Моя любимая – Кикимора. Сказки для взрослых

– Конечно, не виноват, только он всех других в бедах своих винить начинает, и невольно за справедливость бороться. Ему кажется, что она есть, если он что-то отнимет у брата или соседа своего, то ему лучше станет, но не будет такого, Недоля не допустит, чтобы ее людей меньше становилось.

Черти переглянулись, они что-то замышляли, то ли хотели помочь тем, кто судьбой обделен был, то ли еще чего делать собирались.

Только теперь уже голос Яги звучал все тверже.

– И не думайте даже, Кикиморы тоже думали, что справиться смогут, где потом мы на вас на всех болот наберемся, когда вы разбегаться начнете?

Черти замолчали, а в тот момент виноватая Кикимора на пороге и появилась.

– Вот вы где все? – спросила она, потупив глаза.

– А что уже соскучилась? Поругаться не с кем, – кричал черт Степан, он даже не заметил в запале, что Яга на него внимательно смотрит, и черт Игнат стал его в бок толкать.

– Да нет, – говорила Кикимора, – скучно мне стало, одной тоже не сладко.

– А там тебя Банник с Веркой дожидаются, с ними не соскучишься.

Кикимора на диво всем разрыдалась, а черти стали шипеть и хлопать своего друга заковыристого.

Яга ни слова не сказала, она только радовалась, что до ее прихода успела рассказать историю.

Вернее, Кикимора там, за окном притаилась и тоже слушала, но она не стала ее прогонять.

И так той себя жалко стало, так она благодарна была Яге, что не стала вместе со всеми на нее нападать, а пожалела да такую хорошую историю рассказала, что слезы уже катились по ее щекам тогда. Она вспомнила вдруг, что была когда-то разноцветной и прекрасной бабочкой, но когда же это было, почему она о том никак вспомнить не может. Но теперь, когда она рыдать перестала, то ей показалось, что в комнате никого не было, ну кроме Яги да может кота, и она очень удивилась, когда заметила, что все черти на месте. Они только подозрительно тихими казались и все на нее осторожно поглядывали, потому что всего ожидали, но не того, что увидят рыдающую Кикимору.

– Не могу я больше так жить, что хотите со мной делайте.

И снова молчание. И только после этого кто-то из чертей подал голос, даже кот не заметил, кто это было на самом деле.

– Да ладно, мы что люди что ли, оставайся, только ты все-таки потихоньку к жизни в лесу привыкай, это тебе не у них там в поселке, а туда тебя как Переруга никогда не поздно отправить.

И хотя все остальные черти вовсе не были такими добрыми, как Тарас, но как-то спорить с ним и гнать Кикимору пока ни у кого не возникло желания. Они и на самом деле не хотели уподобляться людям. Черти все-таки парни хоть и шумные и разные бывают, но ведь не люди, и должны тем как-то пример подать и показать, что и с Кикиморами тоже можно ужиться, если очень захочется.

Яга про себя улыбалась. Она и не думала, что для Кикиморы пока все так мирно обернется.

И когда выпроводила их, заставила ее умыться, блин, правда остывший, дала и утешить пыталась:

– Вот видишь, все не так страшно, только ты и сама уж постарайся, черти неплохие ребята, но кому же понравится, когда ругаются да грязью кидаются, и если все они в тебя кинут, то мы с котом и не откапаем.

– А я и не стану отказывать, лапы марать, – заверил кот, он скорее был на стороне чертей и вовсе не хотел казаться благодушным.

Кикимора молча на него посмотрела, хотя попрекнуть да обругать хорошенько, но потом не стала этого делать. Остановилась вовремя.

Но как же это трудно, оказывается, просто не кричать, не ругаться, не махать руками, хотя вроде бы дальше болота не пошлют, но могут и в пекло и к людям назад отправить, а болота ей лишиться не хотелось. Там все-таки тепло и уютно.

Так у нас и появились болотные Кикиморы, некоторые из них и до Пекла добрались, но это те, которые и в болоте леса заповедного не могли ужиться. А ведь как красиво все начиналось, разноцветные прекрасные бабочки спустились к людям, чтобы у тех оставалась все время связь с Богиней Судьбы.

Как же труден и печален оказался путь от бабочки до Кикиморы.

Но посмотрите сами, недаром говорится: покажи мне, какая у тебя Кикимора, и я тебе скажу, кто ты, а если даже и такой не отыскать. То совсем дело дрянь. Но хочется верить в хорошее, не отсюда ли наша любовь и нежность к бабочкам, только бы Кикимор из них новых не наделать.

