Тайна талисмана. Сны о веке золотом. Альтернативная история

– Но разве он не родился мертвым? – вырвалось у него, хотя он понимал, насколько бестактен по отношению к ней.

– нет. конечно, только жить ему пришлось так мало, если бы я не была императрицей, мои дети были бы живы, уверяю вас, граф, – говорила она со странной уверенностью, и он даже попятился от нее не в силах оставаться рядом.

И странная тень подозрения возникла в душе его, но он не стал даже думать о том, что ему показалось в тот момент.

Он не мог тешить ее напрасными надеждами и заставить еще раз переживать то, что вероятно, для любой женщины невыносимо, а она уже страдала дважды. Он стал говорить о молодом арапе – лицеисте и прочитал даже несколько строк его стихотворения, которые быстро ему запомнились.

– Конечно, я не могу читать с таким запалом, как он сам, – говорил граф, но вы услышите его рано или поздно, Ваше Величество, если до сих пор еще не слышали.

– Да, – говорила она, – он самый забавный из всех молодых людей там, – и его взгляды часто наивны, то порой он кажется мне совсем взрослым, несмотря на столь юный возврат.

Она припомнила что-то и тихо улыбнулась. Он не посмел расспрашивать ее о том, что заставило улыбнуться, сама она так ничего и не сказала.

Николай был так влюблен в нее, ему ее было так жаль, то больше всего хотелось ему в тот момент выдать приемную дочь Анны за ее не умершего ребенка. Это было дерзостью и глупостью невероятной с его стороны, и граф едва остановился в своем странном порыве. Если бы у него были хоть какие-то доказательства того, что это могло оказаться правдой, он не думал бы ни одной минуты. Но даже сам он тогда был уверен в том, что этого не может быть, с таким же успехом ее ребенком мог считаться любой, более менее подходящий по возрасту младенец.

– Я не могу, – говорил он себе, – даже если бы это был на самом деле ее ребенок, – я не могу поступить с ними со всеми так. Младенец погибнет во дворце, я сделаю несчастной сестру, и она будет только еще больше страдать.

Сколько раз он убеждался в мудрости судьбы, и в том, что никогда не нужно вмешиваться человеку и что-то менять по своему усмотрению, потому что ему неведомы слишком многие вещи из того, что в этом мире происходит.

Глава 8 Фантазии графа

Фантазия графа в тот момент разыгралась бурно. Он понимал, что романист бы обязательно придумал такую историю. У брошенной императрицы появился тайный возлюбленный. И она рожает ребенка, который не может быть сыном императора. И они уносят ребенка в неизвестном направлении, а в руках императрицы остается мертвый ребенок какой-то служанки или крестьянки припасенный для такого случая. Она вынуждена принять это и не может и не хочет ничего знать о том, что происходит на самом деле. Такое могло случиться в романах, ими зачитываются их мамы и жены, и сестры, но они-то оставались в реальности, которая отличается от придуманного мира. Но если бы в руках его сестры остался тот ребенок, то лучшей судьбы для него трудно придумать. Она защитит его от любых опасностей, с ней ему нечего бояться.

Это граф должен был признать. Какая ирония судьбы. Императрица не может ничего, Анна – все.

При дворе говорили о том, что император все дальше уходил от реальности – слишком много скелетов оставалось в шкафу, а сколько сплетен. Только глупцам может показаться, что он свободен. На самом деле нет в этом мире большего раба, чем император. Он с ужасом думал и говорил своим близким о том, что ему никогда не замолить грехов. Он продержится еще несколько лет. Страшная война с французами заставила его, как и весь его народ на время воскреснуть. Но как только она завершилась, все снова рассыпалось прахом.

Елизавета в эти дни часто встречалась с повзрослевшими поэтами, вспоминала о том славном времени, когда они были лицеистами и жили с ней по соседству. Она догадывалась, что-то слышала о заговоре. Кто-то из самых дерзких пытался ей втолковать, что на престол должна взойти она, и они ей в том помогут.

– Какая нелепость, это невозможно, – отвечала им она, и все время уходила от такого опасного и неприятного ей разговора.

№№№№№№

– Какая нелепость, это бред, – воскликнула Анна, когда Николай с жаром рассказывал ей о том, что там, в царском дворце происходило в те дни.

– Вы не можете поступить так бездарно. Она не может быть на месте императора, только таким наивным глупцам, как ты и твои поэты могло прийти подобное в голову.

Слова эти казались очень обидными, но он не мог отрицать их правоту.

Она и сама не понимала, почему так противилась этому. Конечно, была Екатерина, но это совсем другое дело. Елизавета слаба и так далека от всего. Она не может править этой страной, она не способна и все погубит, как погубила своих едва рожденных детей.

