Хроники Нового Вавилона

В итоге врачи пришли к выводу, что им крайне повезло – такой экземпляр попал в их заботливые, профессиональные руки! Раньше они имели дело только с оголодавшей, толстокожей чернью. Теперь же они и не представляли, с какой стороны подступиться к этому жителю Верхнего мира. Дав подопытному небольшую передышку между взятием проб крови и проверкой на переносимость некоторых сильнодействующих препаратов, медицинские светила решали, в каком же именно эксперименте разумнее и полезнее будет его использовать.

Вальтер, уже переодетый в больничные штаны и рубашку, сидел в кресле, к которому был привязан кожаными ремнями. Стены в просторной смотровой были белоснежны, а окна затянуты тонкой решеткой.

То ли оттого, что из него выкачали небольшую батарею пробирок крови, то ли просто от усталости, он впал в странную, не свойственную ему апатию. Дверь в кабинет, где совещались врачи, была приоткрыта, отголоски их негромкого разговора иногда долетали до него, но он не делал попытки напрячь слух. Какая разница? Все равно решат, все равно сделают… Только бы не возились слишком долго.

Наконец, доктора пришли к единому мнению. Ассистенты тут же стали колдовать над ним. Вальтеру сделали несколько уколов, от которых его тело совсем ослабло, а разум помутился – он то погружался в сон, более похожий на обморок, то просыпался и даже успевал понять, что происходит.

– Почему он в сознании?

– Не понимаю. Вероятно, сильная сопротивляемость препарату.

– Думаю, не стоит волноваться. Он все равно обездвижен. Пусть ассистенты приступают к дальнейшей проверке.

Вальтера уложили на холодный стол, и несколько игл вонзилось в его правую руку. Из каждой под его кожу вытекло по капле жгучей жидкости, и плоть отозвалась на это такой болью, что тело содрогнулось само по себе.

– Превосходно, – деловитым тоном отметил кто-то прямо над его головой.

Его оставили на какое-то время, измерили пульс, давление, а затем вновь сцедили большой шприц крови.

От всей той дряни, что бродила в его крови, и просто от усталости Вальтер готов был уснуть. В какой-то момент в его утомленном сознании мелькнула обиженная мысль – «почему они не дают мне спать?».

…Его куда-то везли. Колеса каталки гремели по кафельному полу. Нет, быстро все это не закончится.

Коридоры, лифт, вновь коридоры. В Академии, опустевшей с наступлением ночи, было тихо, так что лязг и шаги отдавались звонким эхом. Люди отсюда ушли, а когда вернутся… он об этом уже не узнает. А они не узнают, что он был здесь.

Вальтер невесело усмехнулся.

– Похоже, приходит в сознание, – тут же сообщил один из тех, кто его вез, другому.

– Ничего страшного. Мы уже на месте.

Они остановились в просторном, светлом помещении. То была какая-то лаборатория или процедурная, залитая ярким электрическим светом. За стеклянным потолком скорее угадывались, чем были видны, матовые тучи вперемежку со смогом, в которых ворочалась бледная луна.

Вальтера перетащили на широкий, обтянутый клеенкой стол, и пристегнули к нему кожаными ремнями. Лежа так и приходя в себя, он видел, как ходят вокруг врачи, как подкатывают ближе столик с медицинскими препаратами и блестящими, чистенькими шприцами, а вслед за этим —какой-то агрегат, размером с небольшой чемодан, увитый проводами.

– Зажарить меня хотите? – поинтересовался Вальтер, обретший, наконец, дар речи.

Доктора не отвечали, зато прямо над ним раздался знакомый голос:

– Я бы тебя зажарил.

Вальтер поднял взор и с удивлением узрел Кристофера МакКлелана.

– Добрый вечер, претор.

– А вы оптимист, господин Корф.

– Что поделаешь! Но какими же судьбами?..

– Решил напоследок – пока вы еще в живых и в состоянии разговаривать – перекинуться с вами парой слов.

– Как это мило. А до объявления приговора ко мне редко просто так захаживали гости.

– Ты лгал в зале суда, Корф. А мне нужна правда.

– Думаете, я разоткровенничаюсь на смертном одре?

Претор склонился чуть ниже.

– А это зависит только от тебя – станет ли этот стол твоим смертным одром. У меня есть право вето на решения суда, касающиеся политических заключенных. Могу даже предложить тебе выбор – пожизненное заключение или двадцать лет каторги на твоем родном Промышленном отроге, – тут МакКлелан на мгновение поднял голову. – Мистер Тэтч, – позвал он, – согласно вашим расчетам, вы закончите с ним к утру?

Доктор, проверявший вместе с ассистентом готовность блестящего агрегата, отвлекся и растерянно улыбнулся:

– О, боюсь, что нет.

– Будут работать сверхурочно и все ради вас, господин Корф. Думаю, они сильно расстроились бы, исчезни ты сейчас, в самый разгар действия. Расстроились, но пережили бы.

– И что же вы желаете узнать?

– «Голос Эдварда МакКлелана» – где он?

Вальтер рассмеялся.

– Дался вам «Голос МакКлелана»! Надиктуйте сами, в конце концов.

– Корф! У тебя есть последний шанс избежать участи подопытного кролика. То, что с тобой сделают, на мой взгляд, слишком – чересчур! – мягкое наказание для такого садиста, как ты. Но тебе хватит, поверь мне. Я знаю, что валики с записью были у тебя. Ты их слушал? О чем там идет речь? Где они теперь?

– Как вы печетесь о последних словах своего дедушки. А вам не плевать на то, что инженеры изрядно поменяли его изначальные планы уже при строительстве?

– Как и при любой стройке, в Вавилон пришлось внести некоторые изменения. Об этом, что же, и идет речь на тех валиках?

– Нет, претор. Просто к слову пришлось. А где валики, я не знаю. Честно! Я их так и не увидел. Спросите Джейсона, в конце концов! Он ведь теперь пай-мальчик, – Вальтер искривил рот в ухмылке, сдерживая оскал. – Берегитесь его, Кристофер.

Претор отступил от стола, с презрением глядя на связанного жреца Сераписа. Вальтер уже не смотрел на него, а просто лежал, устало прикрыв глаза.

– Начинайте, доктор, – бросил МакКлелан.

Он отошел к самым дверям, но выходить не спешил. Он оглянулся и какое-то время смотрел на начинающееся действо.

Корфа опутывали проводами с длинными иглами на концах, вкалывали один за другим новые препараты. Рубаху просто разрезали, а одну из игл ввели под грудину, казалось, к самому сердцу.

– Доктор, вводить обезболивающее? – спросил один из ассистентов.

– Нет-нет! Нам нужно, насколько возможно, знать динамику всего процесса.

Тут доктор подошел к еще одному человеку, который сидел в углу, до этой секунды совершенно неприметно. Сжавшийся в громоздком инвалидном кресле, будто бы вросший в него, он напоминал оплавленную восковую фигуру – дефектную и гротескную.

Доктор, похоже, о чем-то посоветовался с ним, склонившись к самому лицу, в котором не хватало нескольких кусков плоти, а затем вернулся к столу с Вальтером.