Верните оборотня

А на поляне звучала музыка.

И как не просили Леля играть что-то повеселей, не слушал он никого. Махнули рукой на него все, кто хотел веселиться, и стали уговаривать Забаву, чтобы обратила она свой взор к богу влюбленных.

Где такое видано, чтобы бог всех влюбленных страдал от неразделенной любви.

А здесь так и было. Он бродил по дремучему лесу, о чем-то беседовал только с Соловьем -разбойником, который тоже свою музыку создавал, правда, несколько особенную. От свиста его замертво падали и сильные мужи, уж не говоря о девицах юных. Но когда появлялись девицы, Леший под угрозой изгнания свистеть ему запретил. Хотя и не объяснил почему.

Соловей уже и без того полжизни в скитаниях провел, и снова быть изгнанным из леса дремучего не собирался. Леший, конечно, строг, но справедлив, а если все Лешие против него поднимутся, то и вовсе худо будет. Он и не свистел, как только девиц поблизости видел.

Вот это и пытался объяснить Соловей своему молчаливому слушателю. Но Лель почти и не слышал ничего, и был так печален, что Соловей готов был прослезиться.. Но потом решил, что лучше с ним поговорить о той, из-за которой весь этот сыр и бор и разгорелся. Слезами делу не поможешь, а он был парнем деятельным, а не слезливым. А была эта самая девица, конечно Забава.

– Ты не переживай шибко, – участливо говорил Соловей Лелю, – нет истории печальнее на свете, чем ее история.

Он подождал немного, пока Лель попросит рассказать ее, а тот не просил. Но Соловей все равно решил рассказать, раз он сидел и не уходил. Пусть знает все, а потом и решает, как ему поступить.

– Влюбилась Забава наша, и не в какого-то, а богатыря Матвея, возлюбленного самой Морены. И сколько ей все объясняли, что тот, на кого положила глаз черная девица наша, для остальных потерян, но не слушала она и не слышала ничего.

И надо было такому случиться, может Яга колдонула, что и он Забаву приметил. Может, решил своей богине досадить, а может, и правда чувства, кто же их разберет.

Лель пытался вспомнить такого богатыря, но что-то никак не мог припомнить, вроде не склероз еще у Соловья, но видно он что-то путает.

– И не напрягайся даже, – посоветовал ему тот, – еще до твоего явления все это было. В прошлое лето, пока ты по садам Ирия гулял, да яблоки молодильные рубал, вон какой красавец вымахал, – маленький, кривоногий Соловей и не скрывал своей очень даже черной завести – шила в мешке все одно не утаишь.

Лель смотрел на него удивленно, но ему уже интереснее становился рассказ Соловья.

– Как только увидела Морена, что на глазах у всех тот самый Матвей и отправился вместе с Забавой в глушь лесную, так и кончилось ее терпение. Его и без того не особенно много было. Бросилась она за ними туда. На то, что там происходило, никто бы не рискнул взглянуть, даже любопытные черти разбежались в разные стороны, и рогов из болота не высовывали, а я спрятался в кроне дуба столетнего, видел немного, только то, что выскочил из того самого леса огромный белый волк, оскалился и исчез. Ясно дела, чтобы любовник ее никому не доставался, и превратила Морена его в волка.

Соловей так увлекся рассказом, что нюх потерял и не заметил Морену рядом.

Черная дева, величественная и прекрасная, стояла за спиной Леля (потому он видеть ее и не мог) и пристально смотрела на рассвистевшегося Соловья.

Он, как только почувствовал этот взгляд, так кубарем вниз с дуба могучего и полетел.

– Жаль, – усмехнулась богиня тьмы, – что убить тебя Илья из Мурома должен, я у Мокаши справлялась, а то бы давно прихлопнута гада такого.

Соловей уже вскочил на ноги и, понимая, что Морена не станет его трогать, решил обо всем и поведать.

– А что я неправду говорю, ты богатыря в оборотня не превращала, да я о том не только Лешему, но и Нию рассказал, мало нам своих волков, так еще твои тут шастают, спокойным Соловьям покоя не дают, все добычу распугали.

В этой перепалке они почти не замечали бога Влюбленных. А он, молча на них смотрел.

– И тебя угораздило в эту Забаву влюбиться, и что только вы в ней находите, -наконец, обратилась она к юноше.

– От музыки твоей тем волком, за которого Соловей заступается, выть хочется.