В те дни многие с трепетом и ужасом ждали ее решения. Она слабо улыбнулась, и к облегчению для многих, заговорила о путешествии по России. Тогда граф и понял, что все кончено. Они виделись в последний раз.

Такого разочарования пылкие умы больше не испытывали никогда.

Анна перевела дыхание.

У нее хватило мужества на то, чтобы отказаться от бредовой затеи, это уже не плохо для начала. Странная судьба – у нее во владениях вся страна, а в сущности нет ни кола и ни двора.

– Мне был сон, – услышала она голос брата своего, – они оба не вернутся из этого путешествия. Они должны уступить место и трон уже принадлежит другим.

– А что о том говорит твой гениальный поэт? – спросила она.

– Он в отчаянье и может натворить глупостей. Потому что прежнего при новом императоре не будет, кто бы он ни был.

– Хуже не будет, – резко остановила его она.

– Я не понимаю тебя, тебе так вольготно жилось все это время, чем ты можешь быть недовольна?

Николай задумчиво смотрел на белокурую девочку и думал о том, что когда – то готов был отдать ее Елизавете и внушить ей, что это ее ребенок, и он чудом спасся. Он понимал, каких глупостей натворил бы для всех, если бы решился на такой поступок.

№№№№№

В те декабрьские дни, когда бунтовщики вышли на площадь, Анна сидела у горящего камина и читала на итальянском «Божественную комедию». Девочка играла и что-то напевала рядом.

И вдруг она увидела поэта в занесенном метелью доме. В такой же, как у них усадьбе, он сидел в полном одиночестве с пером в руках. Видение это было таким ясным, что она вздрогнула. И странная умиротворенность окружала его со всех сторон.

Когда на следующее утро в усадьбе появился Николай, он стал рассказывать ей, что накануне бунтовщики весь день провели на Сенатской площади и требовали отречения нового императора. Кто-то из них палил куда попало, но смертельно ранен генерал Милорадович. Их разогнали, есть жертвы, начались аресты.

– Это безумие, безумие, они не могли так поступить со всеми нами.

Анна взглянула на него и поняла, что и ему тоже грозит опасность, но разве не о том она думала и прежде?

Глава 9 Неразбериха

Неразбериха, страсти, аресты, допросы. Ее мало интересовали судьбы тех, кто не мог и не хотел жить спокойно. И хорошо, что поэт все еще был в ссылке. Она радовалась тому, что тоже была далеко и никогда себя с ними не связывала, ни с императором, ни с бунтовщиками.

– Ты не понимаешь, – говорил Николай, того мира, к которому ты привыкла, больше не существует, там ничего не найдешь.

– Я и на самом деле не понимаю, – отвечала она, есть лес, трава, речка, солнце, снег, усадьба, могила отца – у нас это никто не отнимает, да и не сможет отнять, какое мне дело до того, кто из императорской семьи займет трон. Чего тебе не хватает для счастья?

– Елизавета умерла при загадочных обстоятельствах, нового императора раздирают страсти, он видит врага в каждом из нас. Он до самой смерти не забудет и не простит 14 декабря. Да ты знаешь, сколько арестовано, говорят, он сам допрашивает их, они ждут суда.

– Но они сами выбрали такую жизнь. Никто не заставлял их. Разве они дети неразумные и не понимали, на что идут?

– Они хотели лучшего.

– Чего лучшего, Николай. Убрать императора, и самому им стать – это по-твоему лучшее? Все это уже было ни один раз. Ничего нового не происходит в этом мире, да и не будет происходить. Все было уже в мире этом. Если они так умны и хороши, как ты говоришь, то они должны были хотя бы Библию почитать, прежде чем что-то делать.

– Они могли победить, – не унимался он.

– Они не могли победить, но если бы вдруг случилось такое, вот тогда для нас всех и наступил бы конец света. Демоны не могут и не должны управлять нашим миром.

Они в первый раз говорили о том, о чем так долго молчали прежде. Граф и представить себе не мог, что его родная сестра может так думать и чувствовать. Она никогда не была легкомысленной дурочкой. Но теперь он чувствовал, что она с самого начала, что и как будет в этом мире происходить.

Его друзья столько спорили и ссорились. Они не могли понять, что делать и как быть дальше. А она уже вынесла приговор, император еще допрашивал их и пытался что-то для себя уяснить, а она уже все знала и все понимала.

Но она заставила и его изменить свои взгляды на них – вот что самое удивительное. И хотя в глубине души он яростно противился этому, но знал, что в главном она была права. Они не должны расшатывать устои империи и что-то менять – будет только хуже, значительно хуже, чем было. Всем известно, куда ведет дорога, которая устлана благими намерениями.