Мой любимый призрак. Городские мифы

№№№№№№№

И снова старое кафе, только на этот раз столик был заказан заранее.

Лера согласилась туда прийти, как она могла ему отказать?

Олег сидел за роялем, музыканты уже считали его своим коллегой и охотно уступали инструмент..

Юноша пригласил ее на вальс. Как же он классно танцевал. Да, конечно, ему во всем хотелось быть похожим на отца.

– На той поляне была перевернутая лодка, мужчина и женщина, сгоравшие от страсти и такой солнечный день, – шепнул он, склонившись к ней.– А с неба в воду упала птица, совсем рядом, сорока, она была ранена, и ее пришлось забрать с собой.

– Откуда тебе это известно?

– Не знаю, сегодня мне снился сон.

Музыка окутывала их туманом.

Они не видели женщину, нерешительно застывшую в дверях старого кафе. Она была здесь, а где ей еще было быть в такой момент?

Разбуди меня на рассвете,
Я запуталась в мире снов,
Пусть подхватит холодный ветер
Этот мир так легок и нов.
Только в мороке старых истин,
Все душа томилась, ждала.
Не хватило мне слов и писем,
Я тобой так долго жила.

И зачем пространство пустое,
И деревьев голых возня,
Это осень стала весною,
А весна не мила для меня,
Сны печальный, порой ужасны.
Только знаю, что это сны,
Разбуди меня, будет праздник,
Нашей встречи, любви весны.

Почему-то пустое место
Не заполнить тобой опять,
Горько плачет твоя невеста,
Ей женой хочется стать.
Я ее теперь понимаю,
Как тогда не могла понять,
Гулкий голос: – Я улетаю,
Проводи же в небо меня..

Глава 11 Послевкусие

Эльдар прочитал и готов был застонать, но с трудом сдержался. Не может быть, этого не может быть – он не верил своим глазам. Он так упорно старался все скрыть, а что получается – весь мир знает эту историю, в Омске ее наверняка читали многие, и многие узнали главных героев. Паника в его душе нарастала, он почувствовал себя перед судом, все таким же обнаженным, как совсем недавно там, только здесь было слишком многолюдно. И судили его все кому не лень, потому что она об этом рассказала. Так вот почему его сын так поступил, иллюзии рассеивались. Это не случайность, Лиза ему отомстила, хотя, вероятно, рассказ она написала после их встречи. Но возможно и обратное, так она накаркала эту самую встречу. Но почему накаркала, она решила, что мир должен узнать о том, что было тогда. И сюжет для рассказа – лучше не придумаешь. Только парень уже взрослый, он сам делал свой выбор. Возможно, и с девицей этой он еще раньше познакомился. Даже в детстве воспитывать Армана он не мог, отговариваясь, что нет времени, служба дни и ночи, а не самом деле чувствовал какой у него характер, и не хотел проигрывать в поединке с сыном. А что говорить о том, что случилось теперь, когда он повзрослел незаметно, но случилось это не вчера. Да и было ли у него детство при живом отце? На этот вопрос Эль не мог ответить однозначно.

Но ведь он любил Лизу, а если эта красавица – вызов ему и он ее совсем не любит? Хотя разве такую можно не любить. Он просто похож на своего отца, и не надо придумывать то, чего нет на самом деле. Не надо себя накручивать, тем более, поздно что-то исправлять. Да и кто сказал, что он может что-то исправить? А кто утверждает, что его сын не прав?

Вроде бы все говорило об обратном, наверное, его впечатлила та история, но даже ради этого он не должен был так поступать. Он не должен был ломать свою жизнь. Хотя почему это он ее сломал интересно, и уж если говорить о том, кто все сломал и даже домой возвращаться не хотел, хотя тогда ему казалось, что он все делает правильно, глупец, осел, идиот. Можно было жить совсем по-другому.

Эль впервые пожалел о том, что и дара речи, обычной человеческой речи он тоже был лишен, иначе бы спросил у нее, как она смела так поступить с его сыном и с памятью о нем. Почему она считает, что может распоряжаться чужими судьбами.

Но она может спросить его о том же самом, как он мог так поступить с ними, почему не боролся до конца и проиграл, с самого начала проиграл, когда пошел на поводу у обстоятельств и веских причин против их союза. Неужели служба и звезды были дороже, и вот что он получил – раннюю смерть в середине жизни, несчастных сыновей, жену, которая никогда не ведала, каким он может быть, когда влюблен, когда любит кого-то. Нельзя же всех делать несчастными, и главное, ради чего все это творится?

На какой-то миг Призрак возненавидел Лизу, и одновременно понял, почему его сюда выбросили. Наверное, ангелам хочется посмотреть со своей высоты, как он к этому отнесется, что предпримет, хотя они и понимают прекрасно, что ничего он не может предпринять, он полностью бессилен перед ними и перед Лизой. Немой свидетель, не более того.

Вот если бы тем, кто еще жив и кто своих косяков натворил, можно было рассказать об этом заранее. Только не этим ли Лиза и занимается? Тогда почему он так возмущен до глубины души? Разве он не знал, что за предательство будет отмщение, думал в другой рай убежать, но и Лиза оказалась рядом с ним. Она все решила взять в свои руки. Так как он тогда распорядился ее судьбой, теперь настал ее час, и он может только прыгать, как уж на сковородке, и ничего у него не получится, никогда и ничего. Убегая из этого мира так поспешно, он сжег все мосты, и думать о том надо было раньше. Гнев быстро проходил, здравый смысл одерживал над ним верх. Он начал рассуждать здраво.

