приступил к своему последнему завтраку.