Начальник полиции вдруг замялся, переводя взор с одного своего собеседника на другого.
– Лефрой, где мой сын? – настойчиво спросил претор.
С увлеченностью мономана Джейсон следил, как опиумный дым вьется тугими струйками в воздухе. Он пытался даже дотронуться до дыма пальцами, поиграть с ним, но тот сразу же исчезал.
Чуть колыхался полупрозрачный занавес, отделявший его ложе от остальных. Чьи-то смутные силуэты скользили там, в полутьме, не задерживаясь в поле его зрения.
Вдруг, совершенно жутким видением, из этой полутьмы ему явился образ отца. Образ оказался на удивление осязаемым – настолько, что схватил его за ворот и приподнял с матраса.
Отец что-то говорил, он был, похоже, очень рассержен. Но до Джейсона долетал лишь рокочущий гул, будто дождь, грохочущий по жестяной плоти Вавилона. Джейсон сначала вскрикнул, затем стал смеяться. И смеялся, пока по щекам не полились слезы.
Нет, надо, в конце концов, собраться и взять себя в руки!
Тогда он заплакал – и заплакал, казалось бы, совершенно искренне.
– Мне так жаль… – простонал он. – О, папа, это ужасно!
9. Чаепитие
Очнувшись от жуткого сна без сновидений, Хэзер заметалась на кровати, будто все еще пытаясь вырваться из цепких рук похитителей. Наконец, она поняла, что находится в комнате одна. В маленькой, совершенно незнакомой комнате.
Окружающая обстановка была бедной, но опрятной. Над кроватью находилось ложное окно-ниша с картиной, изображавшей цветущий весенний сад и стоящую на «подоконнике» оплавленную свечу в старинном подсвечнике с изогнутой ручкой, напоминающем по форме лампаду. Под потолком одиноко светила тусклая электрическая лампа, болтающаяся рядом с крюком от сорванной люстры.
Хэзер поднялась и обошла комнату. Все здесь было по-мещански простое и пошлое.
Зеркало, пред ним – умывальник. На крючке рядом с зеркалом висел шелковый халат, который Хэзер поспешила надеть, поскольку по-прежнему была только в ночной рубашке.
Единственным выходом оставалась запертая дверь, покрытая царапинами в области замка и петель – будто кто-то отчаянно и безуспешно пытался вырваться отсюда. Кто-то, кого долго держали в этой комнате прежде… Хэзер прильнула к двери, но не услышала ни звука с той стороны.
Она подошла к зеркалу, умылась холодной водой, расчесала волосы. А затем долго стояла, растерянно глядя на свое отражение. Незнакомая комната, тусклый свет – все это казалось составляющими абсурдного сна. Хэзер почувствовала, как кружится ее голова. Сон, дурной сон!
Хэзер подошла к двери и несколько раз настойчиво постучала.
– Эй! Откройте немедленно! Трусы, мерзавцы!.. Меня уже ищут!
Ответом ей оказалась тишина, такая глухая, будто и дверь была ложная. Вновь взглянув на царапины вокруг замка, Хэзер затихла.
В глазах у нее на мгновенье потемнело от мысли, что она замурована. Нет-нет, ее не могут просто здесь оставить. Даже ее похитители, жрецы Сераписа, какими бы чудовищами они ни были, посадили ее сюда не для этого. Они могли бы просто ее убить, а после уволочь и спрятать уже труп. Но она для чего-то нужна им живой…
Вдруг она услышала за дверью шаги – неспешные, тихие, обыденные. Кто-то ходил по соседней комнате! Хэзер замерла, затаила дыхание, вся прильнула к двери и старалась разобрать, не мерещиться ли ей.
Затем шаги стихли, дверь по ту сторону соседней комнаты захлопнулась. Хэзер едва не вскрикнула, вновь услышав тишину. Но тут же в стене зашевелился какой-то механизм – скрипел, переваливался всеми шестеренками все ближе к двери. Конечно, дверь этой мышеловки запиралась не ключом!
Вот, замок щелкнул, и дверь приоткрылась. Из соседней комнаты проник пучок более теплого и яркого света. Хэзер поплотнее затянула широкий кушак халата, расправила плечи и, собравшись с духом, шагнула вперед.
Она оказалась в уютной гостиной, круглой, без углов, с круглым столом, накрытым к завтраку на две персоны. Одной персоной, очевидно, была она, второй – Вальтер Корф.
Он уже сидел за столом, просматривая свежую газету, утренний выпуск «Babylon Times».
– О, вы проснулись, – улыбнулся он Хэзер, как ни в чем не бывало. – Доброе утро, мадемуазель. Прошу, садитесь.
Хэзер села напротив него. Прямо перед ней на тарелке дымились нежный, пышный омлет и несколько копченых колбасок. В центре стола стояла ваза с конфетами и китайский терракотовый чайник на подставке.
– Вы ведь не против зеленого чая? – любезно поинтересовался Корф. – Мне его поставляет господин Вонг.
– Что вы! Я не имею ничего против зеленого чая, – процедила Хэзер.
Корф отложил газету и, пожелав гостье приятного аппетита, сам приступил к еде. Хэзер не шелохнулась.
Он умял половину своей порции, вытер губы салфеткой, и стал разливать чай по чашкам.
– Что с вами, мадемуазель? Вы не голодны?
– Я хотела бы быть избавленной от удовольствия есть в вашем обществе.
– Странно. В последние несколько дней вы из кожи вон лезли, чтобы заговорить со мной. Вот вам шанс…
– Зачем я вам вдруг понадобилась?
– Я бы не хотел говорить об этом за завтраком.
– Вы убьете меня?
– Да.
– Так просто?
– А что в этом сложного?
Хэзер почувствовала, что сейчас заплачет или засмеется. Вернулось ощущение дурного сна, ужаса.
– Но за что? Зачем вам моя смерть?
– Лично мне незачем. Поверьте, мне вы никоим образом не мешаете. Обстоятельства, мадемуазель.
– Вы понимаете, что меня уже ищут?
– Не только понимаю, но и точно знаю, где и как. Подозревают, конечно, меня. Но кто сможет это доказать? И пусть сначала попробуют найти это место.
– Скоро вас, всю вашу Ложу, начнут арестовывать. Как думаете, сколько человек останутся верны вам?
– Все. Я не зря потратил то время, что являюсь верховным жрецом. Первым и пока единственным…
– И последним!
– Пусть даже так. Поверьте, я знаю способы сплочения людей. Я могу сплотить одной идеей весь Вавилон, а у меня в ложе меньше трехсот человек. И я уверен в каждом.
– Почему же я до сих пор жива?