Впрочем, она наверняка посчитала его предателем, а с предателями именно так и поступают. Да и что она такого сделала, написала рассказ, повесть, роман, что она там написала. Арман, всегда следивший за тем, как и что происходило, рассказ разыскал, а потом разыскал и саму Лизу, он склонен был верить в то, что так все и было, как она написала. Если вообще было, она могла все это придумать. Вовсе не всегда книжки пишутся о том, что было на самом деле. Хотя Эль в том не разбирался, но понимал, что писатели все свои детективы выдумали. Если бы они записывали то, что было, то читать это было бы совсем не интересно. А нужна была интрига, какие-то повороты, острота сюжета. И опять же, а что она придумала, так все тогда и было, он вспомнил все до мельчайших подробностей. Ну разве что свидание с его сыном, а ведь возможно они не встречались. Только как это выяснить. Элю теперь хотелось это знать точно, раз уж он снова оказался тут, то надо это выяснить. Когда он вернется на небеса, то сделать это будет значительно сложнее.

– Да не кипятись ты, встречались, и угадай с трех раз, кто все это организовал, – услышал он голос Рыжего, который и слыл главным искусителем, это вам не ленивый русский бес, часами лежащий на диване и не знающий, куда ему податься. Вот потому и обламывается везде, и фамилия у него именно такая – Обломов.

– Зачем ты это сделал? – прохрипел Эль, – голос его стал значительно ниже, и эротичнее, чем прежде.

– Да просто так, – спокойно отвечал тот, – мне хотелось, чтобы она написала рассказ, пронзительный рассказ о том, что было и не было. Тебе некогда было книжки читать, а один японец писал, что художник поджег карету, в которой ехала его дочь, чтобы картина получилась классной, чтобы увидеть, как гибнет человек в огне по-настоящему.

– И что? – спросил Эль, предчувствую недоброе.

– Сгорела девица, он не успел ее спасти, потому что фотографировал все, что творилось, запоминал. А когда опомнился, то было уже поздно, она обратилась в пепел, и рассказывал он это так, точно была какая-то веселая история.

– Безумие какое-то.

– Сила искусства, а я-то всего же лишь подтолкнул парня в то кафе, где проводила вечер она, и сказал о вас пару слов, а ты вопишь, как будто пожар случился и все в нем погибли, успокойся, ты же настоящий полковник, а не художник какой-нибудь, вот и веди себя достойно. Всю жизнь без эмоций прожил, а тут прямо расчувствовался.

№№№№№№

Эль почувствовал, как сотрясается все у него внутри. Это были вовсе не бабочки от предвкушения встречи с любимой, не сладострастная истома, как называла такое состояние Лиза, это нарастала ярость, и он никак не мог ее побороть. Странно, а при жизни он всегда умел властвовать собой, Рыжий прав, может просто ее слишком много скопилось?

И какой черт только его сюда послал, вот сидел бы там, среди девиц и радовался всему, что там было. Вино самое лучшее пил, смотрел на них и решал, с какой ему провести ночь. А ведь выбор-то безграничен.

Хотя про ночь, он, конечно, погорячился, от той ночи ни ему, ни девицам не будет ни тепло ни холодно. Самого главного, что творится ночью, у них быть просто не могло, они могли сидеть рядом и вспоминать о том, как это происходило на земле. И почему-то находясь рядом с восточной красавицей он все время думал о Лизе, мысленно ласкал ее обнаженное тело, и погружался в нее, и ночь напролет хотел только одного – соединяться с ней и не разжимать объятий. Он смел надеяться на то, что и ей хочется именно этого, иначе бы она нашла предлог сбежать от него, скрыться, она не стала бы терпеть всего этого, если бы не любила.

Но в глубине души Эль понимал, что все это – еще одна встреча на земле – было нужно не только ей, еще кому-то, но и ему тоже. Ведь когда она окажется на этом свете, они могут просто не встретиться, потому что будут обитать в разных мирах. Значит, это вероятно, последняя возможность повидаться, побыть рядом, провести какое-то время вместе. Вот если бы еще хотя бы одна ночка страсти. Он готов был на все ради такой ночи, но понимал, что этого не будет. Он просил слишком многого… Ведь у других влюбленных не было и этого. Но какой же чудовищный обман, им обещают там все райские радости, и при этом безжалостно лишают одной- единственной, но самой важной, так что все остальное становится не важным.

Только стремясь туда в покой, пока этого не сознаешь. Разочарование должно наступить позднее. И тогда лучше получить в награду бокал вина, которое и подарит забвение, иначе случатся печали без конца.

Глава 12 Причуды творчества

Можем ли мы управлять творческими порывами? Елизавета хотела запечатлеть то, что она только что переживала, встречу с призраком на Набережной любимого города, новое свидание с тем, с кем невозможно встретиться, сколько не проси о том Николая Чудотворца, и только когда надежд больше не остается, вдруг все и случается внезапно.

Но она начала писать совсем о другом. Да, о призраке, да о человеке, когда-то в позапрошлом веке связанном с ее городом, но это был даже не Достоевский и не ее любимый Адмирал, о которых она писала во всех своих городских романах, так или иначе они появлялись там, и играли вовсе не эпизодическую роль.

Но на этот раз возник художник, гениальный, любимый художник, родившийся здесь, и скорее не призрак, а памятник ему на том самом Любинском все время возникал перед глазами, но никогда прежде она о нем не писала, собиралась написать, но не писала, так откуда он мог появиться теперь?